Мария ЮРЧЕНКО

22.07.2015

220 лет назад в подмосковном Останкино открыл двери удивительный по красоте дворец-театр. 22 июля 1795 года крепостная труппа графа Шереметева сыграла там перед публикой из высшего общества первую премьеру — оперу Ивана Козловского «Взятие Измаила, или Зельмира и Смелон».

Сердцем нового дворца служил театральный зал, оснащенный по последнему слову техники и европейской моды конца XVIII века. После спектакля менее чем за час подмостки превращались в «воксал» — бальный зал для приемов и торжеств. Расцвет театральной жизни в Останкино был красочным, но недолгим — всего несколько лет. Тем не менее тот период считается одной из ярчайших страниц истории русского театра.

Сегодня Останкинский дворец — уникальный памятник архитектуры, одно из немногих сохранившихся в мире театральных зданий образца XVIII века. С 2013 года музейный комплекс закрыт на реставрацию. О том, какой видят специалисты «реконструкцию века», а также о мифах останкинского дома и особенностях театра эпохи Просвещения «Культуре» рассказал директор музея-усадьбы, доктор искусствоведения Геннадий ВДОВИН.

культура: Как графу Николаю Шереметеву удалось создать театр такого высокого уровня?
Вдовин: Шереметевская труппа была создана еще в середине XVIII века. Но для отца, графа Петра Борисовича, домашний театр был делом исключительно любительским. А Николай Петрович, поездив по Европе и повидав другие театры, поставил перед собой задачу сделать профессиональную труппу. Для этого он пригласил лучших педагогов и занялся постройкой нового здания. Те, что существовали в Фонтанном доме и в Кусково, графа не устраивали — устаревшие, они не отвечали его грандиозным замыслам. Тогда в моде были так называемые «слезные» комедии, довольно камерные, рассчитанные всего на несколько пар, но требовавшие при этом перемены декораций и соответствующего антуража. Наряду с ними ставились большие эпические произведения, где были задействованы десятки человек, для чего требовалась большая труппа и современная машинерия. Собственно, именно для этого и замышлялся сначала «большой и красивый дом» на Никольской в центре Москвы. Предполагалось, что Останкино станет его летним филиалом. Был объявлен архитектурный конкурс, один из первых в России, в котором участвовали не только русские архитекторы, но и зарубежные. Все эти чертежи до сих пор хранятся в нашем собрании. Граф мечтал воздвигнуть грандиозный дворец искусств с парадными покоями, картинной галереей, физическими кабинетами. Однако даже у богатейшего человека страны денег на такой проект не хватило, и замысел в сокращенном виде перешел в Останкино. В центре мы видим театр, к нему ведут два фойе (верхнее и нижнее), есть картинная и гравюрная галереи, Итальянский павильон со скульптурой, Египетский павильон, где был концертный зал.

Кстати, спектакль, представленный здесь в 1795 году, показал, что дворец не совершенен — фойе оказалось слишком мало, его принялись расширять, и напряженная стройка продолжалась еще три года.

культура: Одна из самых романтических легенд, связанных с Останкино, рассказывает об истории любви графа Шереметева к крепостной актрисе Прасковье Жемчуговой. Они обвенчались в 1801 году.
Вдовин: Это была не мгновенная страсть, а долгий роман, длившийся на протяжении многих лет. Поженились они, когда графу уже пятьдесят, а Прасковье Ивановне за тридцать. Даже по нынешним временам это зрелые люди, а тогда чуть ли не старики.

культура: Говорят, театр в Останкино Николай Петрович создал специально для Прасковьи Ивановны?
Вдовин: В большей степени это домыслы. Театр он и так собирался строить, вынашивал этот замысел давно. Скорее уж, в память о Прасковье Ивановне был спроектирован Странноприимный дом (здание Шереметевской больницы на Большой Сухаревской площади, где сегодня располагается Институт Склифосовского) .

культура: А нет ли взаимосвязи между преждевременной кончиной графини и угасанием театрального дела Шереметева?
Вдовин: Действительно, Николай Петрович, как пишут его современники, был человеком меланхолического склада, и, безусловно, потеря любимой жены не прибавила ему оптимизма. Труппа была распущена. Но при этом мы видим, что он до самых последних дней считал Останкинский дворец недостроенным. В фондах и архивах музея хранятся чертежи и документы, фиксирующие планы будущих пристроек, в частности, предполагалось расширение дворца с северной стороны. Здесь много парадоксов, которые непонятны современному позитивистскому уму. В своем «Завещательном письме» к сыну Шереметев пишет, что Останкино — это памятник на века, «в коем все увидят мои знания и вкус». Тем не менее, здание дворца выполнено из дерева, у него минимальные фундаменты — 50–70 сантиметров, даже не ленточные, а столбчатые.

культура: Как Вы считаете, почему потомки не стали продолжать дело, столь блистательно начатое Николаем Шереметевым?
Вдовин: Прежде всего, нужно помнить, что Дмитрий Николаевич очень рано лишился родителей (граф Шереметев пережил супругу лишь на шесть лет. — «Культура»). К тому же театр — помешательство особого рода. Человек, имеющий, как тогда выражались, вкус к изящному, не обязательно должен был реализовать его на подмостках. Более того, закончилось XVIII столетие, в котором театр был главным искусством, и наступил, как выражался Юрий Лотман, «слушающий» XIX век — на первое место вышла литература. Свою художественную жилку Дмитрий реализовал другим способом, приятельствуя, например, с Языковым, Пушкиным, Кипренским. По большому счету, мы должны только радоваться, что он не пошел по стопам отца, благодаря чему Останкинский дворец не эксплуатировался, и мы имеем ту оглушительную степень его сохранности — подлинный XVIII век. В этом смысле Останкино напоминает заколдованную царевну в хрустальном гробу, про которую все забыли.

культура: В свое время звучало предложение «законсервировать» облик дворца-театра, а то, каким он был в действии, показывать на специальных 3D-моделях. Планы не изменились?
Вдовин: Мы до сих пор придерживаемся этой точки зрения. Конечно, идут споры между архитекторами, реставраторами, музейщиками. В Останкино представлена очень необычная театральная машинерия. Реставрировать по аналогии — скажем, сделать подобно тому, как в Версале или Дроттнингхольме, — мы не можем. Здесь намешано много разных школ, поэтому мы склоняемся к мысли, что реставрация должна быть обратима. Мы надеемся, что когда-нибудь придут люди, которые будут больше знать, найдутся новые документы и появятся новые идеи. Поэтому лучшее, что мы можем сделать на сегодня, — законсервировать то, что сохранилось. А с помощью современных технологий будем показывать, как театр, по нашему мнению, действовал при графе Шереметеве.

культура: Как думаете, после завершения реставрационных работ вернется ли к Останкино слава театрального и музыкального центра?
Вдовин: Без всякого сомнения. Ведь это один из первых не только в России, но и в Европе дворцов, который открыл жанр музейного музицирования. Первый концерт музейной музыки прошел в Останкино в 1935‑м году, когда ни в Швеции, ни в Германии, ни во Франции о подобном даже не думали. А правилом и традицией это стало в 60‑е годы и на памяти уже нашего поколения. С начала 90‑х здесь образовался летний музыкальный фестиваль «Шереметевские сезоны», а затем и другой замечательный проект — «Дети играют старинную музыку».