01.06.2017

Самое, казалось бы, благоуханное поле человеческой деятельности, призванное нести свет и радость, — культура — остается в России генератором общественных скандалов и катализатором гражданского раскола. В барыше от этого только СМИ, под занавес весны-2017 активно обсуждавшие обыски в «Гоголь-центре» и травлю режиссера Учителя. Причем если второй сюжет перетек в разряд хронических и комментируется с нотами обреченности, в духе Шварца: «Посмотрите на это сквозь пальцы, махните на это рукой», то первый встретили свежо и остро, срываясь на визг. 

Вот, например, господин Звягинцев — со своей нелюбовью к России, где догадал его Господь родиться с таким скептическим умом и талантом к мизантропии, — трактует действия правоохранителей как «политический жест устрашения». Не знаю, присутствует ли политика в проверке финансовой отчетности, зато отлично помню, сколько ее было в скоропостижной, веерной раздаче театров при былом министре столичной культуры Сергее Капкове. Справедливости ради уточним: рвали там, где тонко. Новые худруки назначались иной раз в болото, иной — на пепелище, и это урок всем: есть у тебя дело — содержи его в порядке, бди, блюди и бодрствуй, ибо не знаешь, когда придет условный Капков, чтобы расхитить все, что плохо лежит.

Бог весть, чем завершится история с «Гоголь-центром». Жизнь наша сегодня такова, что Серебренниковых в ней полно, а Бессребренниковых крайне мало. Однако куда бы ни развивалась дальше драматургия — хищение бюджетных средств не подтвердится или, увы, будет доказано, — все действующие лица уже в проигрыше. 

Культура — не математика, здесь кратчайшее расстояние между двумя точками не обязательно прямая линия. Лишь бы красивая. В математике если ты обнаружил для сложной задачи предельно простое решение, честь тебе и хвала. В культуре замысловатость решения должна соответствовать каверзности задачки. Побеждают тщательно выстроенные диалоги, отрепетированные экспромты, тонкие многоходовые комбинации.

Кстати, в данном ракурсе все большее родство с культурой демонстрирует современная политика. Как внутренняя (подход «нет человека — нет проблемы» сегодня неприемлем), так и внешняя — недаром мы ставим на «мягкую силу» и многозначительно улыбаемся при упоминании «вежливых людей». 

Брутальные методы должны храниться в запасниках, выставлять их в основной экспозиции, по нынешним временам, не комильфо. Провели обыск, арестовали директора, накатали запрос в прокуратуру, закрыли спектакль, одернули худрука... — культура так не регулируется. Государство, действующее подобным образом, всегда выглядит убого, даже если оно в своем праве. Избегать открытых конфликтов, лобовых наездов, тем паче — силовых приемов в сфере культуры для государства вовсе не означает прогнуться под изменчивый творческий мир. Это значит проявить мудрость и застраховаться от лишних репутационных рисков.

С другой стороны, когда более чем сытые, успешные, обласканные властями люди бьются за клановую неподсудность, к месту и не к месту (чаще, конечно, не к месту) завывая про 37-й год, это тоже симпатий не вызывает. Речь не о том, что художнику следует быть голодным. Речь о том, что культура призвана бороться с пошлостью, а не приумножать ее количество в нашем и без того чудовищно пошлом мире.

Корпоративная солидарность стала для многих деятелей культуры чуть ли не потолком духовного подвижничества. Эту проблему я упорно пытаюсь поднимать в авторских колонках, на разнообразных ток-шоу, а порой и с более высоких трибун: мы уже четверть века не напоминаем отечественной культуре о том, что у нее есть миссия. Священные обязанности — не перед собственным цехом, перед Родиной.

Трудно вспомнить, с чего именно началось измельчание культурного мира. Быть может — с титров на быстрой перемотке. Когда имена (а все-таки основная единица измерения культуры — Имя) потеряли значимость. Как будто сорвалась ручка у колодца, и с бешеным грохотом понеслось ко дну все, чем гордились до сих пор. На церемонии открытия-закрытия разнообразных кинофестивалей публику сегодня сгоняют, словно на демонстрации в позднесоветские времена. И поверьте, не столь вредно для психики держать кукиш в кармане, проходя под трибуной Мавзолея, как вопить «Ууууууууу!!!», толком не зная, кто в данный момент дефилирует по красной дорожке — очередная «звезда» или подруга спонсора (впрочем, нередко это одно и то же). Можно не любить членов Политбюро, однако любить своих актеров нации необходимо. Это важный фактор душевного здоровья.

Восторги по команде, аплодисменты по отмашке, смех под фонограмму — как мы дошли до такого позора? Почему они терпят — немногие любимые среди бесчисленных «звезд», что на театральных билетах отпечатано «Стоимость услуги...»? Представляю, как зарычал бы Георгий Александрович Товстоногов, если бы ему только намекнули, будто БДТ им. Горького занимается предоставлением услуг. Хотя в каком-то смысле «Историю лошади», «Трех сестер» и «Дядю Ваню», «Мещан» и «Дачников», «Хануму» и «Энергичных людей» в постановке Товстоногова можно счесть величайшими услугами, оказанными нам судьбой...

«Услуга» — это хуже, чем унижение. Это десакрализация культурного пространства. Потому-то, получив массу «фи» из патриотического лагеря, я продолжаю отстаивать эмоциональное право Константина Райкина говорить о цензуре и восставать против «заказа на нравственность». Но вот отчего Константин Аркадьевич, актерски виртуозно шагавший по канатам, натянутым между литературными небоскребами — будь то «Записки из подполья» Достоевского или «Превращение» Кафки, вдруг стал решать проблему глобального одиночества на материале «Всех оттенков голубого», — повод поговорить. Компетентно. Встревоженно. Приватно и деликатно.

Воздух культуры состоит из тех самых оттенков (к счастью, не только голубого), обертонов, нюансов, флюидов. Если в организме отсутствуют рецепторы для их восприятия, ты не можешь ни творить сам, ни вести диалог с творцами. Когда в культуру вторгается патриот, ничего в этой самой культуре не понимающий, выходят досадные глупости. Когда так называемый либерал — вместо света и радости порождаются цинизм и зловоние. Ответственность за сии плачевные итоги культура и власть должны делить поровну.

Вообще, оценивать творческого человека надо не по грехам, а по плодам. Деятели культуры призваны создавать образцы для подражания, а вовсе не являться таковыми. Художник не обязан сам быть героем, главное, чтобы после него оставались герои, которыми вдохновляются целые поколения. Талант может пить, дебоширить, изменять жене, лизоблюдствовать или диссидентствовать, но если на его произведениях вырастают добрые, искренние, порядочные люди, свой долг перед обществом и государством он выполнил. Много ли сегодня таких талантов? Единицы. Ну и давайте беспокоиться, в первую очередь, об этом, а не о том, мал ли творец и ничтожен так же, как мы, или с некоторым подвывертом.

По моему глубокому убеждению, государству пора переключиться с унылой и бесперспективной культурной самообороны на энергичное и яркое культурное контрнаступление. Перестаньте бороться с художниками, которые вам не нравятся, — ищите и воспитывайте художников, которые нужны стране. Не пытайтесь отменить то, что уже есть, помогайте создавать то, чего еще не было. Глупо взывать к Алексею Учителю: «Ну зачем же Вы — к столетию трагических событий, такие фривольности...» А вы зачем? Вы для чего? Почему не позаботились заказать сценарий, найти студию, режиссера, дабы воплотить замыслы, более достойные, на ваш взгляд, памяти царя-страстотерпца? Ведь культура — пожалуй, единственная отрасль, где ручное управление не просто допустимо, но единственно уместно. 

А деятелям культуры хорошо бы вспомнить, что их миссия — нести не царский крест, не либерально-толерантный крест, но подставлять плечо под крест народный — тот, который Господь послал всей стране.

Уж если после съемок и спектаклей остаются силы на борьбу, так по каждому случаю оскорбления, сомнительного обвинения, неправедного заточения подписывайте петиции, митингуйте, апеллируйте к первому лицу. Пусть за рядовых сограждан не вписывается прогрессивная Европа, вас это останавливать не должно. Иначе какие же вы, господа, народные артисты?