Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

15.09.2016

В ГМИИ им. А.С. Пушкина представили одну из главных сенсаций осени — выставку «Рафаэль. Поэзия образа». 

Хотя нынешний арт-сезон обещает стать богатым на события, соревноваться с работами титана Высокого Возрождения будет нелегко. Тем более что полотна умбрийского мастера — редкие гости в России. В нашей стране хранятся лишь две картины, обе — в Государственном Эрмитаже: «Мадонна с младенцем (Мадонна Конестабиле)» (1502–1504) и «Святое Семейство (Мадонна с безбородым Иосифом)» (1505–1506). Иногда шедевры приезжают на временные выставки, как было со знаменитым произведением «Дама с единорогом» из Галереи Боргезе, показанным в ГМИИ в 2011 году. И, конечно, десять лет в СССР гостила «Сикстинская Мадонна», спасенная советскими солдатами вместе с другими экспонатами Дрезденской галереи и возвращенная впоследствии в Германию.

В основном же российским зрителям приходится знакомиться с работами гения через репродукции. Поэтому визит в Москву сразу одиннадцати картин (восьми живописных и трех графических), несомненно, огромная удача. Кстати, музей, предвидя ажиотаж, ввел посещение по сеансам: билеты на определенное время можно купить в кассах, а также через интернет. Однако электронных билетов на сентябрь и октябрь уже нет. Только в первые полтора часа работы выставку посетили 400 человек.

Большая часть экспонатов московского проекта — ранние произведения Рафаэля, созданные в самом начале XVI века. Например, «Ангел», датируемый 1501 годом: молодой художник только-только поступил в обучение к Пьетро Перуджино. Переехав в 1504-м во Флоренцию и познакомившись с творениями Леонардо да Винчи, юноша поменял изобразительный язык. И хотя его рисунок всегда оставался более четким, чем у автора «Витрувианского человека», он тоже начал использовать технику сфумато, что позволило сделать изображения мягкими, немного расплывчатыми. 

Это время на выставке представляют несколько полотен. Скажем, парные портреты — супругов Аньоло и Маддалены Дони (1504–1507). Облик дамы — прямая отсылка к «Джоконде»: поворот корпуса, головы. Еще один экспонат с аллюзиями на шедевр да Винчи — загадочный портрет, получивший название «Немая» (около 1507). Он вызывает множество вопросов, начиная с имени модели. Многие убеждены — перед нами женщина, по какой-то причине лишившаяся возможности говорить. Впрочем, доказательств этой версии нет. Аргументом «за» считается лишь тот факт, что мастера Возрождения внимательно изучали анатомию, пытаясь создать максимально реалистичный образ, поэтому дерзкая идея — передать в «немой» картине немоту человека — вполне могла прийти в голову Рафаэлю. И, вглядываясь в лицо неизвестной дамы, такое печальное и отрешенное, веришь этому все больше и больше.

К флорентийскому периоду относится и «Мадонна Грандука» (1504–1508). Ее особенность не только в статичном изображении Богоматери, что свойственно умбрийской школе, но и в темном фоне, отражавшем новые веяния. Правда, как доказали современные исследования, под чернотой скрыт пейзаж, и кто стал автором переделок, сам гений или иной живописец, уже вряд ли удастся выяснить.

Надо сказать, Рафаэль создал целую галерею Мадонн — нежных, умиротворенных, полных гармонии. Искусствоведы полагают, что мастеру удалось уловить определенный баланс, почувствовать красоту и совершенство мироустройства. В этом смысле показателен знаменитый автопортрет (1505). Художник представил себя чуть задумчивым, почти эфемерным — и внимательно глядящим на зрителя. В его облике можно усмотреть легкое кокетство. С другой стороны, поражает психологическая достоверность. Рафаэля Санти, по свидетельствам современников, отличали деликатность и хорошие манеры. 

Увидеть в земном и несовершенном образе небесную гармонию — в подобной задаче умбрийскому гению действительно не было равных. Как отмечал знаменитый исследователь искусства Джорджо Вазари: «Ведь и сама живопись могла спокойно умереть после смерти столь благородного художника, ибо, лишь только он закрыл глаза, она тотчас же как бы ослепла».