Светлана НАБОРЩИКОВА

08.02.2024

Одним из главных мест празднования 225-летия со дня рождения А.С. Пушкина станет Историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник «Михайловское». Его директор рассказал «Культуре», какие музы будут представлены на грядущем торжестве и где возведут музеи Онегина и Годунова.

— Подготовка к ключевому событию литературного года началась. Что значится в списке юбилейных мероприятий?

— Центральным в нем станет Пушкинский праздник поэзии, или, как он сегодня называется, «Праздник пушкинской поэзии и русской культуры». В этом формате все музы выступают, так сказать, в качестве соредакторов. А главными вехами праздника станут литературные, музыкальные и театральные события.

Театр, как уже повелось в последние три года, представят детские школьные коллективы. Они ничуть не уступают своим взрослым коллегам, а по искренности их далеко опережают.

Затем пройдет музыкальный фестиваль под открытым небом. В прошлом году он уложился в три дня. Выступила Капелла Санкт-Петербурга. Певцы из Мариинского театра исполнили романсы, арии из опер, читали стихи. Когда начался проливной дождь, артисты продолжили выступление, и никто из зрителей не ушел, хотя все промокли до нитки. А в награду за терпение природа выдала нам трехъярусную радугу.

В августе мы планируем в третий раз принять балетных артистов. В Пушкиногорье какое-то время жил покойный уже Геннадий Селюцкий, известнейший ленинградский мастер балета. Его ученики прониклись пушкинскими местами и теперь фантазируют на тему, как должны выглядеть здесь балетные вечера, идей у них много.

— Но балет-то не под открытым небом планируете?

— Нет, конечно. Артисты выступят на сцене Научно-культурного центра. Помню, что во время их первого спектакля был сильный ливень и потекла крыша. Но они танцевать не прекратили, по ходу меняли движения, чтобы не поскользнуться на мокром полу. Так что испытания мы проходим серьезные.

— Заповедник шутить не любит?

— Он, если что, проверяет, как вы себя поведете — сбежите или останетесь (смеется). Они остались. Плюс к этому в заповеднике уже не первый год проходят летние музыкальные абонементы. Разные небольшие коллективы выступают в наших усадьбах. Завершим музыкальную часть большим красивым концертом 19 октября, в лицейскую годовщину. В одном из стихотворений, посвященных Царкосельскому лицею, Пушкин написал: «Промчится год, и с вами снова я». Выступил в роли предсказателя самому себе. Всё сбылось. А закончим юбилейный год Фестивалем анимации и литературы.

— Фестиваль — это ваша идея?

— Не только моя. Была группа творческих людей во главе с художником Игорем Дмитриевичем Шаймардановым. Когда его спрашивали: «Вы знаете, как бы жил Пушкин сегодня?» — он задумывался и говорил: «Да, сейчас попробую вам нарисовать». Вот из этих рисунков и выросла идея. А в силу того, что книга и мультипликация — это две стороны одной и той же медали, тут и выдумывать ничего не надо было.

— Какое произведение Пушкина вы сами хотели бы увидеть на экране?

— Не настаиваю на том, что должно быть непременно произведение Пушкина. С моей точки зрения, всё хорошо сделанное — это и есть пушкинское. Главное — снять истории о книгах и книжных героях, или придумать героев, чтобы они были живыми, и ты относился к ним как к реальным. Вот это, наверное, основная цель фестиваля. Мне всегда интересно увидеть, как настоящее пробивается сквозь асфальт. Не то что кто-то кого-то куда-то не пускает, а то, как творчество прокладывает себе дорогу, как интересные вещи рождаются.

— Анимация — ваша детская мечта, воплотившаяся сейчас?

— Моя детская мечта — кукольный театр с марионетками. В детстве я прочел книжку Елены Данько «Деревянные актеры» про двух итальянских мальчиков, которые, будучи в Венеции, встречаются с актерами кукольного театра. Встреча становится для них таким потрясением, что вслед за караваном кукольников они отправляются в путешествие по Европе. Написано совершенно замечательно: видишь и Италию, и Францию, и Германию, и всех этих ребятишек. Так в меня запало желание попробовать себя в кукольном театре.

— Но образование у вас не театральное.

— Самое что ни на есть современное, экономическое. А куда без него деваться? За что ни хватись, всё экономика. И тоже по-пушкински: «Зато читал Адама Смита и был глубокий эконом».

— Вопрос экономический: как зарабатываете?

— Всеми допустимыми законом средствами. Государственное финансирование в основном связано с зарплатой и коммуналкой. Остальное мы должны заработать сами. Либо выиграть грант. Главный источник дохода — это посетители. Спонсоры, как правило, заканчиваются на расстоянии 150 километров от Петербурга и двухсот от Москвы.

— Со стороны кажется, что в Пушкинских горах можно много куда инвестировать и много чего получить. Все же место силы. Разве не так?

— Не путайте место силы и место печатания денег. Место силы еще не означает, что оно живет благополучно. Вкладывать сюда очень непросто для тех, кто хотел бы это сделать. У нас был однажды опыт. 2002 год. Большой театр представил оперу «Борис Годунов». Декорация делалась специально, чтобы перегородить главную улицу, идущую вокруг Святогорского монастыря. Кулисами, по сути, был монастырский двор. Казалось, что это Псковский кремль переместился к нам. Спектакль в плане творческом удался. Но повторить его с тех пор никто не решается. Деньги были вложены безумные, а отдача от них никакая. Для спонсоров не нашлось достойного места, где можно голову приклонить, поэтому они не приехали. И пушкиногорцы заняли их места.

— Обидно, что продолжения не последовало. Но в Пушкиногорье не первый год проходит фестиваль «Дом Довлатова в Пушкинских горах», — он впишется в юбилей?

— Это частный фестиваль, и проходит он на своей территории в деревне Березино, где до сих пор стоит чудом спасенный домик, в котором Довлатов жил, продуваемый всеми ветрами. Вокруг него импровизированное фестивальное пространство. Небольшое, но вполне уютное. Я двумя руками за то, что ребята пытаются делать в частном порядке. Вообще они большие молодцы.

— Планируете ли совместные мероприятия?

— Нет. Довлатов и Пушкинский заповедник — две разные вещи. Это в умах читателя он рассказал о заповеднике. Но писал-то он не о нем. И работал не в заповеднике, а на турбазе. Там можно было за сезон заработать себе на год безбедной жизни. В музее так никто никогда не зарабатывал. Поэтому это всё не про то.

А что касается «Заповедника» как литературного произведения, то, на мой взгляд, это вещь уровня Шекспира. Совсем не юмористический накал страстей. Обидно то, что Довлатова в основном знают по одной этой повести.

— Как только «Заповедник» пошел в народ, посетителей прибавилось?

— Думаю, нет. Точно не прибавилось. Это место не благодаря Довлатову прославилось. Оно на самом деле удивительное. Через него прошла практически вся литература XX века. Либо она была здесь прочитана, либо сами авторы сюда приезжали. С 1967 года тут перебывали все известные представители советской литературы и большая часть тех иностранцев, кто не боялся ездить в Советский Союз читать стихи, делать переводы. Здесь можно было встретить кого угодно — от Твардовского до Высоцкого.

Владыка Тихон, теперь митрополит Симферопольский и Крымский, не оставляет идею создать в Святогорском монастыре музей русской литературы как явления духовного. Если получится — будет еще одно интересное место.

— Правда, что вы собираетесь восстанавливать господский дом в Тригорском и делать там новый музей?

— Мы думаем о музее романа «Евгений Онегин». Есть странная догадка, что Пушкин, приезжая в Тригорское, жил не в девичьей дома, ныне восстановленного. Он, Дельвиг, Языков и Алексей Вульф кутили в старом доме, который до 1843 года простоял. Там было гораздо удобнее для молодых людей жить и праздновать, писать и лениться.

— Усадьба Осиповых-Вульф была большой и богатой. Сегодня там один-единственный дом и банька. Между тем экскурсоводы говорят о сорока сохранившихся фундаментах. На них тоже можно строить?

— Да, в пушкинское время на них стояли здания. До поры до времени такое строительство находилось под запретом. Нельзя было возрождать усадьбу, можно было делать дом-музей. Сегодня сама жизнь требует, чтобы люди могли куда-то пойти, что-то еще увидеть. Отсюда возникают наши фантазии на тему. Музей Годунова, музей Онегина…

У нас в прошедшем году было 730 тысяч посетителей. А помещений раз, два и обчелся. Хорошо, если погода хорошая. А когда холодно и идет дождь, надо, чтобы люди могли чем-то еще заняться, спрятаться от непогоды. Нам есть что показать, есть коллекции, но пока негде. Сорок фундаментов в Тригорском — это потенциальные выставочные залы, нормальные магазины, где можно купить что-то интересное, от книг до сувениров. То, что это все свершится, — не факт. Лишних денег нет ни у кого.

— Ждете дополнительного финансирования?

— Пытаемся разумно обосновать его необходимость, а что из этого получится, посмотрим. Если чему-то суждено быть… Накануне 200-летия никто не верил, что мы сделаем весь запланированный объем реставрации, а мы сделали. Тогда еще мы жили советским представлением о Пушкине. Сейчас время изменилось в худшую сторону.

— Как так? Пушкин по-прежнему наше всё.

— Мы с вами принадлежим к поколению, выросшему в других условиях. А те, кто помоложе, его не читали, правда. Литература ведь требует определенного воспитания, определенного насилия над личностью. Если своевременно не заставить ребенка выучить стихи, книжка на полке ничего не решит, он ее просто никогда не откроет. А с учетом того, что у него в руках нежное изделие «гаджет», который обеспечивает связь со всем миром и гораздо более современную интересную информацию, проблема и вовсе становится неразрешимой.

— Тем не менее на турбазе, воспетой Довлатовым, я встретила множество школьников. Зима, мороз, но они целыми классами заезжают, на экскурсии отправляются. Экскурсоводов внимательно слушают, не отвлекаются. Не так все плохо с этим поколением.

— Эти ребята из Пскова, окрестностей. Они это воспринимают несколько иначе, чем те же москвичи. Для сравнения простой пример. Закончилась пандемия. Из сидения по домам вырвались столичные жители. Мы пытались отнять камни, которые они бросали в пруд, так им хотелось порезвиться. Хотя, справедливости ради, местные тоже отличились. Никогда не было, чтобы кому-то в голову пришло наклеить предвыборные листовки на постамент памятника Пушкину, но и до этого дожили.

Конечно, люди все разные и верно то, что многих приезд сюда просто меняет. Я наблюдал картину, когда приезжали хорошо упакованные туристы из Минска, Москвы, Екатеринбурга. И на третий день забывали, зачем им были нужны все эти гаджеты. Оказывалось, что жизнь без них, общение с людьми гораздо интереснее.

— На Украине сносят памятники Пушкину. Зачем? Что Пушкин сделал Украине?

— Думаю, ответ очевиден. Культура — вещь самая что ни на есть заразная. Если вы видите каждый день арапское лицо Пушкина, вы сами становитесь арапом. А если серьезно, скажите, зачем немцам было минировать могилу Пушкина и монастырь, которые только чудом удалось спасти? Зачем уничтожалась масса памятников, когда нас оккупировала якобы цивилизованная немецкая нация?

— Это немцы, а у трети жителей Украины родной язык — русский.

— А я в 1998 году был сильно удивлен тем, что молодежь на Крещатике говорила по-украински. Когда нас водил по городу местный экскурсовод, я не удержался, спросил: «Скажите, вот то, что вы нам рассказываете, вы и жителям Киева рассказываете?» Он улыбнулся, сказал: «Ну вы же сами понимаете, что нет». А рассказывал он про русский Киев, советский Киев, военный Киев.

Это началось с хрущевских времен. Когда на Украине было пересмотрено отношение к национальным вещам. Когда вернулись «зеленые братья» и назвались нашими просто братьями. Промыванием мозгов занимались люди очень умные. Мы отчасти это тоже пережили. Я вот в свое время книжки передавал от фонда Сороса. «Яблоко» нам сделало подарок. Потом только полистал эти книжки. Когда мы хотим проживать достояние, которое поколения до нас накапливали, и не обращать внимание на элементарные вещи, получаем то, что заслуживаем — чечевичную похлебку.

— Вы тридцатый год руководите заповедником. Семен Степанович Гейченко возглавлял его 43 года. Здесь надо жить и работать долго?

— Не знаю… Как Господь решит, так и происходит. Кто-то может за три года сделать чудо. Кому-то надо 50 лет, чтобы не дать чему-то развалиться.

— Вы чувствуете, что это место силы?

— Нет. Но я знаю, что это место — наш общий дом, он может вместить всех нас с потрохами, и еще останется. Это место, куда приходят со своими проблемами. Со своими радостями, с любовью, с ненавистью. С попыткой ответить на самые тяжелые вопросы. Это, если хотите, кусочек Неба, опущенный на Землю. Где одновременно происходят вещи и совершенно земные, и такие, которые ты объяснить никак не можешь.

Фотографии: Юрий Белинский / ТАСС; (на анонсе) Кирилл Зыков / АГН Москва.