Ровно 95 лет назад, 5 (18) января 1918 года, революционная Россия пережила самый сумбурный опыт парламентской демократии. В этот день в знаменитом Таврическом дворце Петрограда был созван уникальный представительный орган — Всероссийское Учредительное собрание. Созван буквально на одну ночь.
Призванное принять первую Конституцию России, собрание оказалось не способным даже приступить к обсуждению этого вопроса и менее чем через сутки было распущено другим, куда менее демократичным, органом — ВЦИКом Советов рабочих и крестьянских депутатов. И лично главой своей же охраны — легендарным матросом-анархистом Железняком (Анатолием Железняковым).
«В 4 часа 20 минут утра Железняков <…> твердой поступью вошел в огромный, ярко освещенный зал дворца, прошел мимо рядов, поднялся на трибуну. Он подошел к Чернову, положил ему на плечо свою сильную руку и громко сказал:
— Прошу прекратить заседание! Караул устал и хочет спать <…>
Придя в себя после минутной растерянности, охватившей его при словах Железнякова, Чернов закричал:
— Да как вы смеете! Кто вам дал на это право?!
Железняков сказал спокойно:
— Ваша болтовня не нужна трудящимся. Повторяю: караул устал!»
Такова советская версия бесславного конца Учредительного собрания, изложенная бывшим моряком-балтийцем Ильей Амурским в биографии товарища Железняка. Собственно, альтернативных воспоминаний, опровергающих этот «канонический» вариант, нет. А потому, сделав поправку на литературное изложение слов моряка, примем его. Тем паче, что слова «Караул устал!» стали символом разгона «Учредилки» и вошли не только в советскую литературу и кинематограф, но даже в современную рок-поэзию. Однако на этом познания большинства об интереснейшей странице отечественной истории исчерпываются. А между тем, опыт Всероссийского Учредительного собрания весьма любопытен — это был самый демократический представительный орган за всю предшествующую ему историю России, да и, пожалуй, на обозримые 70 лет вперед — тоже.
Все мы помним историю Временного правительства («Которые тут временные? Слазь!» — столь же легендарный революционный афоризм, как и слова об уставшем карауле). Но мало кто задумывался, почему же оно было именно «временным» («Так, ведь чуть больше полугода заседало, оттого и временное, что ж тут думать-то?»). На самом деле ограниченность во времени этого — весьма непостоянного по своему составу — кабинета министров была связана именно с выборами и созывом Учредительного собрания.
Но в России, как известно, ничто не бывает столь постоянным, как временное, а потому даже столь недолговечное правительство смогло отложить выборы не на пару-тройку месяцев после отречения Николая II, а вплоть до ноября 1917 года (то есть уже после залпа «Авроры» и своего же разгона). Впрочем, большевики, взявшие к тому времени власть в столице и многих регионах России, выборы не сорвали. И хотя проведены они были довольно неряшливо, с довольно низкой явкой и не без нарушений, их общий итог вполне показательно продемонстрировал политические настроения в обществе (избирательное законодательство было чуть ли не самым демократичным в мире: цензы, кроме возрастного, отсутствовали вовсе).
Общественное настроение в конце 1917-го было довольно хаотичным, но в целом отражало тот факт, что большевики — единственная сила, готовая взять на себя всю полноту власти в стране, — в народе особой популярностью не пользовались. Взяли они 24% голосов, что, конечно, ничтожно по сравнению с результатами партии, выражавшей интересы крестьянства, — эсеров (социалистов-революционеров), которые в общей сложности получили около половины голосов избирателей. Остальные политические силы: кадеты, меньшевики и прочие либеральные партии (монархические организации были запрещены после Февральской революции) очутились на обочине.
Впрочем, детали излишни, главное — что большевики оказались в меньшинстве. А потому практически сразу начали оттягивать дату созыва (подобно тому, как Временное правительство не спешило с выборами). Как все происходило — история, напоминающая триллер. Замечу лишь, что за этот период были сорваны два покушения на жизнь Ленина, разогнана кадетская партия, расстреляна демонстрация в поддержку Учредительного собрания... Эсеры же подготовили план его экстренного созыва, над которым затем ерничал Лев Троцкий: «Они тщательно разработали ритуал первого заседания. Они принесли с собой свечи на случай, если большевики потушат электричество, и большое количество бутербродов на случай, если их лишат пищи. Так демократия явилась на бой с диктатурой — во всеоружии бутербродов и свечей».
Наконец 5 (18) января 1918 года Учредительное собрание собралось — в лице 410 депутатов, большинство из которых принадлежало к эсерам (председателем был избран их лидер Виктор Чернов, который сразу же занял оппозиционную к большевистским властям позицию). А потому, вместо того, чтобы принять предложенную большевиками Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа и объявить Россию «республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов», собрание объявило создание «Российской демократической федеративной республики», приняло обращение к воюющим державам с призывом начать мирные переговоры, а также признало землю всенародной собственностью.
То есть, по сути, все первые и последние решения Всероссийского Учредительного собрания были законодательным закреплением результатов событий 1917 года при сохранении демократических свобод и отказа большевикам в монополии на власть. Разумеется, творцам Октябрьской революции подобная демократия пришлась не по душе, а потому, не дожидаясь начала конституционной деятельности Учредительного собрания, устами матроса Железняка было объявлено о закрытии этого представительного органа. Начиналась новая страница нашей истории, где парламентской демократии западного типа места уже не было.