Александр АНДРЮХИН

22.06.2017

Казалось, о Великой Отечественной войне все давно известно, и рассказать что-то новое, тем более через 76 лет после вторжения войск вермахта, невозможно. Но военный историк Алексей Исаев, долгое время изучавший материалы в архивах Минобороны РФ, считает: многое из того, что стало общим местом, действительности не соответствует. Особенно неверно расставлены акценты в суждениях о причинах поражений наших войск в первые дни нападения. 

культура: Принято полагать, что Красная армия терпела неудачи в начале войны во многом потому, что наши самолеты были уничтожены на земле. Это шок от внезапного нападения? 
Исаев: Такого мнения придерживается большинство людей — якобы наша авиация была сожжена в течение часа на взлетных полосах. Особенно это любят смаковать писатели и кинематографисты. Но это миф. Самолеты не смогли взлететь по другой причине — практически все взлетные поля военных аэродромов в это время были распаханы. Наша военная авиация была уничтожена вовсе не за час. Она уничтожалась в течение трех дней. Самолеты находились на базах, стояли там компактно. Базы были заранее выявлены немецкими разведчиками, поэтому практически каждая вражеская бомба достигала цели. С тех немногих аэродромов, на которых взлетные полосы не были затронуты реконструкцией, самолеты взлетали и давали достойный отпор противнику. Но силы были неравными.

Реконструкция была необходима. Идея была хорошая, но очень дорогостоящая и очень несвоевременная. Довоенные аэродромы не позволяли проводить обучение военных пилотов круглогодично — только летом и в благоприятные погодные дни. Проект был задуман еще зимой 1941 года, а начался в начале мае. Отвечал за него НКВД. Планировалось, что за лето многие аэродромы страны и западных военных округов, где находилось больше всего советской авиации, будут обновлены. Но работы были затянуты, и к 22 июня взлетные полосы были только распаханы и ни одну из них еще не забетонировали. Плюс к этому техника, обслуживающая самолеты, включая заправщики, частью оказалась на реконструируемых базах. Те самолеты, которые ухитрились взлететь и возвратиться назад, после боя не успевали залить топливо в баки — сразу попадали под бомбы. Так что враги, которые якобы закрались в высшее военное руководство страны, тут совершенно ни при чем. 

культура: Но разве разумно перед войной затевать столь масштабный проект?  
Исаев: Дело в том, что в мае еще ничто не предвещало беду. У нас разведчики очень любили рассказы, что неоднократно предупреждали Сталина о готовящемся нападении Германии. На самом деле в мае сорок первого никакой серьезной аналитики у разведки не было. Сведения о наращивании немецких группировок у наших границ передавались неверно. К тому же немцы приняли серьезные меры, чтобы скрыть подготовку к операции «Барбаросса». Сосредоточение гитлеровских войск на востоке разведка интерпретировала как формирование оборонительного пехотного заслона перед высадкой в Англии. А подвижные соединения к нашим границам были отправлены в последний момент. Словом, разведка не увидела серьезной угрозы. Полученные данные передавались наверх без какого-либо анализа. А записка военного атташе в Берлине товарища Тупикова, которую он отправил в апреле, просто затерялась в общем потоке информации. А в ней говорилось, что Германия, возможно, вынашивает планы нападения на Советский Союз, но точная дата не называлась. «Сроки начала столкновения —  возможно, более короткие и, безусловно, в пределах текущего года», — неопределенно говорилось в записке. 

Если бы к такому звоночку отнеслись более внимательно, то масштабное обновление аэродромов в стране безусловно отложили, а если бы и начали, то не на всех площадках, на которых запланировали. Тогда бы война пошла по другому сценарию. 

культура: По какому? 
Исаев: По более благоприятному для Советского Союза. Тогда немцам не удалось бы так стремительно продвинуться вглубь. Возможно, война завязла бы на рубеже Днепра. Но то, что произошло, — это не самое плохое развитие в войне, которую мы знаем. Могло быть хуже, если бы руководство страны мгновенно не стало принимать меры. 

культуры: А меры стали приниматься мгновенно?
Исаев: Безусловно. Слухи, что Сталин в первые дни нападения был так напуган, что отстранился от командования и не появлялся в Кремле, не более чем досужие сплетни. С первых же часов Сталин напряженно работал, принимая в своем кабинете высших руководителей армии и промышленности. Тогда-то и были приняты самые ключевые решения. Среди них — отказ от довоенного мобилизационного плана и формирование новых соединений. Также решили заблаговременно начать эвакуацию. Сразу же начали формировать новые боеспособные дивизии. К примеру, оборонявшая Москву 316-я дивизия Панфилова начала формироваться в июле. Уже было просчитано, что немцы при таких темпах наступления дойдут до Москвы. Но Москву терять было нельзя. Это главный транспортный узел страны. В это же время началось формирование «300-х» и «400-х» дивизий. Если бы их начали создавать месяцем позже, время было бы упущено, и нас бы ждала судьба Франции — то есть полный разгром. Первые новые подразделения с новым вооружением и оснащением появились к концу июля. Другим было суждено в декабре 41-го на подступах к Москве перейти в контрнаступление.

культура: Но многие исследователи уверяют, что больших жертв в войне удалось бы избежать, если бы не аресты командирского состава в конце 30-х годов. 
Исаев: Перед войной было репрессировано лишь 4 процента офицерского корпуса, но на боеспособность наших войск это повлияло незначительно. На территорию СССР вторглось три группы армий вермахта. Они имели значительный перевес над нашими соединениями приграничных округов. На 22 июня 1941 года в бой могли вступить примерно 40 советских соединений, а атаковали их более 100 немецких дивизий, танковых и пехотных. Здесь при любом раскладе исход боев предугадать несложно. Суждения о том, что после арестов командного состава в армии поселился страх, а ужас перед НКВД заставлял советских офицеров совершать ошибку за ошибкой, — выдумки интеллигенции. Никакого страха у советских командиров не было. Они иногда просто игнорировали прямые и двусмысленные указания свыше, и делали то, что вынуждали делать обстоятельства в условиях военного времени. Это были люди из совершенно другого материала, и никакой страх не мог повлиять на правильность их решений. 

культура: На Ваш взгляд, какой самый опасный миф про войну, сохранившийся до сегодняшнего дня? 
Исаев: Самый опасный и самый несправедливый — о том, что начальство в трудную минуту бросило народ, а красные командиры предали солдат. Ни то, ни другое не имеет к действительности никакого отношения.

Фото на анонсе: Рафаил Мазелев/Фотохроника ТАСС