Тамара ЦЕРЕТЕЛИ

12.02.2015

В Музее Москвы показывают «Коромысло, примус, прялку» — выставку, посвященную забытым предметам, без которых невозможно представить детскую литературу.

«Лампа керосиновая, / Свечка стеариновая, / Коромысло с ведром / И чернильница с пером»... Детскую классику пора уже издавать с пространными комментариями — смысл написанного современным малышам не всегда ясен. Чем занимались три девицы под окном? Что купила Муха, отправившись на базар? Как все это выглядит и как этим пользовались? Замученные вопросами своих детей, сотрудники Музея Москвы решили ответить выставкой. А заодно избавить остальных родителей от необходимости растолковывать отпрыскам то, что они и сами-то смутно представляют.

«Сахарная голова / Ни жива ни мертва — / Заварили свежий чай: / К нему сахар подавай!» Понять ужас «жертвы» можно, лишь увидев приспособление для колки сахара — больше похожее на маленькую гильотину, чем на кухонную утварь. «Стал натягивать гамаши — / Говорят ему: не ваши!» Здесь и большинство взрослых не вполне понимают, что же натягивал рассеянный с улицы Бассейной. Некоторые считают, будто это кальсоны... Тем временем аксессуар, надеваемый поверх обуви, висит тут же. Один из немногих не «аутентичных» экспонатов сшит специально для выставки. Выдержан в светло-серых тонах — именно такие, не темные, когда-то считались «шиком»: значит, владелец не топает в них километры.

«Если б вы знали, как мне / Больно стоять на огне!» — жаловался когда-то мандельштамовский утюг. На выставке дети наконец-то понимают, отчего чугунный терпел такие муки. И почему он работал «в паре» — пока один грелся, другой гладил...

Особой любовью пользуется печатная машинка — та самая, которая у Маршака вытесняла на обочину жизни перо с чернильницей: «У нашего хозяина / Теперь другие перья. / Стучат они отчаянно, / Палят, как артиллерия». Теперь на «Ундервуде» отчаянно молотят дети. Или взваливают на плечи коромысла с деревянными ведрами — ноша, кстати, и без воды тяжелая. Примеряются к ступе — судя по всему, «костяная нога» была женщиной миниатюрной. И трогают все подряд, потому что старые предметы всегда «теплые». Не чета нынешним, обезличенным. Прав был Маршак: «Нынче в людях мало смысла, / Пропадает коромысло!»