Николай ИРИН

22.04.2018

Не стало Нины Дорошиной. Народная артистка России скончалась на 84 году жизни.

Нина Дорошина считала, что лучшая театральная школа — ​вахтанговская, а лучший театр — ​«Современник». От первой у нее был предельно выразительный рисунок игры, от второго, в полном соответствии с названием, воля обживать действительность, какой бы травматичной та ни была. Будучи большим мастером, она грамотно анализировала предлагаемые социально-психологические обстоятельства, а потом незаметно для зрителя приподнимала свою героиню над этими самыми обстоятельствами. Так сделана и ее самая известная роль — ​Надежда Кузякина из фильма Владимира Меньшова «Любовь и голуби». Дорошина показала, как нужно играть аутентичный «народ» человеку, который, будучи артистом, по определению от этого народа на дистанции. Ее Надюхе можно, конечно, и умиляться, а только сделана она Ниной Михайловной еще и страшновато, по-честному. Просто драматизм виртуозно «заигран» в полном соответствии с заветом Вахтангова «пусть умрет натурализм в театре».

Кстати, появление этого фильма — ​целиком заслуга Дорошиной. Одноименная пьеса Владимира Гуркина с огромным успехом шла в «Современнике», начиная с 81-го. Владимир Меньшов восхитился сильной манерой актрисы и, замыслив экранизацию, принялся подбирать всю остальную команду в компанию к Дорошиной. И видно же, слышно, что именно она задает тон. Линия ее героини, Надежды, предельно выверенная: это активная, властная, жесткая, самолюбивая женщина, которая, как умеет, в соответствии со своим нешироким горизонтом оформляет собственное жизненное пространство. Держит дом. Держит прилежащий к дому мир. Аттестуя себя словами «я отходчивая», Надюха лукавит. Она собственница. Мужик, слава Богу, не пьет, но явно внутренне страдает от узости горизонта, томится. Отсюда воля разводить голубей, чтобы оторваться от однообразной повседневности, отсюда попытка воспарить к радости на пару с дамочкой из иного круга, с Раисой Захаровной. «Сучка ты крашена!» — ​в адрес городской фифы в берете это, конечно же, мстительное отчаяние: мир, не прилежащий к дому, Надежда контролировать не способна.

Актриса гениально играет то, как простолюдинка мучается из-за осознания своей ограниченности. Вещь вроде бы жанровая, «смешливая», но именно Дорошина вытягивает ее до уровня экзистенциальной драмы. Ограниченность Надежды внешнего характера: деревенское происхождение, неаристократическое воспитание, мало «интересного» в мыслях и манерах. Нас же обучают, что внешнее не главное. Однако, именно второстепенное «внешнее» грозит внезапно порушить ее уклад: «Говорили мне, чем они на курортах-то этих занимаются!» Или: «Как же не страшно? Страшно!» Это мало кто умел даже в лучшие времена нашего киноискусства — ​создать образ человека из народа без подсюсюкивания, без издевательских ноток. Дорошина играет по-настоящему в интеллектуальной манере: дает срез сознания персонажа, а одновременно свое личное знание, аналитичный взгляд на жесткость, переходящую в жестокость, на мстительность по отношению к младшей дочери, которая, по мнению Надьки, предпочитает ей отца, оказавшегося изменщиком. Надюха преследует своего заскучавшего мужика, точно беспощадная опричница. Кому-то, может быть, смешно. А на самом деле, катастрофично. На мгновение опознав в жестких оценках Дорошиной приговор, ставишь на Надьке крест, но поскольку сама Нина Михайловна образцово линию развития своей героини контролирует, Надькина истерика не переходит в режим пресловутого натурализма. А значит, мы переходим из режима осуждения в состояние наблюдения, сочувствия и понимания. Дорошина дает психологический объем на материале деревенского водевиля.

В связке с большой ролью из картины Владимира Меньшова хорошо смотрится пятиминутный эпизод из телефильма Алексея Коренева «По семейным обстоятельствам». Дорошина емко, одновременно трогательно и смешно, играет собирательный образ стареющей богемной львицы, которая, оставшись одна, ищет мужчину по себе, для чего дает в газеты объявления об обмене. Ее страстное желание «съезжаться» сигналит уже о неблагополучии другой социальной страты, которая, как видно, использовала предоставленную ей тотальную свободу безо всякой для себя пользы. И снова налицо образцовая «современниковская» выучка, и опять восхищает вахтанговского происхождения яркость. Дамочку, которая поет, лицедействует, вяжет, а когда-то еще и танцевала в балетных постановках, жалко, но лишь немного, потому что Дорошина очень убедительно сигналит о каких-то ее тайных внутренних ресурсах, а в конечном счете, о полноте бытия этой якобы бы «неудачницы».

Ранние роли Дорошиной в кино — ​эпизоды, где она, по собственному признанию, неизменно играла «развеселую подругу героини». Да, типаж, но запоминавшийся раз и навсегда в силу способности давать невероятный энергетический сгусток на, кажется, не располагающем к высоким энергиям бытовом материале. «Первый эшелон», «Безумный день», «Человек родился», «Поэт», «Неповторимая весна», «Первый троллейбус» — ​Нина Михайловна вспоминала эти работы с неизменной теплотой: «Тутышкин, Ордынский, Барнет, Анненский подарили прекрасные роли — ​даже крошечные, но очень интересные. Я была колоритная девочка: курносенькая, круглолицая, с длинными косами». Когда режиссеры кино перестали удивлять интересными предложениями, Дорошина целиком сосредоточилась на игре в любимом «Современнике» и на преподавательской работе в Щукинском училище, что занимала в жизни и сердце важнейшее место.

Сохранилось несколько записей театральных спектаклей, в которых она блистала. Коллеги-актеры неизменно вспоминают о совместной с ней работе как о творческой удаче и человеческом счастье. Но, конечно, в народной памяти надолго останется именно мощная, несгибаемая, оснащенная волей к жизни и радости Надежда Кузякина. «Ты ли чо ли? Ой, чо делается! Людк, а Людк, глянь, чо делается!» — ​Дорошина преодолевает этнографию, давая на материале ахов, вздохов, восклицаний и порицаний полноценную жизнь человеческого сознания. Ее творчество демократично, гуманизм неподделен.