Елена Ямпольская: «Если вокруг Шемякина чем-то попахивает, может быть, ему надо принять душ?»

05.11.2014

Главный редактор газеты «Культура», член президиума Совета по культуре при Президенте России Елена ЯМПОЛЬСКАЯ о своём издании — накануне его 85-летия, умении вести дискуссию и многом другом.


— Так уж получилось, но близкая по духу многим читателям нашей газеты обновлённая «Культура» отмечает 85‑й день рождения на финише Года культуры. А со 185-летия «Литературной газеты» начнётся впервые учреждённый в нашей стране Год литературы. Есть в этом некая символичность. Тем более что в 1942‑м наши издания были объединены в газету «Литература и искусство». Так что портрет Александра Фадеева, висящий в кабинете главного редактора «ЛГ», — это наша общая история. Девять лет мы жили одной семьёй. Газет, которые по привычке называют культурологическими, выражаясь словами поэта, адски мало.

— Самое главное — мы не врозь. Но насчёт культурологических газет… По-моему, ни наша, ни ваша таковыми не являются. Мало по-настоящему патриотически настроенных изданий — вот это правда. Не тех, кто готов цинично, за деньги обслуживать действующую власть, держа при этом кукиш в кармане, а тех, кто искренне поддерживает нынешний вектор развития России и зачастую бежит впереди властного «паровоза», работает «разведчиком».

А не нужны сегодня — есть такое мнение — узкоспециальные газеты — театральные, киношные, как говорится, чисто конкретно для художников? Вы ведь работали когда-то в театральном медийном проекте…

— В газету, которой сейчас руковожу, я впервые пришла в 18 лет, когда училась в ГИТИСе. Первая запись в моей трудовой книжке — «корреспондент отдела театра газеты «Культура». Тогда специальная пресса ещё пользовалась спросом. Сейчас, мне кажется, время не то. Не верю в успешность узкоспециальных изданий в ближайшем будущем. Потому что искусство — это не только «как» (а подобные издания занимаются прежде всего вопросами формы). Искусство, а тем более культура — в широком понимании — это в первую очередь «что». То есть набор смыслов, общественные ориентиры, иерархия ценностей. Сейчас идёт страшная борьба за эти ценности и ориентиры. Вот когда мы с ними определимся, когда уляжется пыль и наступит хоть какая-то ясность, можно снова заняться тонкостями формотворчества. Наверное, и сейчас они важны — узкому кругу. Но мне как профессионалу в журналистике это сегодня неинтересно. Для меня в тысячу раз важнее, куда моя страна, где я родилась, живу и уезжать из которой не собираюсь, будет двигаться дальше. И очень бы хотелось, чтобы наша газета помогала ей в пути, чтобы в общей копилке обретения ценностей и возвращения смыслов были, как говорится, и наши пять копеек.

Я радуюсь тому, что вовремя ушла из театральной критики, и удивляюсь тому, насколько вовремя наше поколение в неё вступило. Лет двенадцать занималась только этим. Была, в общем-то, очень «распальцованным» критиком, говорю без ложной скромности — номером один в последние годы практики, пока не надоело. Но вдруг поняла, что обедняю свою жизнь, лишаю себя массы возможностей — и творческих, и карьерных. При этом точно могу сказать: в театрах нас ждали. Волновались, что завтра напишем. Это старшее поколение могло позволить себе месяц вымучивать рецензию, а мы работали в ежедневной прессе: вечером — премьера, наутро — текст. Друг друга не любили, были такие волчары, конкуренты. У кого завтра материал выйдет лучше — в «Известиях», «Коммерсанте», ещё где-то… Театры сталкивали нас, потом долго обсуждали, ревновали, завлиты звонили… А сейчас что происходит? Ну, кто-то что-то написал. Ну, вывесили на доску. Ну, актёр, пробегая мимо, глянул в полглаза… Интерес к критике пропал. А вы говорите — специальные издания… Не только в театре, вообще в искусстве, теперь это две параллельные реальности — те, кто производит культурный продукт, и те, кто его оценивает. Может быть, поэтому среди молодых критиков нет ярких имён. Мы фактически закрыли тему. Нет нового Должанского, Давыдовой, Заславского — как бы мы друг к другу ни относились, на нашем поколении критика заканчивается.

— Ямпольской новой тоже нет.

— Второй нет. Новая есть — появилась несколько лет назад. Придя в «Известия» — уже по второму кругу — и возглавив там отдел культуры, я стала интересоваться, какова посещаемость на сайте театральных материалов. И поняла: нас никто не читает. В рамках арифметической погрешности. Мы плещемся в своём мирке, считаем себя пупами земли, а это крохотный аквариум. Вокруг Мировой океан, а здесь гуппи радуется, что написала рецензию лучше вуалехвостки… Я видела пожилых критиков, которые еле-еле приходили в театр, доставали ручку, блокнот… Ужаснулась и спросила себя: ты хочешь вот так закончить свою жизнь? Приволакиваться немощной в театр, который ты, наверное, уже ненавидишь. Как сказал один человек, критик — это Золушка, которой каждый вечер приходится ездить на бал. В общем, я поняла: если хочу что-то полезное сделать в жизни, страницу театральной критики надо перевернуть…

— И вот уже три года возглавляете пророссийское общественно-политическое издание — газету «Культура». Каков промежуточный итог в канун юбилея?

– 12 декабря будет ровно три года, как мы — новый главный инвестор и я — зашли в это здание на Новослободской улице. Из этого времени примерно года полтора — тяжелейшая пахота, черновая работа, не поднимая головы, практически не выходя из редакции. Я не могла позволить себе отдохнуть, была издёрганная, уставшая. И ребята мои были издёрганными и уставшими. А тут ещё капитальный ремонт… Мы ведь не просто вытащили из небытия газету, которая благополучно умерла за месяц до нашего прихода. Здесь были не только духовные, но и материальные руины: из рассохшихся окон дул ледяной ветер, коридоры завалены бумагами, всё прокуренное, грязное. Компьютеры стояли такие — я и не подозревала о существовании подобных моделей, какие-то дедушки компьютерные. Всё начинали с нуля, всё на коленках. 20 января 2012-го вышел первый номер, сделанный на двух-трёх новых компьютерах, на тех же коленках, среди окружающего ужаса и кошмара: тут воду прорвало, тут лифт не работает… Борясь с бытом и нездоровыми рецидивами в прежнем коллективе и постепенно меняя его на новый, мы пытались понять, какую газету хотим делать. А ближе к концу второго года произошёл приятный перелом. Коллектив уже был сформирован, появилась возможность кое-что переложить на другие плечи. Хотя я по-прежнему вычитываю в каждом номере каждую строчку, контролирую абсолютно всё. Не было ни единого номера, в котором бы хоть один текст — вплоть до новостей и рекламы — прошёл мимо меня. На сайт, в бумагу: ОТК — это я. Но тем не менее сформировался состав заместителей, сложился журналистский коллектив, жить стало значительно красивее, чище и…

— И веселее.

— И веселее, естественно. А главное — мы почувствовали резонанс. При том, что мы работаем без рекламы. Газета — дело дорогое, и требовать от инвесторов, чтобы они ещё и в рекламу вкладывались, — бессовестно. При том, что реальный эффект даёт только телевизионная реклама. А она стоит бешеных денег. С самого начала мне многие говорили: ничего у тебя не получится, кому сейчас нужен новый продукт, не подкреплённый рекламой? Но я внутри себя какую-то пружину сжала и ближнему кругу — тем, кого с собой привела, сказала так: давайте, ребята, честно, по максимуму, поработаем, будем делать то, что считаем правильным, а дальше — как Бог даст. Моё твёрдое убеждение: честный труд всегда вознаграждается. И действительно, для нас пришло время пожинать первые плоды. Приятно, не скрою. Отклики идут с самых разных сторон. Теперь я не удивляюсь, когда, например, звонят из Министерства обороны: хотим сотрудничать с вашей газетой. Это почётно, но абсолютно естественно. По большому счёту, а с кем ещё им сотрудничать? У нас даже новый слоган появился, перефразируя императора Александра  III: у России три союзника — армия, флот и газета «Культура»… Нас ценят спецслужбы — мы много внимания им уделяем. У нас хорошие отношения с Церковью. Много работаем в регионах, сама с удовольствием езжу на интервью с губернаторами, встречаются среди них люди поразительные — Евгений Степанович Савченко, к примеру, превративший Белгородчину в такой «небесный Советский Союз».

Сегодня, куда бы я ни приходила, ни приезжала, слышу от людей такие прекрасные слова о «Культуре», что порой плакать хочется от счастья. Ведь был страх, конечно, был: вдруг не получится высоко голову поднять, вдруг нас не заметят… Заметили. Очень даже заметили. На всех уровнях.

— Тираж…

— Указываем честно, экземпляр в экземпляр — около 35 тысяч. Газета, которая канула в Лету до нас, печатала три тысячи экземпляров, и в основном они уходили в возврат. Бумажная пресса, вы сами знаете, обходится дорого — так что рост тиража сознательно сдерживаем, дабы не вылететь в трубу. Не раз повторяла: мы стараемся делать самую красивую газету в стране. Я очень люблю, когда всё красиво — и эстетически, и этически. Чисто, ясно и со вкусом.

— Выпуск журнала «Свой» — это шаг к созданию издательского дома? А иногда к свежему номеру ещё и СD прикладывается. У меня уже целая коллекция. Контакты с фирмой «Мелодия» будут продолжаться?

— Про издательский дом пока речи нет. Журнал Никиты Михалкова «Свой» останется пока единственным приложением к нашей газете. Особо хочу заметить — бесплатным приложением. Как и диски, которые мы выпускаем совместно с легендарной фирмой «Мелодия», — это подарок. То есть по обычной цене — 22–23 рубля — человек получает либо качественное чтение на пару недель вперёд, ведь «Свой» — это философия, религия, история, либо CD — всегда с уникальной, специально подобранной программой. Скажем, в номере за 7 ноября мы будем отмечать не только собственное 85-летие, но и аналогичный юбилей Александры Николаевны Пахмутовой. У нас разница в датах — всего лишь три дня! А диск с песнями Пахмутовой — по-моему, лучший подарок.

— Елена Александровна, вы действительно начали с чистого листа. Но была ведь некогда популярная «Советская культура». Вы её не вспоминаете?

— Сейчас, перед 85-летием, вспоминаем. Делаем репринты в юбилейный номер — но только как иллюстративные элементы. Смыслообразующих материалов, к сожалению, обнаружить не удалось, хотя изучали подшивки очень внимательно. Увы, в «Культуре» не было ни легендарных главных редакторов — пропустим общего с «ЛГ» Александра Фадеева, ни публикаций, о которых бы говорила вся страна. Вообще на вопрос, что за издание «Культура», обычно вспоминают: а это одна из двух газет, которые напечатали извещение о смерти Владимира Высоцкого…

«Культура», как бы она ни называлась — от «Рабочий и искусство» до «Советской культуры», — была во многом вторичным журналистским продуктом. С засильем идеологии — так что зря упрекают, будто именно я ввела здесь моду на политику. Публикация партийных документов, руководящих речей, писем трудящихся — целыми полосами. Очень мало эксклюзива. Не «Известия», прямо скажем…

Поначалу я тосковала по «Известиям» — не тем, из которых ушла, а по тем, куда приходила совсем девочкой. Да, газета на тот момент была либеральной, ельцинской, но там сохранялся особый известинский дух, большой имперский стиль. Первая газета страны (ибо «Правды» уже не существовало), Пушкинская площадь, целый набор легенд и мифов, архивы, от которых дух захватывает… Всё это придавало тебе ощущение собственной значимости, статуса. Когда я покинула «Известия», у меня в машине постоянно крутилась песня Визбора «Я сердце оставил в Фанских горах». Казалось, «Известия» — это мои Фанские горы, где действительно оставлено сердце. Утешало лишь то, что тех «Известий» всё равно больше нет. Знаете, наверное, проще оплакивать человека, который ушёл от жизни, нежели того, кто ушёл лично от тебя. Это более чистые слёзы, они не замутнены никаким злобным негативным чувством…

Я привела в «Культуру» немало известинцев — настоящих, как теперь говорят, «олдскульных», и мы попытались на этой почве создать «Известия», о которых мечтали. Яркое, умное, солидное имперское издание. Главная трудность — сейчас объективно мало сильных журналистов, журналистов-писателей. Это самая элитарная порода, ради неё, на мой взгляд, профессия и существует. В основании пирамиды — новостники, корреспонденты, репортёры, те, кого ноги кормят, а на вершине — те, кого кормят талант и ум. Таких журналистов сегодня — по пальцам перечесть. Но мы стараемся каждому тексту придать достойный художественный уровень. Чтобы в газете был полёт, были горизонты, ощущение пространства, наполненного смыслами, образами, символами.

— Подходит к концу Год культуры. Что, на ваш взгляд, было главным?

— О его итогах можно будет судить после того, как будут приняты Основы государственной культурной политики. Важнее этого ничего нет. Год закончится — документ останется и задаст векторы для принятия закона о культуре, вообще — для дальнейшей работы в том самом направлении «что», о чём мы говорили.

— Юрий Поляков опубликовал в журнале «Свой» мнение о предстоящем через четыре года юбилее Александра Солженицына. Небольшая заметка вызвала такую бурю эмоций, статей, выступлений, радио- и телеобсуждений… «Культура» как бы дистанцировалась от этого…

— Что значит дистанцировалась? Текст написал Юрий Михайлович Поляков. Наталия Дмитриевна Солженицына направила открытое письмо — ему, но почему-то на наш адрес. Мы сразу опубликовали. Поляков отреагировал — на нашем портале немедленно появился его ответ. Не очень понимаю, на каком этапе в спор должна была встрять «Культура»? «Российская газета», опубликовавшая всё то же самое, но несколько позже, без комментариев однобокой тональности обойтись не смогла. Нашей газеты там касалось единственное замечание: где был отдел проверки, почему он не посмотрел, призывал ли Солженицын… Могу заверить коллег из «РГ» (кстати, всегда изумляюсь, когда государство щедро спонсирует либеральную прессу): у нас очень сильный отдел проверки, приведённый мною из «Известий». И мы прекрасно знаем, что говорил Александр Исаевич Солженицын, а чего не говорил, и к чему именно он призывал Соединённые Штаты Америки. Но официально отвечать по столь ничтожному поводу — смешно. А если мы начнём «защищать» Полякова, думаю, он сочтёт это оскорбительным. Он — сильный, умный, независимый человек, вполне способен ясно выразить свою точку зрения и самостоятельно её аргументировать. Да, ему, мужчине, нелегко полемизировать с дамой, он обязан при любых обстоятельствах оставаться вежливым и галантным — но это норма жизни, другого я вообще не приемлю. Знаете, довелось недавно сниматься на канале ТВЦ в авторской программе одного крайне дешёвого, но очень известного нынче писателя. Большего хама в жизни не встречала. Он бросался на меня так, как за заборами подмосковных дач алабаи бросаются на прохожих. Правда, получил отлуп и всю эту пикировку затем трусливо из программы вырезал.

Юрий Поляков — человек абсолютно иного класса. Он и пишет иначе, и дискуссию ведёт на совершенно другом уровне. Меня крайне огорчило, когда к спору был привлечён Евгений Миронов. Да, у актёров эмоции всегда опережают сознание, но ведь суть разговора между Поляковым и Солженицыной — не взаимная перепалка. Они поднимают очень важные вопросы, принципиальные и для истории России, и для её будущего. Если тебе есть что сказать по содержанию, смыслово — это одно дело. Но оскорблять уважаемого человека без всякого на то повода… Несерьёзно.

Юрий Михайлович сказал ровно то, что сказал. И кто захотел его услышать, услышали правильно: давайте ценить крупных отечественных писателей, никого не забывая, не пропуская, и отмечать их юбилеи в соответствии с хронологией. В мае 2015-го грядёт 110-летие Михаила Александровича Шолохова. В ноябре — вековой юбилей рождения Константина Михайловича Симонова. Сейчас важно сосредоточиться на этом. Так, постепенно, даст Бог, дойдём до 2018 года, столетия интереснейшей личности — Александра Исаевича Солженицына. Мне эта точка зрения близка и понятна.

— Елена Александровна, а что за история с Шемякиным, напрямую связанная с «Культурой»?

— Михаил Шемякин, ещё недавно позиционировавший себя как русский патриот за рубежами Отчизны, дал очень странное интервью радио «Свобода». Точнее, ничего особенно странного тут нет: мы видим, как на глазах перековываются «патриоты», чья жизнь напрямую завязана с Западом. Газету нашу господин художник почему-то обозвал «черносотенной» и заявил, что Ямпольская на первой полосе якобы указывает ему, Шемякину, как себя вести по отношению к власти. Интервью называется «Попахивает фашизмом». Но если вокруг Шемякина чем-то попахивает, может, ему надо принять душ? Это первое, что следует сделать в подобной ситуации: удостовериться, что запах исходит не от тебя. Кстати, понимает ли он сам, что обрушился на газету, которой каждый год даёт большие интервью? Мы всегда предоставляли ему площадку, никогда не затыкали рот, были вежливы и лояльны. А вот Шемякин, которого прорвало на «Свободе», — это Бела Кун и Розалия Землячка в одном лице. Полнейшая нетерпимость к чужому мнению. Всех, кто тебе по тем или другим причинам не нравится, надо погрузить на баржу и затопить. Или — как минимум — лишить этих людей слова, трибуны, площадки, возможности работать. Боюсь, Михаил Шемякин так долго создавал монстров, что теперь живёт среди них.

— Елена Александровна, вы потомственная москвичка. Ну и как вам культурная политика нынешней столичной власти? Как вы её оцениваете?

— Если бы в московском правительстве была должность министра паркового хозяйства, то более идеального кандидата на эту вакансию, чем Сергей Александрович Капков, не нашлось бы. Я люблю заниматься спортом, кататься на велосипеде, ходить, наматывая километры, — и не могу не заметить, в какое великолепное состояние приведены столичные парки. Правда, они все похожи друг на друга…

— А гордость Капкова — парк Горького?

— Он лишился своей характерности. Это не то место, где гуляли наши родители, не то, о чём Высоцкий пел «тут стоит культурный парк по-над речкою». Это среднестатистическая европейская зона отдыха, чистая, удобная. Но, как бы то ни было, Капков привёл в порядок парки — это его гигантский вклад в развитие города, за что ему пять с плюсом и земной поклон.

А вот то, что делается в Москве в области театрального искусства, считаю безобразием. Близкий по времени пример — «Борис Годунов» в подведомственном Департаменту культуры театре «Ленком», поставленный режиссёром Богомоловым. Когда я уходила в антракте с этого зрелища и со мной вместе покидало зал немалое количество зрителей, слышала краем уха возмущённые реплики: надо вводить уголовную ответственность за осквернение классики! Вот, ребята, к чему приводит псевдодемократическая политика в области культуры. Значительная часть общества говорит уже не о цензуре, не о Главлите. Она говорит о репрессиях против тех, кто позволяет себе так обращаться с национальным достоянием. Всё срабатывает с точностью до наоборот: вы ладонь полностью разжали, ничего не контролируете, не сдерживаете, а у народа кулаки сжимаются. Когда я вижу Пимена в образе тюремного наркомана, вырезающего летопись на спине у сокамерника, такого же обдолбанного и обкуренного, и понимаю, что на это потрачены городские деньги, деньги из наших карманов, перестаю понимать: культурой в Москве вообще кто-нибудь руководит? А если да, то это сознательное поощрение бесовщины или просто полнейшая некомпетентность?

— В «Культуре» сейчас нет телевизионной страницы…

— Честно вам скажу, это мера вынужденная. Телевидением надо заниматься регулярно, оно даёт поводы — фильмы приличные периодически появляются, программы интересные выходят. Но трудно найти журналиста, который отвечал бы нашим требованиям — и предмет знал досконально, и позицию газеты принципиально разделял. За последние годы — это не только к телекритике относится — сформировался перекос: большинство умеющих складывать слова журналистов придерживаются либеральных взглядов. Это связано в первую очередь с тем, кто и как их учил. Так что про телевидение пока пишем точечно — от события к событию.

— А литературы не маловато? Хорошая рубрика «Литфонд» — из «ЛГ» это особо видно — редко выходит.

— Не спорю. Но сейчас сама жизнь требует усилить общественно-политическую составляющую, все силы брошены на это. Появились полосы «Пятая власть» — про экономику, «Большая игра» — о геополитических отношениях России и Запада. Привлекаем всё новых колумнистов, «Авторское право» — одна из самых востребованных читателями рубрик. Что касается литературы — нам с вами, конечно, не соревноваться. Да мы и не пытаемся, искренне радуясь успехам «большого брата». У нас с «Литературкой» сложился прекрасный дружеский тандем, чем мы очень дорожим. Делить «Культуре» с «ЛГ» абсолютно нечего: читателей хватит и вам, и нам.

— Ещё раз с юбилеем! Как принято говорить в России, дай Бог — не с последним!

Беседу вёл Леонид КОЛПАКОВ

Источник: http://www.lgz.ru/article/-43-44-6485-5-11-2014/esli-vokrug-shemyakina-chem-to-popakhivaet-mozhet-byt-emu-nado-prinyat-dush-/