Валерия КУДРЯВЦЕВА

14.01.2014

Есть такая профессия — Василий Лановой. Ее обладатель может, кажется, все. 60 лет в кино, 57 — на сцене Театра имени Вахтангова. Его роли — на страницах учебников и в миллионах зрительских сердец. Павка Корчагин и Анатоль Курагин, Артур Грэй и граф Вронский, Леонид Шервинский и Юрий Андропов, Феликс Дзержинский и обергруппенфюрер Карл Вольф, Командор и Иван Варавва… Народному артисту СССР, легенде и символу огромной эпохи исполняется 80.

Не узнать Василия Ланового даже со спины невозможно. Куда сложнее поверить, что обладателю этой летящей походки пошел девятый десяток. Костюмеры Вахтанговского молодым артистам советуют быть «как Вася Лановой»: для него ни разу не расставляли костюмы... 

Лановой с легкостью обыгрывает друзей в любимый бадминтон, не отказывает никому, кто обращается за помощью, любит посмеяться, развеселить анекдотом. Он стремителен, прям характером и осанкой, его крепкое слово звучит убедительно. Однако гораздо чаще Василий Семенович убеждает поэзией Пушкина, прозой Толстого. В русской классике советует искать ответы на все главные жизненные вопросы. Художественным чтениям сегодня посвящает львиную долю времени. Так же как и участию во многих социальных проектах: Лановой — председатель фонда «Армия и культура», выступает в военных госпиталях, в недавнем прошлом — в горячих точках. Он защищает Родину по-своему: не стесняется во весь голос говорить о не модных сегодня высоких идеалах, вкладывается в своих студентов в Щукинском институте.

«Культура» встретилась с Василием Семеновичем в театре, между его выходами в спектакле «Пристань».

культура: Вы только что читали со сцены Пушкина. Сами стихов не пишете? 
Лановой: Нет, у меня и без того очень достойная профессия. И этого хватает. Знаете, как Расул Гамзатов говорил? (Поджимая губы в ниточку, копирует интонации Гамзатова): «Есть у нас народу много-много поэтического, весь народ поэты. Бывают, которые пишут, сознавая, что плохо это делают. Некоторые знают: грандиозно пишут. А третьи просто молчат. Вот, наверное, они и есть настоящие поэты». 

культура: Вы ведь с Гамзатовым дружили?
Лановой: Многие годы. Как-то в Махачкале отмечали его юбилей. Съехались все поэты России. Он мне позвонил: «Вася, прошу, привези мне Борисову». Я говорю: «Если она свободна, если захочет, если вообще знает тебя».

Подхожу к Борисовой: «Юлия Константиновна, звонил Расул Гамзатович, празднует шестидесятилетие, там собирается весь свет. Хочет Вас как подарок преподнести всем». Она согласилась. Расул после той замечательной встречи говорит: «Вася, а давай сегодня вечером поедем в Цада, в горы. Это моя родина. Совсем недалеко, 280 километров». Кричу: «Что ты, Расул, у нас завтра спектакль!» Он не сдается: «А можно я его отменю?» Вот такая замечательная дружба.

Много его стихов на концертах читал. А он всегда говорил: «Вася, пожалуйста, почитай «Дагестанский петуххххх». Я ему: «Расул Гамзатович, чего ты привязался к птичке, не лучшее твое стихотворение». Отвечает: «Знаю, но ты в конце так красиво кричишь ку-ка-рекууууу!..» Падая со смеху, я всегда читал ему «Дагестанского петуха». «Ку-ка-ре-ку! — О, наш аварский, древний Петух. Как чист твой голос на заре. Ку-ка-ре-ку! — При шпорах и при гребне. Ку-ка-ре-ку!..» Кстати, сегодня озвучивал картину о Гамзатове.

культура: Совпадение? 
Лановой: Я вообще много озвучиваю. Есть целый цикл военных картин. И не только. Разных патриотических — об ученых, атомщиках, артиллеристах, подводниках. У меня большой опыт — около полусотни фильмов озвучил только на эту тему.

культура: В кино много играли офицеров, генералов… Просто подходящий типаж, или есть что-то внутри Вас, созвучное людям этой профессии? 
Лановой: Знаете, говорят: дети войны всегда быстрее взрослеют. И быстрее начинают понимать разницу между ложью и правдой… Что-то в этом духе. Я — дитё войны. Три с половиной года был в оккупации, видел отступление наших —  наступление немцев, отступление немцев — наступление наших. Июль 41-го, трупы лежали неделями... Такое не могло не отразиться — мне тогда было семь лет. Этот нежный возраст вбирает в себя как губка. Навсегда хватило впечатлений и воспоминаний. Поэтому все, что связано с войной, для меня свято. Считаю, лучшие песни — военные, лучшие слова к песням — военные, лучшие книги — про войну. Вспомните, какие грандиозные батальные сцены в «Войне и мире», ранение князя, смерть. Записал четыре военных диска, пою почти все военные песни, читаю лучшие военные стихи. Это сидит во мне и будет сидеть до конца жизни. И то, что играл и белогвардейцев, и красноармейцев, и дворян-военных — Анатоль Курагин, Вронский, — все дань тем детским годам, когда увидел, что творится на войне. Увидел ее беспредел.  

культура: А умение легко держаться в седле, вызывающее зависть коллег, тоже из детства — деревенского? 
Лановой: Естественно. Дед привел лошадь и сказал: «Василь, будешь пасти колхозных коров». Я ему: «Дедушка, а где же седло?» А он: «Ах, москаль поганый! Седло ему треба. Так будешь издеть». Так и издел. А потом был Павка Корчагин... Всегда сам верхом ездил и в «Офицерах», и в «Анне Карениной». И сейчас могу.

культура: Ваше детство прошло в селе Стримба, в Одесской области, близко к земле… 
Лановой: Не просто близко — родители убежали от голода в столицу в 1931 году, а вообще они крестьяне — на двоих три класса образования. В Москве работали на химическом заводе. В первые дни войны разливали — вручную — противотанковую жидкость. И пока в цехе настраивали автомат — пять дней — никто из него не выходил. А когда вышли — 72 инвалида 1-й и 2-й группы.  

Сейчас появилось движение — «Бессмертный полк». Два года назад в Томске после парада, посвященного Дню Победы, по главной площади прошли горожане с портретами своих убиенных родителей, братьев, сестер, дедов, несли их, как знамена. Сегодня уже 200 городов это движение поддерживают. 9 мая шествие впервые состоится в Москве. Мне предложили стать председателем этой организации. С удовольствием согласился, и обязательно пойду сам с портретом родителей. Мама — инвалид 1-й группы, отец — инвалид 2-й группы, они и умерли от этого. Это наш семейный вклад в победу. 

культура: Во время войны Вы жили с бабушкой и дедушкой.  Что-то от того уклада — крестьянского — в Вас осталось? 
Лановой: Наверное, не меня надо спрашивать, а других: осталось в Лановом что-нибудь от крестьянской закалки? Я за собой не наблюдаю до такой степени. Осталось одно: маму считал высшей интеллигенцией. Потому что она всегда точно предвидела результат своих слов, обращенных к любому человеку. А это чисто интеллигентская штука — знать, как отзовется твое слово… 

культура: Вы поступили в Щукинское училище — всего двое из 150 абитуриентов. Почему сразу после такого успеха ушли на журналистику МГУ? 
Лановой: Мне старшие друзья посоветовали: «Вася, хорошо бы тебе культуры поднабраться немножко, а потом давай в театральное». У меня золотая медаль, без труда поступил в университет. Позже понял, что это была ошибка и потеря времени. 

культура: Не думали о другой профессии, в которой тоже могли бы состояться?
Лановой: Не представляю деятельности, не связанной с проникновением в душу человеческую, с попыткой узнать, что в ней главное… Читайте русскую классику, давно об этом все сказано. У Льва Николаевича, у Александра Сергеевича. Вот сейчас читал: «И хоть бесчувственному телу равно повсюду истлевать, но ближе к милому пределу мне все ж хотелось почивать». А дальше гениально: «и пусть у гробового входа младая будет жизнь играть, и равнодушная природа красою вечною сиять». Что Вам еще нужно?

культура: За 57 лет службы в Вахтанговском Вас не пытались другие театры переманить? 
Лановой: Пытались. И часто. Но никогда не уходил. А когда в течение четырех лет не был задействован в постановках, сказал Симонову: «Меня Завадский пригласил, Олег Ефремов зовет, ухожу, больше ждать не буду». К этому времени я уже снялся в «Павле Корчагине», «Аттестате зрелости» и других картинах. Рубен Николаевич говорит: «Подождите, Вася, подождите. Осенью начнем «Принцессу Турандот» репетировать. Вы будете Калаф». Так все и решилось. 

культура: Вы дважды к своим юбилеям выпускали книги. В этот раз что-то ждать?  
Лановой: Я написал к 70-летию и к 75-летию. А в этот раз нет. Время сейчас такое — не могу сказать, что очень много играю в театре, рвусь сниматься в кино. Картин, в которых хотел бы поработать, мало. В моем списке в основном классика… А сегодня сотни сериалов по сто серий, и никакой мысли — одну-единственную растягивают… В этом не хочется…

культура: Какая последняя роль в кино? 
Лановой: Кардинал Ришелье — только что вышли «Три мушкетера». А до этого — не знаю, готова ли эта картина — снялся с Алисой Фрейндлих. Очень маленькая роль. Но, во-первых, это Алиса, моя партнерша, с ней мы давным-давно играли Анну и Командора, а во-вторых, ленинградская блокада — для меня святыня. Сюжет: он и она, которым во время войны было по 14-15 лет, ищут друг друга, а находят только через 60 лет. И вот эту встречу сыграть — для меня было (выразительная, долгая пауза)… А что там получилось, не знаю. Но уверен, у Алисы те же чувства. У нее в фильме большая роль, она меня ищет и находит в конце. Наша встреча без слов. Мы смотрим друг на друга минут пять...  

культура: Как называется лента?
Лановой: Еще неизвестно. Название будет связано с блокадой. Алиса Фрейндлих — вот позывной. 

культура: Часто на вопрос о любимой роли называете «короля пляжа» в фильме «Полосатый рейс». Но если серьезно — кто из сыгранных персонажей ближе всего? 
Лановой: Не могу сказать точно, где был близок к своей сути, в какой роли… Очень понравилось играть Олега Тулина в «Иду на грозу» у Сережи Микаэляна. Моя литература. Мне там предлагали положительную роль, а я сказал: «Дайте так называемую отрицательную — Олега Тулина». Какие повороты и глубины! Да, и в «Правде» писали, что это лучшая роль Ланового. 

культура: А Павка Корчагин — и сегодня близкий по духу герой?
Лановой: Андре Жид, приезжавший к Николаю Островскому, вышел от него со словами: «Это ваш коммунистический Иисус Христос». Абсолютно не думал о себе — ослеп, не мог двигаться, и все равно продолжал писать «Рожденные бурей». А у нас это, к сожалению, связывают только с политикой, что совершенно неправильно. Француз разобрался быстрее. Одна журналистка в 1991 году спросила меня: Василий Семенович, как сейчас относитесь к Корчагину? Я говорю: теперь уважаю его в тысячу раз больше. И хочу, чтобы ваши дети хотя бы во что-нибудь верили так, как мой Павка верил в свою идею. Библейскую идею, кстати.