Андерс Петерсен: «Фотоаппарат привел меня в тюрьму»
20.12.2017
В Санкт-Петербурге в МВЦ «РОСФОТО» открылась экспозиция мастера субъективной фотографии Андерса Петерсена. Проект «Кафе Лемитц» в 1970-е стал судьбоносным для скандинавского автора и сделал из него звезду. На кадрах, выполненных в Гамбурге в конце 60-х, показаны обитатели местной улицы Репербан — маргиналы, отщепенцы, девицы легкого поведения. Они — отверженные — изображены с глубокой симпатией и сочувствием. Российским зрителям представили 64 снимка. Накануне вернисажа «Культура» побеседовала с маэстро.
культура: Как получилось, что главных героев первой серьезной работы Вы обнаружили именно в Германии, а не в родной Швеции? Быть может, Стокгольм, который война обошла стороной, был более благополучен и буржуазен в сравнении с остальной Европой?
Петерсен: Действительно, моя страна более 200 лет не знала сражений. Но это внешний фактор, не влияющий на появление людей, которые не могут вписаться в общество. Персонажей, подобных моим, я встречал по всему миру и во всех социальных слоях. Меня интересуют не этнические или социальные различия, а сам человек.
культура: С чего все начиналось?
Петерсен: В 17 лет уехал в Гамбург учить немецкий язык и развивать художественные способности. Завел друзей, мы слушали Чака Берри, Литтла Ричарда. Потом вернулся в Швецию. Однажды случайно увидел в журнале снимок, который меня очаровал. На нем было изображено кладбище, человеческие следы на снегу. Автором оказался Кристер Стрёмхольм. Я понял, что хочу быть фотографом. Поступил в Школу фотографии при Стокгольмском университете и стал учеником Стрёмхольма. Со временем наставник превратился в близкого друга. В 1967 году я вновь приехал в Гамбург, искал старых друзей, но безуспешно. Тогда же одна знакомая рассказала мне о необычном месте — кафе «Лемитц».
культура: Фотографии, сделанные в этом баре, кинематографичны, лица людей на редкость выразительны. А вот работы последних лет изменились в сторону минимализма. Почему?
Петерсен: Мои снимки действительно стали другими. Нельзя повторять то, за что раньше тебе аплодировали. Хочется открывать новые двери, но и оставаться самим собой.
культура: А что сейчас с кафе «Лемитц», оно существует? Не отказались бы встретить кого-то из того времени?
Петерсен: Да, это было бы интересно. Но кафе больше нет. В начале 70-х его стерли с лица земли, прокладывая новую улицу. Больше всех хотелось бы увидеть Уши: очень милую женщину, добрую и щедрую. У нее очень тяжелая история, в 14 лет ее изнасиловали, после этого пришлось зарабатывать своим телом. Я жил у Уши на кухне, потому что деньги на гостиницу кончились, делал с ее сыновьями уроки: считал это платой за гостеприимство.
культура: Вы много лет фотографировали в закрытых учреждениях: тюрьме, психиатрической больнице и доме престарелых. На какие вопросы искали ответы?
Петерсен: Я ищу не ответы, а вопросы. На самом деле меня интересуют все люди. Любопытно увидеть то, что скрыто. Сосредоточиться на личностях персонажей, узнать об их сокровенных мечтах, секретах и уязвимых местах. Светопись — способ понять людей. Фотоаппарат всегда был ключом, открывавшим двери. Без него никогда не попал бы в тюрьму или психиатрическую клинику. И да, я собиратель впечатлений.
культура: Приходилось испытывать агрессию в свой адрес?
Петерсен: Меня грабили 13 раз по всему миру. Я, наверное, побил мировой рекорд. В России, кстати, пока Бог миловал (смеется).
культура: С возрастом мы неизбежно накапливаем опыт, который заставляет видеть вещи точнее и глубже, не такими, как они казались в молодости. Не прибавилось ли у Вас пессимизма?
Петерсен: Нет, мой оптимизм только возрастает.
культура: Как складывались отношения с Томом Уэйтсом, который поместил на обложку альбома Rain Dogs Ваш снимок из гамбургской серии «Лили и Роуз»?
Петерсен: Однажды среди ночи позвонил продюсер и спросил, не хочу ли я предоставить фотографию для нового диска Тома. Я согласился, ведь я люблю его музыку, она близка мне. Потом встретились: зашли в бар и чудесно поговорили. Уэйтс оказался скромным и внимательным человеком, способным слушать, совсем не таким, как на сцене. Ему понравился кадр с Лили — девушкой, на которую многие заглядывались. Обращал на нее внимание и Роуз, которого так прозвали из-за татуировки на груди. Беззащитный в своей наготе, он прижимался к смеющейся Лили, это выглядело мелодраматично.
культура: Как относитесь к современной документальной фотографии, конкурсам вроде World Press Photo, где много лет побеждают довольно жестокие и страшные кадры?
Петерсен: Я присутствовал на одном из таких фестивалей во Франции. Увиденное произвело очень тяжелое впечатление. Там были только военные снимки, смерть, разрушение, насилие. Знаю, что репортеры рискуют жизнью, чтобы сделать подобные кадры. В то же время они получают за работу громадные гонорары. Не могу оценить это, мне такие вещи не нравятся. Светопись — огромное поле для более позитивных возможностей.
