Валерий ШАМБАРОВ

02.12.2023

Материал опубликован в ноябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Форменки российских матросов украшают на воротниках три полоски. Они символизируют знаменательные победы русского флота: Гангут, Чесма, Синоп... Причины Восточной войны 1853–1856 годов в книгах и статьях на эту тему зачастую искажаются, сводятся к ошибкам царского правительства, его неуступчивости в мелких формальностях. А вот как объяснил реальные мотивы объединившихся против нашей страны врагов Федор Тютчев: «Давно уже можно было предугадывать, что эта бешеная ненависть, которая с каждым годом разжигалась на Западе против России, сорвется когда-нибудь с цепи. Этот миг и настал... Это весь Запад пришел выразить отрицание России и преградить ей путь в будущее».

Вопрос о начале войны был решен не в Петербурге, не в Константинополе, а в Лондоне. Считая со времен победы над Наполеоном нашу страну главной соперницей, Англия ввела во внешнеполитический лексикон особый термин «Большая игра» и стала активно поддерживать восставших поляков, подпитывать оружием немирных горцев Кавказа. Науськивала против россиян властителей Средней Азии, нацеливалась на Дальний Восток. В 1848–1849 годах Россия помогла загасить охвативший всю Европу пожар революций, спасла от хаоса Австро-Венгрию, Валахию, Молдавию, Данию, напугала и заставила присмиреть мятежников в Германии. Экспортом революций занималась Британия, и ей опять перешли дорогу...

В 1850-м Николай I ввел новый Таможенный устав, вследствие чего уменьшился поток импортных товаров из Великобритании. Россия развивала собственную промышленность, русские товары стали теснить английскую продукцию в Турции, Иране, на Балканах. Такие проблемы Лондон всегда решал жестокими методами, как это было в Китае во времена Опиумных войн или в Западной Европе в годы революций. На сей раз британская дипломатия сплела международный заговор, заключив первым делом альянс с Францией: вздорный Наполеон III считал делом чести расквитаться с русскими за своего дядю. Вначале союз тщательно скрывался, британские газеты поливали французского монарха грязью, писали, что его двор состоит «из паразитов, сводников и проституток». Тем временем англичане втягивали в коалицию Австрию, Пруссию, Данию, Швецию, Сардинское королевство.

Захиревшей Османской империи отвели роль задиристого мальчишки: за углом стоял здоровенный детина, поджидая удобного момента, чтобы вмешаться в инцидент. Ошибки русского царя и его правительства не были случайными, их провоцировали извне. Кампанией руководил министр иностранных дел Великобритании Палмерстон, а султаном Абдул-Меджидом манипулировал глава дипмиссии в Константинополе Каннинг. Последний, кстати, курировал в свое время заговор декабристов, после чего Николай I отказался принять его в качестве посла — тогда это вызвало страшный скандал. В Турции англичанин контролировал каждый шаг турецкого правителя.

Абдул-Меджид одобрил запрос Франции о передаче ей символических ключей от храмов Гроба Господня в Иерусалиме и Рождества Христова в Вифлееме. Традиционно в этих святилищах мог молиться любой христианин, но принадлежали они греческому духовенству. Россию решение султана возмутило, поскольку Кючук-Кайнарджийский мирный договор зафиксировал особые права Православной церкви в Святой земле. Для глубоко верующего русского императора (да и с точки зрения геополитики) это было отнюдь не мелочью, не пустой формальностью.

Много позднее из исторических трудов оказался вычищен еще один важный факт — резня в Черногории. Последняя обладала в Османской империи автономией и находилась под официальным покровительством Российской империи. В той стране правили митрополиты из династии Петровичей-Негошей, и когда очередной наследник постригался в монахи, в России его рукополагали в епископы, а затем возводили в митрополичий сан.

В 1852 году власть унаследовал молодой Данило Петрович, который прежний обычай счел архаичным. Монашество — дело добровольное. Данило поехал в Петербург, где с согласия царя и Синода стал светским князем Черногории, сохранив при этом вассальное подчинение султану. Решившие захватить страну турки как раз и придрались к тому, что старый порядок оказался нарушен, отправили туда войска, и произошла дикая бойня с кровавой расправой над мирным населением. Разве это не являлось открытым вызовом России?

Видя плачевное в целом положение Турции, в Петербурге удивлялись выходкам султана, объясняли такую наглость влиянием французов. В ответ на гневные ноты нашего императора западная пресса начала «артподготовку», возвестила: русские, дескать, ищут повод захватить Константинополь. Николай I вел переговоры с Англией, а также с Австрией, чья политика в ту пору не выглядела враждебной по отношению к нашей стране. Турки все-таки вывели карателей из Черногории, но могли в любой момент возобновить резню. Российская власть потребовала от султана заключить договор: подтвердить права православных на Святые места, а русского царя — на то, чтобы и впредь покровительствовать христианам в Османской империи. Получив отказ, Петербург расторг дипломатические отношения. Турки объявили мобилизацию и двинули к Дунаю 160-тысячную армию.

Царь приказал ввести войска в Молдавию и Валахию. По Адрианопольскому договору он имел на это право и прежде уже таковым пользовался. На сей раз Николай I заявил, что занимает Дунайские княжества «в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России». В Вене собралась международная конференция по урегулированию споров. Русский император согласился с ее постановлениями, однако действовавшие по тайному плану британские и французские дипломаты решили «не выпускать Россию из войны».

27 сентября (по ст. ст.) 1853 года султан неожиданно предъявил ультиматум, потребовал в течение двух недель вывести наш контингент из Дунайских княжеств, в противном случае обещал начать военные действия. Он так рвался разжечь конфликт, что даже не дождался назначенного срока, объявил войну уже 4 октября.

Наши военные тогда и знать не знали, что она началась, согласно приказу избегали столкновений. Турки, пользуясь численным превосходством, сразу ринулись на Дунае и Кавказе в наступление и в ночь на 16 октября внезапной атакой уничтожили гарнизон форта Святого Николая на Черном море (300 солдат). Это был их единственный ратный успех. Малочисленные русские отряды вдребезги разнесли вторгшуюся в Грузию и Армению османскую армию, побили врагов и на дунайских переправах. 20 октября царь издал манифест, в котором указывал на свое долготерпение, адресовал слова благодарности «миролюбивым усилиям Европы», а также заявил: раз уж Турция взялась за оружие, то и нам ничего не остается, кроме силового принуждения ее «к соблюдению трактатов и к удовлетворению за те оскорбления, коими отвечала она на самые умеренные наши требования».

Получив известия о войне, корабли Черноморского флота вышли в море.

4 ноября военный пароход «Бессарабия» захватил возле Синопа турецкое судно (пароход) «Меджари-Теджарет». На следующий день начальник штаба флота вице-адмирал Владимир Корнилов на 11-пушечном пароходофрегате «Владимир» встретил 10-пушечный «Перваз-Бахри» («Владыка морей»). Первый в истории бой пароходов гремел три часа. Неприятельский корабль, получив серьезные повреждения, сдался. Царь повелел переименовать его в «Корнилов», «Меджари-Теджарет» — в «Турок».

Планы османского командования и британских кураторов предусматривали высадку больших десантов в Сухуме и Поти, враги хотели объединиться с мюридами Шамиля, дабы ополчить против русских весь Кавказ. Неприятельские силы сосредотачивались в Синопе. Английский адмирал Слэйд и Мустафа-паша отправились на рекогносцировку на трех пароходофрегатах. Недалеко от Сухума их заметил русский парусник «Флора», которым командовал молодой капитан-лейтенант Антон Скоробогатов. Когда ветер стих, этот 44-пушечный фрегат утратил способность маневрировать, а у вражеских судов под командованием опытнейших адмиралов имелись 62 орудия. Атакуя, турки зашли с двух сторон. «Флора» сражалась четыре часа и подбила неприятельский флагман «Таиф», два других судна утащили его на буксире.

Тем временем принявший командование в Крыму морской министр князь Александр Меншиков от разведки и пленных узнал: в Синопе готовится десантная операция. Проверить сведения было поручено вице-адмиралу Павлу Нахимову. Плавание в осенний шторм было далеко не легким, но своих подчиненных легендарный флотоводец готовил отменно, недаром матросы звали его отцом-благодетелем. Преодолев все трудности, 84-пушечные линейные корабли «Императрица Мария», «Чесма» и «Ростислав» вышли 11 ноября к Синопской бухте и обнаружили в ней большую эскадру: семь фрегатов, три корвета, два пароходофрегата, четыре транспорта (из них два вооруженных). Нахимов блокировал вход в гавань и остался дежурить, а в Севастополь отправил посыльное судно.

Через несколько дней Павлу Степановичу прислали подкрепление: под командованием контр-адмирала Федора Новосильского пришли 120-пушечные линейные корабли «Париж», «Великий князь Константин», «Три святителя», фрегаты «Кагул» и «Кулевчи». Теперь у русских было полуторное превосходство в корабельной артиллерии, однако турки стояли под прикрытием мощных береговых батарей. Нахимов тем не менее принял решение атаковать (так же, как когда-то под Наварином, где принял боевое крещение на легендарном «Азове» под началом своего учителя Михаила Лазарева). Заблаговременно определил каждому кораблю местоположение и боевые задачи.

18 ноября погода стояла отвратительная (дождь, порывистый ветер), но образцовая выучка русских моряков сказывалась во всем. Наши корабли двумя стройными колоннами, будто на параде, двинули в бухту. Идти им пришлось под шквалами огня, на «Императрице Марии» посбивало снасти, снесло реи, щепило мачты, однако матросы и офицеры флагмана действовали спокойно, уверенно, слаженно, как на учениях. Отвечая береговым батареям бомбами и ядрами, наши корабли четко вставали на якоря там, где наметил Нахимов, дружный огонь сосредотачивали по заранее назначенным судам противника. Уже через 20 минут боя взорвался вражеский фрегат, за ним взлетел на воздух корвет. Наши моряки, разделавшись с одними целями, немедля били по следующим.

Через час сражения подошло новое подкрепление — три пароходофрегата Корнилова. Но исход битвы уже был предрешен. Огрызались только несколько портовых батарей, а полыхающие неприятельские корабли выбрасывались на берег и взрывались один за другим. Внезапным рывком выскочил из этой мешанины лишь 22-пушечный «Таиф», тот самый, на котором совершал рекогносцировку английский адмирал Слэйд. Он, по-видимому, и в этот раз находился на турецком судне. В погоню устремились русские фрегаты и пароходы, однако скорость хода у «Таифа» была выше. Ушел.

Ну а турецкая эскадра прекратила существование. Погибло больше 3 тысяч вражеских моряков. На обломках и в воде собрали 200 пленных, включая командующего Осман-пашу. У россиян было убито 37 человек и 235 ранено. От взорвавшихся судов загорелся город, и русские помогали его тушить. Пару дней ремонтировали свои корабли, а 22 ноября (4 декабря) вернулись в Севастополь. Их встретили общим ликованием, салютами, музыкой. Царь высоко оценил подвиг моряков. Нахимова удостоил ордена Святого Георгия II степени. Высокие награды получили офицеры и нижние чины (Георгиевские кресты). Каждому участнику сражения выдали внеочередное годичное жалованье. Победа была поистине выдающейся, а опаснейший план вражеского десантирования на Кавказ был сорван.

Политические последствия, увы, оказались иными. Синопскую битву недруги России сочли удобным предлогом для вмешательства в наш конфликт с османами. Европейских политиков обуял новый приступ русофобии. Они врали, будто русские напали на беззащитных турок, разрушили чуть ли не мирный город. Британский премьер-министр Рассел взывал: «Надо вырвать клыки у медведя!» Лондонская «Таймс» вопила: «Хорошо бы вернуть Россию к обработке внутренних земель, загнать московитов вглубь лесов и степей». Французы и англичане сбросили маски взаимной вражды и выступили совместно. В Черное море вошли их эскадры, в Константинополь прибыли войска «союзников», которые вели себя так же, как с «туземцами» в Индии или Алжире. Помнившие оккупацию царской армией Адрианополя (1829) местные жители впоследствии сопоставили и пришли к выводу: русские «враги» лучше, чем английские и французские «друзья».

Европейцы пришли туда не для того, чтобы кого-то спасать, а с тем, чтобы сокрушить Россию. Палмерстон докладывал Расселу планы расчленения: когда Запад поставит ее на колени, Финляндию нужно будет отдать Швеции, Прибалтику — Пруссии, а Польшу — восстановить в границах 1772 года (с Литвой, Белоруссией, Правобережной Украиной). Крым и Закавказье предназначались Турции. На Кавказе, Кубани и Тереке намечалось создание нового государства Шамиля. Наполеон III эти проекты одобрил. К англичанам, французам, туркам присоединились итальянцы, бригады добровольцев из Швейцарии и Германии. Австрия, Пруссия, Швеция драться побаивались, но тоже стягивали войска к нашим границам. Против России ополчилась чуть ли не вся Европа, боевые действия распространились от Балтики до Тихого океана.

Как бы то ни было, вопреки внедренным стереотипам, Российскую империю едва ли можно счесть однозначно проигравшей в этой войне. Враги истекли кровью, ценой огромных жертв заняли не Крым и даже не Севастополь, а лишь южную часть города русских моряков со скороспелыми земляными укреплениями. Северная сторона устояла, а именно там располагались долговременные мощные форты и батареи с каменными казематами. Захватили враги и пару неукрепленных поселений — Евпаторию, Керчь, а потом завязли, выдохлись.

Нападения бесчисленных неприятельских флотов и десантов на Петроград и Кронштадт, Архангельск и Соловки, Таганрог и Мариуполь, Бердянск и Ейск, Одессу и Николаев, Петропавловск-Камчатский были отражены. Нигде врагам закрепиться не позволили. А в Закавказье русские наступали, громили турецкие армии, взяли Ардаган, Баязет, Карс, дошли до Эрзерума. Где же тут поражение?

Слишком «вовремя» для агрессоров умер Николай I (похоже, был отравлен). Он никогда бы не признал фиаско, которого не было. Что же касается наследника Александра, то его загодя окружили либеральные советники, формировавшие в российских верхах прозападное «информационное пространство». Государя убедили: положение безвыходное, надо мириться любой ценой. Но в конечном итоге «планы Палмерстона» были существенно откорректированы. О расчленении России никто даже не заикался. Наша страна лишалась флота и военных баз на Черном море, однако Турция несла аналогичные потери.

Да, российские границы отодвинули от Дуная, лишили русских исключительного права покровительствовать христианам в Османской империи, под шумок, вне всяких договоров заставили изменить Таможенный устав, в результате чего на наши рынки хлынул британский импорт, подавляя отечественную промышленность... Но это — поражение политиков и дипломатов, а не солдат и моряков, которые свой долг выполнили и Россию отстояли. Поэтому в ее летописях навеки останутся славные страницы обороны Севастополя, Соловецкого монастыря, Петропавловска, взятия Карса и, конечно же, сражения под Синопом.

В эпоху парусных флотов оно было последним, и эту трудную, опасную, исполненную суровой романтики эру наши моряки завершили достойно.