Елена ФЕДОРЕНКО

03.08.2023

Третьего августа Вячеслав Гордеев — народный артист СССР, художественный руководитель театра «Русский балет», заведующий кафедрой хореографии ГИТИСа — отмечает 75-летие и одновременно 55 лет творческой деятельности. «Культура» встретилась с мастером в преддверии знаменательных дат.

Вячеслав Гордеев получил профессию в одной из лучших балетных школ мира — Московском хореографическом училище, в классе легендарного педагога Петра Пестова. В 1968 году началась его блистательная карьера в Большом, где он стал одним из самых молодых премьеров «золотой плеяды» театра периода Юрия Григоровича. Весь мир восторгался знаменитой парой — Надежда Павлова и Вячеслав Гордеев, — дуэтом «чудо-девочки» и «золотого мальчика». Большой театр принес и опыт руководства балетной труппой.

В начале 1980-х, едва перешагнув порог тридцатилетия, он возглавил небольшой областной ансамбль, теперь известный во всем мире как театр «Русский балет». Сегодня профессор Вячеслав Михайлович Гордеев передает свой творческий азарт и доставшуюся по наследству от педагогов любовь к классике студентам ГИТИСа.

— Почему в 80-е годы, когда ваша исполнительская карьера была на пике славы, вы решили возглавить ансамбль?

— Тогда я не знал, как поступить, но сегодня считаю то решение большой удачей. Театр «Русский балет» — мой ребенок. Небольшой ансамбль, которому шел третий год, числился тогда по ведомству Московской области, им руководила Ирина Тихомирнова. Я занимался в классе ее мужа — знаменитого Асафа Мессерера. Он и сказал мне, что его жена серьезно заболела и просит меня возглавить коллектив. Артисты были мне знакомы — они участвовали в наших с Надеждой Павловой творческих вечерах в Концертном зале «Россия», с ними я сделал шесть интересных программ. Мой друг-художник Владик Костин сказал: «Бери, не раздумывай. Представляешь, ни у кого нет коллектива, а у тебя будет».

Сегодня Москва наводнена танцевальными труппами, а в середине 80-х это вызывало удивление. Трудно сейчас представить, что в огромном Советском Союзе было 18 оперных театров, в столице — всего три балетные труппы: в Большом, Музтеатре Станиславского и «Классический балет» Касаткиной и Василева.

Я колебался и решил повременить с ответом. Тем временем начались важные гастроли Большого театра в Индии, на которых мы узнали о присвоении нам с Надеждой Павловой званий народных артистов СССР. В посольстве организовали банкет для всей труппы, зачитали Правительственную телеграмму. Помню, не все коллеги обрадовались… Шел 1983 год. Вернулись в Москву в приподнятом настроении — перед новогодними праздниками. Мессерер нервничал: «Решай, а то коллектив расформируют, а это все-таки дело Ирины Викторовны». И я ступил на путь первопроходца, тем более что с юности подумывал о своем коллективе. В 1984-м официально возглавил ансамбль и стал его развивать.

— Расскажите, какими были ваши первые шаги?

— Мне достался маленький балетный ансамбль при областной филармонии — всего 16 артистов. В гостинице «Космос» они выступали в череде Новогодних елок, и я с коллегами пришел посмотреть качество ансамбля. Один из участников труппы, Леша Духовский, прокомментировал строго и едко: «Купцы пришли…». Я понял, что тут люди серьезные, и противостояние может стать нешуточным. Ребята оказались творческими, они хотели танцевать, но данные оставляли желать лучшего. Пришлось принимать непопулярные решения, сразу уволил двоих — пили страшно.

В первый же год увеличил состав труппы и определил ее цель: популяризация классики. Известность ансамбля росла, афиша пополнялась балетными шедеврами. Почувствовал, что пора вырываться на просторы — договорился о гастролях и стали ездить много: Португалия, Испания, Германия, Мексика, по два раза в год выступали в Италии. Хорошее, яркое время выдалось, я и сам танцевал. Потом состоялось серьезное турне в Америке: 60 дней, 70 выступлений, один мой поклонник предоставил в наше распоряжение свой самолет. Успех и счастье — безумные! Я же думал о делах насущных, московских. Например, об общежитии для своей труппы: обращался, просил — никто не помог. Тогда я, в то время человек небедный, купил две квартиры, в которых и сейчас живут артисты театра.

— Как Ансамбль классического балета Московской областной филармонии превратился в театр «Русский балет»?

— Прежнее название казалось непонятным. Какой классический? Только нескольким танцовщикам стопы позволяли исполнять академические образцы. Остальным поддавалась, и весьма неплохо, только современная хореография, в том числе и Бориса Эйфмана, который ставил специально для нас.

«Русским балетом» мы стали называться не сразу — после постановки «Лебединого озера». В освоении этой вершины нам помогали большие мастера: Марина Семенова, ее дочь Катя Аксенова, Асаф Мессерер. После успеха «Лебединого» я обратился с просьбой заменить название на «Русский балет». Правда, по нашим маршрутам стали выезжать иные «русские балеты» с разными определениями — национальный, молодой, московский… Но мы на это уже могли не обращать внимания — чувствовали, что нас публика знает, любит, принимает и хочет видеть.

— Многочисленный лебединый кордебалет для спектакля ангажировали?

— Танцевали своими силами, к тому времени коллектив увеличился, хотя лебедей было 16 (традиционно должно быть 24. — «Культура»). Выстроили хорошие линии, выдержали ракурсы, правильно распределили артистов по сцене, наполнили действие искренними эмоциями. Когда я возглавлял балет Большого театра, то и полному лебединому комплекту объяснял: «Девочки, чтобы танцы прозвучали, надо передавать драматургию движений: каждое имеет свое начало, развитие и конец». Совсем недавно я побывал на премьере в Большом театре после длительного перерыва, и в антракте они, уже не девочки-артистки, а педагоги, подходили ко мне и вспоминали наши репетиции — значит, оценили.

Артисты «Русского балета» танцевали не формально: идеально точные перестроения, единый уровень рук, поющие пор де бра — все самые простые позы и движения они делали в унисон, одинаково. Спектакль с восторгом приняли даже китайцы, а ведь для них «Лебединое озеро» — это кордебалет из 24 человек, четверка лебедей и 32 фуэте.

— Вы делите здание и сцену с Губернский театром?

— Мы в этот театральный дом вошли первыми, и мне предложили занять его полностью, но я не решился, потому что знал, как ждали окончания строительства два московских областных коллектива: Драматический театр имени Александра Островского и Камерный театр. Позже при слиянии этих коллективов и родился Губернский театр. Я предложил создать дирекцию областного Дома искусств — тогда меня спрашивали и со мной советовались. Здесь проводились конференции, круглые столы, мастер-классы — кипела жизнь.

— Обидно ли вам, что сейчас здание в Кузьминках ассоциируется в большей степени с Губернским театром?

— Говорят, на обиженных воду возят… Не собираюсь чувствовать себя уязвленным, но времена моей актерской популярности, когда в самолете объявляли: «С нами летит Гордеев», — прошли. Наши зрители, а их немало, хорошо знают адрес «Русского балета». Но мы часто упираемся в стену непонимания — власти многие годы на нас серьезного внимания не обращают. Сейчас, по-моему, и ко всему классическому балету отношение изменилось.

— Этого здания вам не хватает?

— Нам иногда дают три дня в месяц для выступлений на сцене, подчас — больше. Свои дни мы по возможности заполняем двойниками (два спектакля в день — днем и вечером. — «Культура»). Наш театр более сорока лет занимается продвижением классического балета — часто выезжаем в города Московской области, где нас любят и ждут. Когда мы начинали, то многие жители Подмосковья вообще не знали, что такое балет, и обсуждали, в бандажах ли танцовщики.

Работаем мы интенсивно, и нас отчасти спасают зарубежные гастроли, их немало. Если мы уезжаем, к примеру, в Китай, а сейчас «Русский балет» там показывает свои спектакли, то мы должны выполнить обязательства перед Москвой, Подмосковьем и другими регионами — закрыть госзадание.

— Знаю, что рядом с вашей дачей строится Школа искусств.

— Да не рядом, а на моей земле. Почти сорок лет назад приобрел участок в Валентиновке. Когда надоело клянчить деньги на «Русский балет», вернулся к своей давней мечте о возведении школы — я давно увлечен проектированием, архитектурой, строительством. Там планировал учить детей, проводить репетиции с артистами и свои конкурсы — думал, наконец-то смогу не искать помещения и не подстраиваться под чужие расписания. Здание стоит под крышей, достаточно большое — три балетных зала. Но свалился ковид, и оно осталось недостроенным. Деньги, накопленные за жизнь, закончились. Помощи никакой нет. Школа же не может существовать без городских удобств — надо подвести газ, канализацию. Сегодня, я заметил, оказывают помощь богатым людям или медийным лицам. Видимо, я уже отработанный материал — «бронепоезд стоит на запасном пути».

Президент же говорит, что надо всем людям, живущим на территории России, создавать одинаковые условия. Почему в одних театрах есть балетный пол, в других — нет? Колени-то у всех одинаковые. Ноги будут болеть у тех, кто лишен пола. У некоторых не то, что пола, но сцены и репзала своего нет.

— Давайте, вспомним прошлое, когда поклонники балета называли вас «золотым мальчиком». Кто придумал это определение?

— В 1967 году Московское хореографическое училище отправилось на гастроли в Париж и Лондон. Первое заграничное турне. Первый полет на самолете. Первая поездка за рубеж. Началось с трагедии: в Париже практически у меня на руках умер Леонид Михайлович Лавровский (балетмейстер, педагог, художественный руководитель МАХУ — ныне МГАХ. — «Культура»). Для нас это стало потрясением.

Премьера концерта, открывающего гастроли, состоялась уже без Леонида Михайловича. Я танцевал в основном его номера. В танце «Феникс» из спектакля «Красный мак» случился казус: у меня во время прыжков с ноги соскользнула балетная туфля и отлетела прямо в кулисы. На поклоны нас вызывали 11 раз — никто такого успеха не ожидал. Танцевал «Феникса» я в желтом блестящем костюме — потому и прозвали «золотым мальчиком». На следующий день это определение появилось в прессе. Так и пошло — до конца карьеры.

Лавровский собирался ставить балет «Есенин» и хотел, чтобы я танцевал поэта. У меня тогда была пышная шевелюра, он подходил, брал меня за волосы и говорил: «Из поездки вернемся и сразу приступим к «Есенину». Его уход выбил меня из состояния ожидания какого-то чуда.

— Но оно же произошло — через год вы стали солистом Большого театра и танцевали едва ли не весь репертуар. Какой балет стал любимым?

— Все роли готовил с выдающимся педагогом Алексеем Варламовым. Сольным дебютом стал Арлекин в «Щелкунчике». Сложным оказался первый кувырок — на позвоночнике вскочила шишка. Делал вместо трех пируэтов — десяток, между ними «блинчики» (вращение на двух ногах с подскоком. — «Культура»). На турах (вращениях. — «Культура») меня сносило немножко в сторону. После спектакля Юрий Николаевич Григорович пришел на сцену поздравить с премьерой и с улыбкой сказал: «Думаю, если бы вы еще раз эту комбинацию повторили, то залетели бы в директорскую ложу».

Любимый спектакль назвать трудно. Роли — все родные, все выстраданы, они как пальцы рук — все необходимы. Но если настаиваете на ответе, то, конечно, спектакли Григоровича — об участии в них мечтал еще в школе. Роли — теплые, словно живые, не отстраненные, с глубокими чувствами и яркими проявлениями. Спектакли Юрия Николаевича вспоминаю как эмоциональные взрывы. Они забирали всю энергию: не просто тело болело, что понятно, но дня два потом никаких сил и эмоций не было на жизнь.

«Щелкунчика» всегда танцевал с удовольствием, здесь никаких исполнительских проблем у меня не возникало. Бонусом — праздничное состояние души, ведь чаще всего балет ставили в афишу под Новый год и Рождество. А что такое балет? Сказка и праздник — «Щелкунчик». И, конечно, «Дон Кихот» — спектакль, который стремительно летит. Базиля станцевал более тысячи раз, и не только в Москве.

— Сейчас что-то ставите как хореограф?

— Спектакль об удивительной судьбе и недолгой жизни французского художника Тулуз-Лотрека на музыку Оффенбаха. Уже и большинство костюмов готово. Балет — веселый, бодрый, много канкана, есть сцена варьете, затанцуют и герои его картин — я хотел, чтобы люди пришли и получили море удовольствия. В основе балета пальцевая техника и классическая лексика.

— Какой же вы приверженец классики!

— Без ложной скромности напоминаю, что первый «Вечер современной хореографии» в Большом театре подготовлен мной. Но нужно понимать, что классический балет должен оставаться классическим, а современный — современным. В нем — свои практики и своя техника. Сейчас преподаю в ГИТИСе, куда приходят ребята, больше интересующиеся современным танцем, классику не знают, не могут исполнить, потому она их и не увлекает. Я всеми силами тяну их в мир классики — кого-то удается, других — нет.

— 2023 год объявлен Годом педагога и наставника. В ГИТИСе вы начали преподавать еще в 90-е, а сегодня заведуете кафедрой хореографии, руководите мастерской. Студенты радуют?

— В ГИТИСе все, что могу, делаю. Продвигаю нашу балетную классику — это непросто сейчас. Талантливых учеников немало, ребята второго моего выпуска оканчивают институт в следующем году. Говорят, что балетмейстеров не хватает. Конечно, не хватает. Даже если они есть, о них никто не узнает.

У нас в театре «Русский балет» открыли творческую лабораторию, я создал свой фонд «Благотворительный Фонд Вячеслава Гордеева». Используем возможности театра и привлекаем деньги из Фонда для того, чтобы наиболее способные ребята и те спектакли, которые они ставят на диплом, встретились со зрителями. В ГИТИСе работают мастера с мировыми именами: Михаил Лавровский, Ольга Тарасова, Нина Семизорова.

На показы экспериментально-просветительской лаборатории «Русский балет» — творческая мастерская» приглашаем балетмейстеров, гостей из театров, педагогов. Дебюты выпускников показывают три вечера подряд, в каждом — по три премьеры. Многие остаются в памяти зрителей. Первой работой в качестве балетмейстера Татьяны Василишиной стал балет «Лолита. Вплоть до смерти и после». На показ приезжал автор музыки композитор Родион Щедрин. Даша Семенова представила «Вишневый переворот», который зрители сразу окрестили «Чиполлино наоборот», — по известной партитуре Карена Хачатуряна. Дарья Комлякова удивила своим самостоятельным «Петрушкой» Игоря Стравинского, «поговорив» с богатыми постановочными традициями этого балета.

Будущие хореографы умеют по-новому взглянуть на музыку, пересматривают образы, открывают иные смыслы. Начиная со студенческих лет, они работают в театрах. Творчески способных людей много, и одна из моих задач — дать им возможность проявиться как профессионалам.

— Ваше отношение к своим красивым юбилейный датам? Как оцениваете прошедший сезон?

— Сезон — это эпизод в жизни театрального коллектива, тем более два последних, постковидных. Пандемия оказалась для нас чудовищным периодом. Заполняемость зала на 25 процентов и даже позднейшее разрешение — на 50 — что это, если мы едем в область? Порой публики меньше, чем артистов на сцене — ведь многие залы в Подмосковье небольшие. Сейчас все нормализовалось. Ездим много, используя всякую возможность — и заработать, и артистам выйти на сцену, и выполнить госзадание по количеству зрителей. А юбилей — это не подведение черты под прожитым, продолжение — следует.

Фотографии предоставлены Московским областным государственным академическим театром "Русский балет". Автор фотографии на анонсе - Яна Козырева.