Людмила Чурсина: «Совершенно бесполезно подтягивать пятки к ушам»

Виктория ПЕШКОВА

05.09.2019

Французская пресса присвоила ей «титул» самой стильной актрисы советского кино. Но несмотря на длительный и бурный роман с кинематографом, она всегда была предана сцене. В своем родном Центральном академическом театре Российской армии Людмила Чурсина служит ровно 35 лет. На старте сезона со знаменитой актрисой встретилась корреспондент «Культуры».

культура: Вы всегда играли женщин сильных, страстных, умеющих противостоять ударам судьбы и принимать решения. Кто с кем в большей степени делился чертами характера — Вы со своими героинями или они с Вами?
Чурсина: Мне кажется, что в каждой женщине живет и Анна Каренина, и Настасья Филипповна, и императрица Екатерина Великая. Наверное, в этом и состоит секрет непостижимости женской души. Кто кому больше дал, героини мне или я им, вопрос, на который вряд ли можно дать точный ответ. В юности я была очень застенчивой и нескладной. Комплексовала ужасно, старалась забиться в угол, чтобы не привлекать внимания. Жила с ощущением «извините, что я есть на свете». И при этом хотела либо самолеты строить, либо на капитанском мостике стоять, в крайнем случае — быть председателем колхоза. На меньшее я была не согласна. Школу окончила с медалью, собиралась в МАИ. В Щукинское училище пошла просто за компанию с подругой. Поступила с ходу, но стеснительность все равно оставалась. Второй курс, зимняя сессия. Экзамен по мастерству. Играем сцену из «Тихого Дона», где к Аксинье приходит Наталья — просить мужа вернуть. И там, где моя героиня должна бросить в лицо сопернице «Ах ты, сука!», я шепчу куда-то себе в подмышку что-то невнятное. Из-за «троек» по мастерству решила бросить училище и поступать в авиационный, как хотела сначала. Даже заявление написала. Меня вызвали к ректору. Борис Евгеньевич Захава был человеком душевным и журил меня очень трогательно: «Что ж это, голубушка, вы решили сами собой распоряжаться? Если понадобится, мы сами вас вытолкнем». Думаю: «Ладно, коли не выгоняют, поучусь». И как-то все постепенно выправилось. Я даже красный диплом получила. Может быть, из-за собственной природной застенчивости меня так всегда влекли сильные характеры. Они мне и сейчас интересны.

культура: На Вашем актерском счету не одна коронованная особа — Екатерина I, Екатерина Великая. Что роднит с ними Алиенору Аквитанскую, которую Вы играете в спектакле «Элинор и ее мужчины»?
Чурсина: Элинор — личность исключительная: супруга двух королей — сначала французского, затем английского, властительница трех держав, две из которых в то время были самыми могущественными в мире. Екатерина I если и не понимала, то догадывалась, что ее муж строит великую Россию, Екатерина II продолжила дело Петра. Так что все они — созидательницы. Говорят, власть убивает в женщине — женщину. Мне кажется, пока в сердце есть любовь, она этого не допустит. Элинор любит своего Генриха, несмотря на его измены, на заточение, в котором он держит ее десять лет. Генрих хочет передать трон младшему сыну — легкомысленному Джону, а не ее любимцу Ричарду, обладающему всеми необходимыми для монарха качествами. Элинор мудра — она понимает, что Джон ввергнет страну в хаос, что, кстати, и произошло. Так что она борется не столько за власть, сколько за будущее страны. И за своего Генриха — надежда вернуть его живет в ней до самой последней минуты. Так что дело не в том, обладает ли женщина властью, а в том, насколько сильны ее чувства.

культура: Чувство Анны к Вронскому куда сильнее, чем к мужу. Между тем Вы в течение многих лет периодически возвращаетесь к «Супругам Карениным». Чем Вас до сих пор держит эта тема?
Чурсина: Это была идея Розы Сироты — замечательного режиссера, тонкой и мудрой женщины. Моим партнером был потрясающий актер Изиль Захарович Заблудовский из БДТ. Потом этот спектакль для радио записали. Даже пластинка вышла. Работать с Розой Абрамовной было очень интересно: она стремилась «отключить» театр, оставить только литературу — толстовский текст, а это почти 80 страниц. Мы как бы существовали и за персонажей, и за их создателя. Однажды довелось играть в музее Льва Николаевича, вплотную к памятнику. У меня тогда возникло ощущение, что если совру или что-то напутаю, он мне ка-ак наподдаст! Сейчас иногда играем «Карениных» с Евгением Князевым. В этой истории меня потрясает трагический перекос в восприятии читателей-зрителей: страсть, толкающая человека на весьма неоднозначные, а то и вовсе на дурные поступки оправдывается, а честное, самоотверженное исполнение семейных обязанностей поднимается на смех. Не потому ли у нас сегодня такие проблемы с семьей? Не потому ли далеко не все вступающие в брак умеют жить в нем счастливо?

культура: Советский кинематограф знает немало примеров, когда роль барышни с, как теперь говорят, пониженной социальной ответственностью, ставила крест на карьере очень одаренных актрис. Вам с Вашей откровенно сексапильной Ингой-эстонкой из «Двух билетов на дневной сеанс» чудесным образом повезло.
Чурсина: Никакого чуда: это же была не социальная драма, а детектив, где по неписаным правилам к финалу отрицательные персонажи должны были либо сесть за решетку, либо «перековаться». Инга перековалась. В конце картины она идет с мужем — одета скромнее некуда, в руках авоська с продуктами. Налицо примерная жена — как результат благотворного общения с неравнодушным сотрудником милиции в исполнении Саши Збруева. Между прочим, режиссер фильма Герберт Раппапорт предлагал мне главную женскую роль — журналистки Тони. Но Инга мне была гораздо интереснее. Я убеждала Герберта Морицевича, а он только руками махал: «Какая ты Инга? Ты же русская березка!», но я продолжала стоять на своем. Наконец он согласился дать мне попробовать одну сцену. В итоге за эту роль я получила почетный знак «Отличник милиции».

культура: Звезд советского экрана американские продюсеры настойчиво звали в Голливуд. Перед Вами тоже открывалась такая перспектива. Никогда не фантазировали, что было бы, если б сложилось?
Чурсина: Никогда. Бесполезное занятие. Ведь это было совершенно невозможно. Отпустить актрису на три года, когда выезд на международные фестивали, то есть всего на несколько дней, давали с большим трудом? Нашим киночиновникам действительно было страшно — вдруг кто-то сбежит? Но даже если в моральной устойчивости не сомневались, то прекрасно понимали, что такое контракт — его условия надо выполнять неукоснительно. А вдруг придется играть падшую женщину и сниматься в откровенных сценах? Или еще хуже — фильм окажется «антисоветским»? Так что их запретительство было, в общем-то, вполне объяснимо. Для актера главное — востребованность, а у меня в ту пору роли возникали буквально одна за другой — «Виринея», «Журавушка», «Щит и меч», «Адъютант его превосходительства», «Угрюм-река», «Олеся». Не все главные, но в каждой было что играть. Так что мне грех жаловаться на нереализованность. Между прочим, опыт съемок за рубежом у меня был — в Венгрии, у Иштвана Сабо.

культура: И как работалось?
Чурсина: Очень тяжело. Вроде бы и страна социалистического лагеря, достаточно близкая нам по менталитету, но когда вокруг тебя все разговаривают на чужом языке, которого ты понять не в силах, становится не по себе. Репетировала с переводчиком и, по всей видимости, объяснял он требования режиссера не очень внятно: чувствую, что того не все устраивает, а что именно — понять не могу. Конечно, кино — это в первую очередь техника. Тебя вытаскивают и монтажеры, и звукорежиссеры. Но ты все равно должен преодолевать свою чужеродность происходящему. Я после съемок слегла с нервным истощением. Месяц в себя приходила. А снималась всего неделю. Кто знает, как бы все сложилось в этом самом Голливуде? Может, у меня сейчас был бы собственный остров, купленный на гонорары, куда я приглашала бы в гости коллег. А что, если, наоборот, все закончилось бы плачевно?

культура: Сегодня актеров никто не держит — пожалуйста, играй, где хочешь. Но тех, у кого сложилась карьера за рубежом, можно пересчитать по пальцам. Как думаете, почему?
Чурсина: Мне кажется, потому, что энергетика не совпадает. А «присвоить» или «позаимствовать» чужую так, чтобы это было органично, далеко не у каждого получается.

культура: Значит, играя иностранцев, актер вольно или невольно меняет энергетику персонажа? «Осенняя история» Альдо Николаи, недавняя Ваша премьера, вполне могла бы разыграться где-нибудь на Чистых прудах.
Чурсина: Это очень мудрая пьеса, а потому — вненациональная. Разрыв связей между близкими людьми — стариками-родителями и их еще живущими полной жизнью детьми — это всегда трагично. Страшно, когда человек понимает, что жизнь прожита не так, как хотелось бы, и ничего уже не исправить. Моя Амбра, появляющаяся словно бы ниоткуда, помогает уставшим от одиночества героям осознать, что радоваться можно даже самому последнему дню.

Лив из «Игры на клавишах души», потеряв единственного сына, пускает под откос и свою карьеру выдающейся пианистки, которая утратила для нее всякий смысл. Но на самом деле трагедия с ней произошла гораздо раньше: ей был дан исключительный слух внешний, а она не заметила, как оглохла внутри, перестав слышать родных людей. Не зря же муж ей бросает в отчаянии: «Ты вышла замуж за свой рояль! Но я не твой инструмент!» Ее эго такого масштаба, что заслонило весь окружающий мир. И если бы не ее талантливая ученица, Лив так и осталась бы в своем саркофаге до конца дней. Но ей повезло. Она убедилась, что «иногда после 50 наступает вторая молодость. И бывает, что она ярче и интереснее первой».

культура: А если не наступает, то женщина пытается любой ценой вернуть первую?
Чурсина: Сегодня совсем несложно сделать так, что в 98 будешь выглядеть на 42. Но себя же обмануть не получится: все, что стерто с лица, остается в душе — опыт, разочарования, усталость. Так что подтягивать пятки к ушам совершенно бесполезно. Погоня за молодостью и стандартами — это отказ от самой себя. Ведь лицо — это твоя жизнь: каждая морщинка — радости и горести, все то, что тобой заслужено, как говорила Анна Маньяни. Иногда очень хочется задать вопрос тем, кто, себя не помня, несется за красотой: вы не боитесь, что однажды вас не узнают самые близкие? Просто перепутают с кем-то другим. И что вы тогда будете делать?

культура: Может, борьба за молодость — просто попытка убежать от смерти? Вам довелось играть эту инфернальную даму. Зачем Вам это было нужно?
Чурсина: В оригинале пьеса Алехандро Касоны называется «Утренняя фея» — у каждого народа свое представление о Смерти. Спектакль, поставленный Александром Бурдонским, назывался «Та, которую не ждут». Прежде чем отважиться на такую роль, советовалась с батюшкой. И он мне напомнил, что каждый человек может быть призван в любую секунду. И истинно верующий смерти не боится, понимая, что это переход, к которому надо быть готовым. У каждого своя миссия на этой земле. Важно найти в себе силы ее выполнить. Мы же делаем вид, будто «бессмертны», и откладываем исполнение порученного. Так что это был очень нужный и важный спектакль. Жаль, что сейчас он уже не идет.

культура: Похоже, Вы инфернальных ролей никогда не боялись?
Чурсина: Когда играла леди Макбет, каждый раз молилась, просила прощения за то, что бросаю в небо такие слова. Да, она сама никого не убила и все это сотворила ради мужа, потому что для него власть и счастье были синонимами. Но она пробудила такие силы, с которыми Макбет не смог совладать. А Настасья Филипповна буквально привела меня в Москву. Я репетировала с Розой Сиротой. Это должен был быть спектакль-дуэт, как «Супруги Каренины». И тут приходит приглашение от Юрия Еремина, который собрался ставить «Идиота» в Театре Армии. Она меня благословила, и я рванула в столицу.

культура: Среди Ваших работ на ТВ несколько особняком стоит Екатерина Власова из детективного сериала «Чисто московские убийства». Вашу героиню сравнивают с мисс Марпл. Вы такую параллель проводили?
Чурсина: У них обеих обостренное чувство справедливости. У мисс Марпл — спокойная обеспеченная жизнь, у Екатерины — налаженный бизнес, но, если рядом творится что-то неладное, они приложат все силы, чтобы восстановить справедливость, не думая о собственных удобствах.

культура: И это для них служит заменой счастью?
Чурсина: Почему заменой? Может, для них это счастье и есть. Кто возьмется четко сформулировать, что это такое? И будет ли это определение устраивать всех? У Ахматовой есть строчка — «Я научилась просто, мудро жить». Я тоже стараюсь. Чтобы не растерять гармонию внутри. Свою цистерну страстей я уже испила.

культура: После училища Вас в Вахтанговский пригласил сам Рубен Симонов. Но когда в Вашу жизнь пришла любовь, Вы все бросили и уехали к мужу в Ленинград.
Чурсина: Я была молодой актрисой, а он — известным кинорежиссером, работавшим на «Ленфильме». И если бы у него в Москве не сложилось, я бы себе этого не простила. Я никогда не была одержима профессией. Театр всегда существовал для меня параллельно. Слава, роли, признание — сегодня они есть, завтра нет. А жизнь между тем идет. И она у тебя одна.

культура: Конструктором самолетов Вы не стали. Председателем колхоза — тоже. Никогда не возникало ощущения, что Вашей судьбой распорядился случай?
Чурсина: Не случай. Промысел. Потому что иначе я проектировала бы самолеты и, может, была бы вторым Туполевым. А вот мама хотела, чтобы я стала хирургом. Но театр ведь тоже лечит. Не тела, но — души.


Фото на анонсе: Дмитрий Коробейников/ТАСС