Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

25.02.2020

В новом проекте искусственный интеллект оживляет картины, а актуальные художники соседствуют с классиками.

Выставка «Русская сказка. От Васнецова до сих пор» в Новой Третьяковке вызвала ажиотаж еще до открытия. Как можно «скрестить» Ивана Билибина с современными художниками — группой «Синий суп», а Михаила Врубеля — с Владом Мамышевым-Монро? Пуристы насторожились: коктейль и правда взрывоопасный. Однако тщательно продуманная концепция — а научным консультантом выступил заведующий научно-исследовательской лабораторией теоретической фольклористики РАНХиГС, доцент РГГУ Никита Петров — застраховала экспозицию от недоразумений.

Тот, кто берется препарировать русские сказки, неизбежно обращается к легендарной монографии Владимира Проппа «Морфология волшебной сказки». Выпущенная в 1928 году, она не раз переосмыслялась и даже критиковалась, но до сих пор сохранила культовый статус. Пропп пытался понять, как сконструирована волшебная сказка, и разложил ее на элементы. Вывел 31 функцию действующих лиц: запрет, нарушение, преследование, спасение… А также насчитал семь типов героев, среди которых — вредитель, помощник, даритель и даже ложный герой. Подход Проппа впоследствии распространили на другие жанры: ученые пытались анализировать не только литературные произведения, от эпоса до бульварного романа, но и, например, театральные постановки и фильмы.

Весь этот научный бэкграунд на выставке, безусловно, есть. Но «Русская сказка» тем и хороша, что может быть прочитана кем угодно: хоть ребенком, хоть профессором. Кураторы Татьяна Гетман, Иван Антонов, Игорь Волков, а также архитектор и художник Алексей Трегубов погружают посетителей в зачарованную вселенную. Первый зал символизирует развилку трех дорог с Вещим камнем (аналогичный зал находится и в другом конце экспозиции). Зритель должен решить, куда ему направиться: в волшебный лес, подземное или подводное царства. Каждому предлагается создать свою индивидуальную сказку — гулять по выставке не в установленном порядке, а так, как хочется.

Например, отправиться в волшебный лес с уходящими под потолок деревьями. Посередине зала — гигантский медведь: герой множества русских сказок и потенциальный любимчик юных зрителей. Можно потрепать его по холке, сделать селфи, но вот лазить по мишке все-таки не рекомендуется. Экспонаты здесь самые разнообразные — от «Аленушки», эскиза к одноименной картине Виктора Васнецова, до ироничного «Ледникового периода» Дмитрия Цветкова, изобразившего промысловых зверей в роскошных шубах, правда, из искусственного меха. Главные персонажи этого зала — обитатели волшебного леса, а также его гости: от богатырей до Ивана-царевича.

Следующий зал — подземное царство: место страшное, таинственное, хтоническое. Кураторы представили его как пещеру. Сторонники классики смогут полюбоваться на рисунки Билибина. А для тех, кто увлекается мультимедиа, приготовили сюрприз: с помощью компьютерной графики оживили картину Виктора Васнецова «Баба-Яга». Чтобы понять метод художника, искусственному интеллекту пришлось скрупулезно изучить его творчество.

Наконец, подводное царство: стены превращены в огромные волны, под потолком «плывет» гигантская золотая рыбка. Васнецовская «Царевна-лягушка», видеофрагменты из спектакля «Сказки Пушкина» Роберта Уилсона, серия Ростана Тавасиева «Абрамцево» с пушистыми водяными, приклеенными к картинам… Главные герои подводного мира — Морской царь, русалки, Садко. И, конечно, та самая золотая рыбка — «рыба — золото перье», волшебный помощник в русских сказках (интересно, что в немецких аналогичную роль играет камбала).

«Культура» выяснила подробности у сокуратора выставки Никиты Петрова.

культура: Пришлось ли упростить научные концепции? Все-таки выставка рассчитана и на детей.

Петров: Да. Например, волшебный лес существует, скорее, в массовом сознании, в советском кино и мультфильмах. В волшебной же сказке лес — не основное место действия. Но Алексей придумал интересное архитектурное решение с деревьями, и нам понравилось. Лес — это пространство, где герой встречает волшебного помощника. Или где находится избушка Бабы-Яги — у нас, правда, этот персонаж помещен в подземное царство, в соответствии с одной из его функций: обитать на границе миров — человеческого и загробного. В лесу живут звери — можно вспомнить сказки о животных. В итоге мы наполнили зал картинами и арт-объектами, и, кажется, получилось удачно.

культура: Модель Проппа применима к любой сказке?

Петров: Надо понимать: его теория создавалась на материале ста сказок из сборника Афанасьева. Для них она в первую очередь и работает. В принципе, можно применить и к другим сказочным текстам, но уже с оговорками. Фольклорист Марк Азадовский в начале XX века провел невольный «эксперимент»: сначала платил сказочникам за каждую рассказанную сказку, а потом — за время, которое они тратили. И выяснил, что сказка — своеобразная гармошка. Если платить за сказку, ее «сжимают», рассказывают быстро. А если за время — умудряются соединить несколько разных сюжетов, и пропповская модель уже требует корректировки. К неевропейской сказке, кстати, схему тоже нужно применять с осторожностью, там свои особенности. Но в любом случае модель Проппа — интеллектуальный импульс для множества современных исследований.

культура: Появились ли новые методы анализа?

Петров: Да, причем революционные. Что делают биологи и генетики? Раскладывают геном человека на элементы, а затем строят эволюционное «дерево» — разбираются, откуда произошли его предки. Так же поступил британский антрополог Джамшид Теграни. Он взял 58 вариантов истории о том, как волк поедает сказочного персонажа (Красная Шапочка, семеро козлят) — со всего мира. Разложил истории на элементы — их оказалось 72. Построил филогенетическое дерево, которое показывает связи между сюжетами, и выяснил прародину трех основных версий этой сказки — африканской, дальневосточной и европейской. Кроме того, он показал, что на классический вариант сказки в сборнике братьев Гримм повлиял текст Шарля Перро. Это уже совершенно другой подход к анализу сказочного сюжета — филогенетический.