Паата Бурчуладзе: «Публику волнует личность, а не репертуар»

Евгения КРИВИЦКАЯ

12.12.2013

ьными акциями. Отмечая 35-летие творческой деятельности, Бурчуладзе выбрал для встречи с московскими слушателями романсы Рахманинова и цикл «Песни и пляски смерти» Мусоргского. 

культура: Для меломанов Москвы Вы певец оперный. И вдруг — романсы. Почему?
Бурчуладзе: Я всегда с удовольствием пел романсы, но именно Москве камерные программы не представлял уже двадцать лет. Выступал с оркестром, участвуя в благотворительных проектах, и вот теперь возвращаюсь с сольным пением под аккомпанемент фортепиано. Этот формат требует творческой зрелости. Хочу продемонстрировать российской столице, чего смог достичь за три с половиной десятилетия артистического пути. 

Программу составили с пианисткой Людмилой Ивановой специально для Москвы. Да, я много пою Верди, но и русские композиторы в моем репертуаре постоянно присутствуют, их произведения я часто исполнял за границей.

культура: Как слушатели воспринимают Ваше камерное амплуа?
Бурчуладзе: Публику интересует не столько репертуар, сколько личность исполнителя. Когда пел Паваротти, все шли слушать его голос — программа никого не волновала. Когда выступает Ольга Бородина — то же самое. А вот в оперном спектакле — наоборот. Сначала — композитор, постановка, а потом уже участники. 

культура: Как свела судьба с Вашей постоянной пианисткой Людмилой Ивановой?
Бурчуладзе: После стажировки в «Ла Скала» я выиграл конкурс имени Верди и вернулся в СССР. Тогда Конкурс имени Чайковского считался самым важным в карьере советского певца, и я решил принять в нем участие. Но тогда я не пел ни одного русского романса — только арии из итальянских и некоторых русских опер. Мне посоветовали: «Поезжай в Одессу, там в консерватории преподает Евгений Иванов: его студенты всегда получают первые премии на Конкурсе Чайковского». Я поехал, Евгений Николаевич не отказал: вместе со своей супругой Людмилой стал со мной заниматься. Среди учеников этой семейной пары — больше 150 лауреатов международных конкурсов. 

Евгения Иванова уже нет в живых, а Людмила продолжает выступать со мной. Я ей полностью доверяю, она не только аккомпанирует, но и следит за моим вокалом. Ведь певцу всегда нужен человек, контролирующий со стороны его голос. Мы с ней объездили весь мир, исполняя камерную музыку. Кстати, и по России я даю сольные концерты регулярно: пою в Петербургской филармонии, в городах Сибири, Урала — у  меня там есть своя публика.

культура:  В СССР все певцы стремились работать в  Большом театре. Но Вы оказались исключением…
Бурчуладзе: Быть солистом Большого театра — неплохо, но я к этому никогда не стремился. Сразу после победы на Конкурсе имени Чайковского попал на прослушивание в Лондон и в 1984 году получил приглашение спеть в «Ковент-Гарден» «Аиду». Моя карьера сложилась так, что мне  сразу предложили хорошие ангажементы за границей. К тому же у меня оставались обязательства перед Тбилисской оперой, где я служил солистом. Ни на что другое времени уже не оставалось. 

культура: Вы несколько раз упомянули Конкурс имени Чайковского, сыгравший столь важную роль в Вашей судьбе. А как оцениваете состояние этого музыкального состязания сейчас?
Бурчуладзе: Уровень конкурса упал. Раньше он открывал таких певцов, как Образцова, Атлантов, Нестеренко. Сейчас подобных величин нет. Причина, на мой взгляд, в том, что раньше в СССР конкурсу уделялось огромное внимание. Он считался самым престижным состязанием для советских певцов, как для спортсменов — чемпионат мира. Сейчас другое отношение. 

культура: Может, просто вокалисты измельчали?
Бурчуладзе: Нет,  российские певцы потрясающие. Молодежь разъезжает по всему миру, часто встречаю на зарубежных сценах прекрасных молодых артистов с бывших советских просторов, чьи имена в России вообще неизвестны. А за границей они востребованы.

культура: Для Вас важно не только творчество, но и общественная деятельность. Что побудило вас организовать Фонд помощи детям «Иавнана»? 
Бурчуладзе: После распада СССР в детских домах Грузии насчитывалось почти пять с половиной тысяч детей. Это ужасно, ведь до 1990 года у нас в республике вообще не знали, что такое бездомные, брошенные дети. Причем сиротами оказались всего 136. У остальных были живы мама или папа, а то и оба родителя, но семьям оказалось негде и не на что жить. В многодетной  семье мама выбирала двоих, а остальных приходилось отдавать в детский дом: кормить было нечем. Кроме того, когда началась гражданская война, к нам в Грузию приехали беженцы из Абхазии, Южной Осетии...

Задача Фонда — выправить эту страшную ситуацию. Справляемся благодаря моим друзьям, коллегам со всего мира: Монтсеррат Кабалье, Кате Риччарелли, Диме Хворостовскому, солистам Большого театра. Они приезжали и давали в Тбилиси благотворительные концерты. В конце вечера прямо на сцене мы вручали ключи от квартиры одной из многодетных мам, и для семьи начиналась новая жизнь. Совсем скоро, 3 марта 2014 года, Фонду исполняется десять лет. В этот день мы планируем передать ключи от сотого дома! Что значит эта цифра? Примерно 700-800 детишек обрели родителей, семью, дом. Я счастлив, что благодаря этим концертам наш Фонд смог воссоединить столько людей.

культура: А какова сегодня музыкальная ситуация в Тбилиси?
Бурчуладзе: Что касается оперы, то жизнь у нас пока не кипит. Театр уже два года на ремонте, гастроли организовать очень сложно. Устраиваем отдельные концерты. Надеюсь, что через полтора года завершится реконструкция театра, тогда свежими силами начнем возрождать нашу оперную жизнь. 

культура: Паата, а где Ваш дом?
Бурчуладзе: В самолете (улыбается). Формально есть два дома — в Тбилиси и в Берлине. 

культура: Вы пели на всех главных сценах мира. Можете расставить приоритеты?
Бурчуладзе: Больше всего памятен «Ковент-Гарден». В «Ла Скала» я пел очень много вердиевских опер. И, пожалуй, выделю  Зальцбургский фестиваль, где мне посчастливилось выступать с Гербертом фон Караяном. Мы с ним подружились, и он действительно помог мне выстроить карьеру. 

культура: Караян обожал Вагнера. Вам не предлагал петь с ним?
Бурчуладзе: Это не мой репертуар. Пробовал петь немецкую музыку, но эту вокальную школу плохо знаю. В 2000 году дирижер Джузеппе Синополи готовил в Байройте «Кольцо нибелунга», и меня настойчиво приглашали. Мой голос подходит для Вагнера, на выбор предлагали самые разные партии. Я категорически отказался: в немецкой музыке не чувствую себя так комфортно и уверенно, как в русском, итальянском и французском репертуаре. 

культура: Ваши любимые оперные роли?
Бурчуладзе: У Верди в «Дон Карлосе» партии короля Филиппа и Великого инквизитора. Даже не знаю, кто еще мне так близок. В последнее время чаще пою Инквизитора. Еще — жрец Захария в «Набукко» и Аттила из одноименной вердиевской оперы. А из русских опер, конечно, «Борис Годунов» и «Хованщина». 

культура: Насколько сюжеты опер Верди актуальны для нас? «Аттила» — это же такая древняя история!
Бурчуладзе: Что случилось с Аттилой? Он не верил в Бога, шел войной на Рим, стремясь покорить мир. Вдруг во сне к нему обратился папа римский: «Не ходи на эту землю, иначе погибнешь». В конце концов Аттила стал верующим человеком. Разве сегодня вопросы веры и осознания высших ценностей не актуальны?