Михаил ТЮРЕНКОВ

31.08.2013

День знаний в России всегда был одним из самых радостных праздников. Но девять лет назад бесланская трагедия сделала первые числа сентября очередными днями памяти и скорби. «Культура» побывала в сегодняшнем Беслане и попыталась выяснить, затянулись ли раны и какие выводы сделаны из тех страшных событий.

1 сентября 2004-го во всех городах России начинался примерно одинаково: мальчишки с цветами, девчонки с бантами, «Учат в школе» из репродукторов. Однако в северо-осетинском Беслане тот День знаний и последовавшие за ним события превратились в подобие ада на Земле.

Дорога из Владикавказского аэропорта в столицу Северной Осетии проходит мимо «Города ангелов». Многие проезжающие останавливаются: кто-то — тихо помолиться, кто-то — занести фарфоровую фигурку ангелочка, специально купленную для кладбища жертв теракта в бесланской «первой» школе. 266 персональных могил (абсолютное большинство — детские) и одна общая: многие фрагменты тел после той чудовищной мясорубки распознать так и не удалось. Дата смерти одна: 3 сентября 2004 года.

В тот страшный сентябрьский день мне, тогдашнему учителю истории и обществознания одной из московских школ, выпало выступить перед старшеклассниками на наспех собранной после уроков линейке. Еще никто не знал точного числа жертв теракта, но все понимали, что речь идет о сотнях. Детей. В памяти еще были свежи «Норд-Ост» 2002-го и взрывы жилых домов в Москве, Буйнакске и Волгодонске в 1999-м. А потому выступавшие до меня коллеги говорили в общем-то правильные вещи о необходимости быть бдительнее, осторожнее и сплоченнее. Я же произнес речь «неполиткорректную». О том, что этническую преступность и исламский экстремизм необходимо душить в зародыше, причем самыми жесткими и даже жестокими методами. Так же, как и не имеющую национальности коррупцию, — тех самых «поганых ментов», которые допустили, что 1 сентября на территории российской средней школы «внезапно» оказались более тридцати хорошо подготовленных и профессионально экипированных боевиков. С боеприпасами, взрывчаткой и даже тяжелым вооружением.

Как такое вообще могло произойти? Кто виноват? И что делать, чтобы подобное не случилось вновь? Вот уже без малого девять лет этими вопросами задается комитет «Матери Беслана», безжалостно критикующий российские власти за бездействие. Бездействие, проявившееся как тогда, в первые дни сентября 2004-го, так и потом, в ходе расследования обстоятельств бесланской трагедии. Нет, женщины, потерявшие своих детей, не мечтают отомстить. Они всего лишь надеются на объективное завершение дела, точка в котором до сих пор не поставлена.

«Матерей Беслана» неоднократно упрекали и до сих пор упрекают в излишней политизированности, в том, что в своих интересах с ними вот уже много лет активно заигрывают всевозможные оппозиционеры и проходимцы. Наконец, даже в том, что часть этих женщин в какой-то момент, обезумев от горя, обратились к «услугам» небезызвестного шарлатана и мошенника Григория Грабового, пообещавшего за деньги «воскресить» бесланских детей. Увы, все это — горькая правда. Но можно ли осуждать людей, утративших самое дорогое, что было в их жизни?

Анета Гадиева в тот страшный сентябрьский день потеряла свою старшую дочь — девятилетнюю Алану. И до сих пор жалеет, что не погибла сама. На празднование Дня знаний она тогда взяла с собой годовалую дочурку. И оказалась в заложниках сразу с двумя детьми. А на следующий день, 2 сентября, экс-президенту Ингушетии Руслану Аушеву, принявшему участие в переговорах с террористами, удалось вызволить из захваченной школы одиннадцать женщин с грудными детьми на руках. В том числе и Анету, умолявшую террористов отпустить обеих дочерей, оставив в заложниках ее. Но подонки были агрессивны и непреклонны.

— Судите сами: руководителей ингушской милиции, виновных в попустительстве банде (на их территории находилась база подготовки террористов), судил в их родной Ингушетии суд присяжных. И разумеется, оправдал, — рассказывает Анета, уже не надеясь на то, что виновные в случившемся будут наказаны. И лишний раз демонстрируя, насколько взрывоопасно здесь, на Северном Кавказе, напряжение между живущими бок о бок народами.

Вообще конфликт между осетинами и ингушами имеет многовековую историю, хотя особенно обострился он лишь с развалом Советского Союза. Здесь очень хорошо помнят вооруженное столкновение в Пригородном районе Северной Осетии, разгоревшееся в октябре 1992-го. Тогда местные осетины и пришедшие к ним на помощь южно-осетинские добровольцы, а также терские казаки в ходе кровопролитных боев изгнали с территории Северной Осетии, по различным данным, до 30 тысяч ингушей. Сегодня сложно сказать, кто изначально был виновен в кровавых событиях тех дней (лично я убежден, что кремлевские власти, стремительно разбазаривавшие тогда нашу страну). Но в итоге «кровниками» стали десятки тысяч представителей двух кавказских народов. Ну а бесланская трагедия обострила этот конфликт настолько, что теперь никто не может сказать, как его распутывать.

— Вон в том доме живет ингушская семья. Вы не смотрите, что он небольшой и довольно скромный, там несколько этажей вниз, а еще тайный подземный ход! — один из моих бесланских собеседников, образованный респектабельный осетин, убежден в своих словах на все сто. И даже если ничего подобного в домах ингушей Беслана никогда не было и в помине, разубедить в этом осетинское население будет очень непросто...

Школа № 1. Полуразрушенное кирпичное здание, испещренное следами пуль. Рядом вовсю идет строительство церкви Новомучеников и Исповедников Российских. Ранее предлагалось построить храм «на крови» непосредственно на месте гибели наибольшего числа жертв той трагедии — помещения школьного спортзала, где на протяжении более двух суток удерживались свыше тысячи заложников. Родственники погибших и спасшиеся настояли на том, чтобы спортзал сохранили как память. Однако скептическое отношение к Церкви, как «наживающейся» на трагедии, здесь появилось у многих. И мне показалось, что кто-то его специально разжигает. Ведь неслучайно поклонный крест, установленный в спортзале одним из родителей, дважды ломали и восстанавливали вновь. При этом по периметру школы и сегодня развешаны церковные «кружки» с просьбой жертвовать на строительство храма. Скажу прямо, даже меня, человека воцерковленного, это несколько покоробило.

Сам же спортзал бесланской «первой» школы, — наверное, одно из самых страшных мест на Земле. Навечно впитавшиеся в деревянный пол следы крови. Обуглившаяся шведская стенка. Следы от кусков железной арматуры, которой террористы начинили взрывчатку, вокруг ржавого баскетбольного кольца. И множество цветов и мягких игрушек. Несколько мужчин и женщин читают список погибших, не в силах сдерживать слезы. И тихая старушка, потерявшая внучку и уже давно выплакавшая все слезы, спокойно убирается, вынося из спортзала пожухлые букеты.

— Видите, вон на той стене проявился лик Христа, — неожиданно обращается ко мне эта пожилая женщина. К сожалению, не вижу. Но в Его незримом присутствии «здесь и сейчас» — убежден абсолютно. Правда, задаваться вопросом, почему Он все это попустил, не дерзаю. Думается, куда важнее спросить у властей: а какие выводы они сделали из тех трагических событий?

Уезжая из Беслана, по дороге в аэропорт, снова останавливаюсь в «Городе ангелов». И, подойдя к небольшому памятнику погибшим спецназовцам — каске-сфере и плюшевому медвежонку, прикрытому бронежилетом, читаю пронзительные строки:

«...Вы навсегда в самом сердце Беслана —
Парни, закрывшие сердцем детей»

Вечная память! И с Днем знаний. Жизнь продолжается...