Андрей САМОХИН

25.01.2024

Материал опубликован в декабрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Можно ли буйную пьянку, отъявленное хулиганство, гадания на судьбу, январские «солнечные» караваи совмещать с прилежной учебой в престижном вузе, а тем более — с христианским благочестием? Может ли что-то тесно связывать, объединять настолько разные вещи и явления? Да, в России бывало и такое...

На 25 января в православном календаре приходится День мученицы Татианы Римской диаконисы и с нею в Риме пострадавших (в народе бытуют названия, которые значительно короче: «Татьяна крещенская», «Бабий кут»). В позапрошлом столетии этот день провозгласили праздником Московского университета, а несколько позже — всего российского студенчества.

«Была земля белым-бела, мела метель, Татьянин день, Татьянин день, Татьянин день...» — эта песня в исполнении Льва Лещенко звучала по радио в советские годы очень часто. Еще раньше, в эпоху «капиталистической эксплуатации трудящихся», вольнолюбивые московские студенты, чинно отстояв в университетском храме утренний молебен с акафистом святой мученице, «голубице целомудрия», к вечеру упивались в дым, а затем горланили в кабаках и переулках: «Будем веселы и пьяны в день красавицы Татьяны». Ну а русские крестьяне поутру старательно стряхивали старый мусор с половиков, пекли караваи в виде солнца, гадали по зеркалам и в течение суток не пили ничего хмельного.

Жившая в начале III века святая Татьяна была дочерью знатного римского вельможи, тайно исповедовавшего Христа. Священное Писание она знала с детства, а став прекрасной девушкой, дала обет целомудрия и была выбрана диаконисой, готовила женщин к крещению. При юном императоре Александре Севере страной фактически управлял ненавидевший христиан епарх Ульпиан. Во время очередной облавы на них была схвачена и Татьяна, которую привели в храм Аполлона, приказав ей поклониться идолам. Когда же святая помолилась Христу, статуи «богов» с шумом рухнули вместе с частью капища, накрыв собой языческих жрецов. Мучили ее изощренно: выкалывали глаза, резали острыми ножами девичье тело. При этом из ран текло молоко, а мучителей побивали в ответ невидимые ими ангелы. Наутро святая представала перед изуверами целой и невредимой. Не принесли им желаемого результата ни огонь костра, куда Татьяну ввергли, ни острижение волос (палачи сочли, что в них заключается ее колдовская сила): идолы, к которым приводили на поклон девушку, неизменно с грохотом рушились. Многие из истязателей сами уверовали во Христа и просили у святой угодницы прощения, а голодный лев на арене лизал ей ноги. 25 января (по н. ст.) 226 года праведницу вместе с отцом и группой уверовавших в Спасителя стражников обезглавили — так появился День памяти святой мученицы Татьяны Римской. Ее по сей день почитают и католики, и православные. Особенно в России, причем исстари, несмотря на то, что в нашем календаре — десять святых с этим именем. В чем кроется причина такого национального предпочтения? Не иначе как в загадочной русской душе...

Студенческая страница в истории всенародного почитания появилась как бы ненароком. В 1755 году императрица Елизавета в Татьянин день, 12 января по старому стилю, подписала указ «Об учреждении Московского университета». Текст высочайшего документа подготовил для государыни покровитель и друг Ломоносова Иван Шувалов, по слухам, подгадавший с этой датой к именинам собственной матери. Отныне имя святой Татьяны тесно сплелось с феноменом московского студенчества.

В 1782–1786 годы, уже при Екатерине II, Матвей Казаков построил здание университета на Моховой, а в 1791-м здесь была устроена и первая домовая университетская церковь — во имя святой Татианы, вестимо. В пожаре 1812 года творение именитого зодчего сгорело. Заново выстроили университетский корпус итальянец Дементий Жилярди и молодой русский архитектор Евграф Тюрин. Последний спроектировал новый Татьянинский храм, который в 1837 году освятил митрополит Московский Филарет (Дроздов). В своей проповеди святитель произнес важные слова: «Итак, вот Дом молитвы под одним кровом с Домом любомудрия. Святилище Тайн приглашено в жилище знаний, и вступило сюда, и здесь основалось и утвердилось. Видно, что религия и наука хотят жить вместе и совокупно действовать к облагораживанию человека».

Какое-то время так и было. Студенты с преподавателями молились, исповедовались, причащались в домовом храме круглый год. Без службы с акафистом святой Татьяне не обходилось ни одно значимое для университета событие. (Помимо всего прочего, тут отпевали Николая Гоголя, Афанасия Фета, Сергея Соловьева.) И, конечно, самым торжественным в этих стенах был Татьянин день. Однако с некоторых пор праздник в честь святой мученицы, объявленной покровительницей московских студентов, начал приобретать неожиданные для многих москвичей, скандальные оттенки.

До 1855 года, векового юбилея Университета, праздник отмечали довольно чинно, без эксцессов. Тогда же, в середине столетия, родилась традиция ежегодной встречи выпускников, которые уже отнюдь не гнушались обильных возлияний. В 1860-е на волне «либерализации» неофициальная часть торжества (после молебна в храме святой Татианы, приветственного слова ректора, степенных экскурсий по университетским аудиториям и лабораториям) становилась все более разудалой, превратившись к 1870-м годам в новую московскую «достопримечательность», крайне плохо соотносившуюся не только с подвигом святой мученицы, но и с «облагораживанием человека» по слову святителя Филарета.

Сигналом для начала «веселья» обычно служил запев еще в здании Университета старинного международного гимна Gaudeamus igitur. Затем толпа, опрокидывая стулья, вываливалась на улицы, в нее вливались, братаясь с молодежью, преподаватели и профессора. Студенческая беднота с пением устремлялась в пивные, богатые ехали на извозчиках в «Эрмитаж», который содержал автор знаменитого салата Люсьен Оливье. В залах ресторана заранее убирались дорогая мебель, зеркала и ковры, полы застилались соломой и опилками, а посуда из хрусталя и фарфора сменялась глиняной.

Впрочем, бедняки, попив пивка, вскоре тоже оказывались в «Эрмитаже». С каких-то пор частью традиции стали «кошачьи концерты» на углу Большой Дмитровки и Страстного бульвара, где печатались в университетской типографии «Московские ведомости». Таким «хэппинингом» демократическая молодежь выражала свое отношение к главному редактору газеты консерватору-монархисту Михаилу Каткову. Иной раз доходило и до битья стекол в здании. Кто-то вызывающе затягивал «Дубинушку»...

Полиция имела указания смотреть на безобразия 12 января сквозь пальцы и даже с отъявленными хулиганами обращаться вежливо. Что же касается обывателей, то они во второй половине дня старались из дома не выходить... (Ни в Петербурге, ни в других «университетских» городах ничего подобного в те годы не происходило.)

Шампанское и ликеры в «Эрмитаже» быстро сменялись водкой и бочковым пивом, студенты и профессора, забравшись на столы, произносили пламенные речи, после чего одних качали, отрывая фалды сюртуков, других освистывали. К вечеру отдельные собутыльники встречались уже под столами. Антоша Чехонте данное буйство описал в 1885 году в фельетоне для журнала «Осколки»: «Татьянин день — это такой день, в который разрешается напиваться до положения риз даже невинным младенцам и классным дамам. В этом году было выпито все, кроме Москвы-реки, которая избегла злой участи, благодаря только тому обстоятельству, что она замерзла». Александр Амфитеатров в зарисовке «по случаю» отмечал: «Кто в обычные дни напивается из любви к этому искусству, на Татьяну напивается по чувству долга. Кто в обычные дни не пьет вовсе, на Татьяну напивается, чтобы доказать свою солидарность с пьющей интеллигенцией».

Пьяным студентам и профессорам писали мелом на спинах адреса, чтобы извозчики могли развести бренные тела по домам.

Более стойкие, свисая гроздьями с саней, добирались до «Яра» и «Стрельны», находившихся тогда на окраине города, чтобы продолжить «банкет», переходивший в оргию. В книге Петра Иванова 1903 года «Студенты в Москве» читаем: «Стон, гул, гром, нечеловеческие крики. Каждый хочет превзойти другого в безумии. Один едет на плечах товарища к стойке, выпивает рюмку водки и отъезжает в сторону. Другие лезут на декоративные растения. Третьи взбираются по столбам аквариума вверх. Кто-то купается в аквариуме».

Братия (студентами в те годы были только мужчины) ближе к ночи обрастала приклеившимися дамами легкого поведения. В финале, уже на рассвете, те, кто чудом сохранил остатки сил, ехали к Триумфальным воротам и пили «растанную с праздником чашу». При этом кто-то непременно забирался на арку и пировал в компании с бронзовой «Победой».

Надо ли объяснять, что подобное «празднование» не только не имело никакого отношения к просвещению, но и прямо оскорбляло память святой Татьяны. Тем более — когда из разового, вроде бы забавного бурлеска переросло в ежегодную пьяную традицию. Со временем в обществе начали раздаваться призывы образумиться, зазвучала резкая критика нового московского «обычая». Лев Толстой в канун Татьяниного дня 1889 года написал для «Русских ведомостей» едкую статью «Праздник просвещения». В ней говорилось: «Дошло дело до того, что безобразнейшая оргия, в которой спаиваются юноши стариками, оргия ежегодно повторяющаяся, никого не оскорбляет и никому не мешает, похмелившись после 12 января, продолжать за стаканом вина и папиросой о нравственности высокой говорить. Гадко это и стыдно это».

Студенты ответили графу разудалой песенкой: «Нас Лев Толстой бранит, бранит. И пить нам не велит, и пьянство обличает!.. А виноват кто? Разве мы? Нет! Татьяна! Да здравствует Татьяна!» Некоторые сгоряча поехали к особняку писателя, дабы провести с ним диспут на эту тему. Разумеется, граф к ним не вышел.

В начале ХХ века, когда размах «татьянинской» гулянки уже пошел на убыль, свое неприятие дурного обычая почел нужным выразить и Леонид Андреев: «Каждый Божий день обыватель волен напиваться, влезать на эстраду и дирижировать оркестром, забираться во всей амуниции в бассейн и плавать там в виде диковинной лягушки, скандалить на улице и попадать в участок, — но существует в году один день, в который воздержание от спиртных напитков является желательным не только с точки зрения аскета. Это — Татьянин день, справедливо именуемый праздником Просвещения. Как нельзя память Гоголя праздновать петушиным криком, так плавание в бассейне и другие оригинальные проявления широкого русского духа не могут служить выразителями подъема настроения и не соответствуют понятию праздника Просвещения».

Впрочем, после революции 1905 года «московские озорные гуляки» пировали уже в другие дни и пели совсем иные песни. Первая мировая война и последующий переворот всей русской жизни «народному студенческому празднику» отнюдь не благоволили. В 1919-м специальная, посланная большевиками бригада, сняв крест с купола храма святой Татьяны, три ночи сдирала с фронтона надпись «Свет Христов просвещает всех». А годом ранее один из прихожан церкви, поэт-сатирик, прозаик и журналист Родион Менделевич написал: «Над alma mater траур черный, и грустен наш Татьянин день».

Новая власть сперва попыталась переименовать его в День пролетарского студенчества, но последний не прижился, а бывшие московские студенты, даже с партбилетами, продолжали тихо праздновать «Татьяну» по домам. В храме долгое время был клуб (в 1927-м Владимир Маяковский прочел здесь только что законченную поэму «Хорошо!»), затем — студенческий театр. Как это ни парадоксально, своего «апогея» осквернение храма достигло в начале 1990-х: «поэты-нонконформисты» читали с алтарного места матерные стихи, тут же выставляли на продажу породистых собак. В 1993-м ректорат МГУ согласился с ходатайством профессора Григория Любимова о возвращении в историческое здание православного храма. Но потом еще два года шла напряженная борьба, в которой деятели культуры разделились на два лагеря. Победила историческая справедливость: первое всенощное бдение прошло в возвращенном Церкви святилище 24 января 1995 года, накануне Татьяниного дня и 240-летия Московского университета.

В последние годы наметилась в плане празднования некая «взвешенная линия» — с молебном в храме святой Татьяны для желающих, фестивалем студенческих искусств и самоличным разливом ректором безалкогольной медовухи студентам.

Тем, кто успешно сдал экзамены, не грех в этот день и спиртного (совсем немного) пригубить. Перед сессией же, как и пару веков назад, нелишне будет помолиться покровительнице студентов, а также с пафосом, в духе нового времени, провозгласить: «Живет святой Татьяны братия! В объятья сессии — смелей! Да будет твой преподаватель, как лев, лизавший ноги ей!»