Людмила БУТУЗОВА

18.10.2013

На чиновничьем фронте беда: сельский служивый люд в массовом порядке разбегается со своих должностей. Вакансии в муниципальных образованиях составляют сейчас 40%, каждый третий глава поселения увольняется, не досидев на посту и половины положенного срока, сотни деревень по году и больше остаются без власти — нет претендентов на освободившиеся места. Основная причина — маленькая зарплата и несопоставимые с ней обязанности.

«Культура» разбиралась, сколь­ко получают и за что отвечают «генералы» местного самоуправления.

Позолоти ручку

На Южном Урале бьют тревогу:  в деревенских администрациях хоть замок на дверь вешай — идти в руководители никто не хочет. Что за настроения? Ведь еще недавно работа во власти считалась престижной, специалистов набирали по конкурсу, а сейчас любого мало-мальски грамотного чуть не за полы хватают — только соглашайся рулить.

— Да я сам чуть не убежал, — откровенничает с «Культурой» глава Нижнеусцелемовского сельского поселения Челябинской области Рафик Чутбасов, проработавший на муниципальной службе 21 год. — Совесть удерживает, не могу вот так сразу все бросить. Хотя жена пилит: переходи в школу. У нас в области учителям подняли зарплату до 20 000 рублей, завклубом получает выше средней по региону, а у главы оклад — стыдно сказать — 12 000 со всеми надбавками. Да еще и крутишься как белка в колесе, все на тебе — от благоустройства до призыва в армию, обязанности расписаны на 15 листах, прав по существу нет. Кому захочется работать в таких условиях?

По словам Рафика, последний раз сельским главам в области поднимали зарплату три года назад — на 6 процентов. Кадровую проблему это не решило, наоборот, многие почувствовали себя оскорбленными и просто не пошли на перевыборы, а в десяти муниципалитетах они вообще не состоялись, потому что не нашлось второго человека, который мог бы составить положенную по закону конкуренцию. 

— У меня тоже выборы были под угрозой, — вспоминает Рафик, — прошерстил по пять раз все деревни — ну хоть бы кто-нибудь понарошку согласился баллотироваться. Кое-как уломал свояка. Говорю: ты только сфотографируйся, а я за тебя и автобиографию напишу, и агитацию выпущу, и встречу с народом организую. Момент как раз подходящий — турнир по рыбной ловле, рыбаков собралось человек пятьдесят, свояк среди них — самый удачливый, ну, сказал пару слов, уловом похвалился — и всё. На выборах урну вскрываем — за него 12 человек! В районе за это ухватились: о, кадровый резерв, у нас три поселения без глав, надо человека двигать. Свояк теперь со мной в контрах: он кочегаром работал, две ставки, 25 000 рублей в месяц, а я ему подкузьмил повышение по службе...

Какую область ни возьми, везде так: самые униженные зарплатой — сельские чиновники, самая большая текучка — в структурах местного самоуправления. Доходит до анекдотов. В Курганской области каждый год досрочно переизбираются 10% глав поселений. Избирком сделал заявление, что бюджет не выдерживает такого количества избирательных кампаний. Несколько кандидатов на отставку тут же предложили заплатить за перевыборы из своего кармана, лишь бы только отвязаться от должности. В Сафакулевском районе два руководителя подали заявления о сложении полномочий на второй день после единого дня голосования 8 сентября. На выход готовятся еще с десяток только что избранных начальников.

Чтобы предотвратить кадровую катастрофу, областные власти, скрепя сердце и вразрез с заявлениями федеральных властей о моратории на увеличение зарплат госслужащим, приняли решение о повышении денежного содержания сельских чиновников на 25-30%. Мера вынужденная, зарплата главы поселения 8600 руб., заместителя — 7300, ведущего специалиста — 5205. Хватает, как выразилась бухгалтер одного из сельсоветов Галина Коптева, «только на хлеб и на спички». Теперь добавят еще и на носки с колготками.

С нового года прибавку к зарплате получат 425 сельских «генералов» Курганской области. Но, похоже, им просто подсластили пилюлю. 

Хотели как в Германии

По всей России набирает силу процесс по передаче полномочий с местного на региональный уровень. Что это значит? Из сел и деревень под крыло области уходят социальная сфера, культура, медицина, детские сады и школы. Что остается сельскому главе, лишенному прав на главные объекты жизнеобеспечения? Сидеть на завалинке со своим электоратом… Поэтому, как заявила «Культуре» все та же Галина Коптева, «не надо быть провидцем, чтобы понять: все идет к укрупнению сельсоветов, бюджету становится дорого содержать в каждой деревне по начальнику». Но, по ее мнению, «ничего хорошего в укрупнении не будет: на чиновниках много не сэкономишь, а вот оставшиеся без присмотра деревни можно потерять навсегда — люди из них просто уедут».

В 2003 году был принят федеральный закон №131 «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ». Он вступил в силу в 2005-м, а к сегодняшнему дню основательно оброс изменениями, дополнениями и подзаконными актами. Напомним предысторию муниципальной реформы. В начале 2000-х в России было решено сломать схему управления, доставшуюся от социализма. Путей преобразования обсуждали много. Выбрали вариант построения местных органов власти по примеру послевоенной ФРГ. Возможно, потому, что система дробления на мелкие, но самостоятельные муниципалитеты стала одним из рычагов успешного восстановления экономики Западной Германии. Правда, тот успех базировался на американских финансовых вливаниях. В России денег не было. Зато была обычная для нас уверенность, что все как-нибудь образуется: получив самостоятельность и выбрав свою власть, каждая территория найдет, чем себя занять и как заработать деньги. В стране было создано 14 500 новых сельских муниципальных образований (МО). В Московской области, например, количество МО после реформы увеличилось с 79 до 381, в Ленинградской — с 30 до 221, в Оренбургской — с 48 до 614. Соответственно, возрос и управленческий корпус — в администрациях муниципальных образований по всей России работает почти 700 000 человек.  Реформу, что называется, «взяли числом». Но, увы, большинству новых управленцев достались территории, где не было ни одного работающего предприятия, сфера ЖКХ приближалась к стопроцентной разрушенности, в аварийном состоянии находились социальные объекты. Полновесная цена, чтобы привести все это в чувство, как того требовал 131 федеральный закон, должна была составить 300 миллиардов рублей. Денег, естественно, не дали, но поселениям позволили оставлять у себя земельный налог и 10% от налогов на доходы физических лиц. 

— Из этих крох и состоял наш бюджет, — рассказывает экс-глава одного из сельсоветов Тульской области Ольга Ионина. — На круг — меньше миллиона рублей в год. 70% уходило на заработную плату, 30% — на благоустройство восьми деревень. Что можно на них сделать? Нанять грейдер и разровнять кусок какой-нибудь совсем непроходимой дороги, один раз за лето обкосить лопухи на обочинах, зимой вывезти в отвал пару машин снега. Всё! Починить колонку уже не на что, отремонтировать клуб и заменить в детсаду прохудившуюся крышу — кланяйся району, и еще неизвестно, дадут они или нет — там ведь тоже безденежье, сидят на дотациях из области. Так что помыкалась я на местном самоуправлении два года и ушла. До сих пор не понимаю, какой смысл был приближать к народу безденежную власть?

Хоть покойника назначай

Тем же вопросом мучается и созданный в регионе совет муниципальных образований, призванный, говоря высоким слогом, «выстроить взаимоотношения между органами местного самоуправления и органами государственной власти». 

— На самом деле, собираемся кучей и капаем Москве на мозги, — рассказывает глава Михайловского сельского поселения Тульской области Михаил Костин. — Самоуправление, в принципе, дело нужное, особенно для села, но давно пора пересмотреть налоговую систему в сторону справедливости: оставлять нам не 10% НДФЛ, как сейчас, а все 100. Тогда мы сможем создавать новые рабочие места, давать дотации на производство молока и мяса в личных подсобных хозяйствах. А так — застой, никаких перемен люди не чувствуют. То же самое с целевыми федеральными программами. Вроде бы их придумали, чтобы помочь развитию территорий. Но средства идут через голову местного самоуправления — в область, и уже она решает, кому на что дать, и попробуй ты хоть рубль использовать по-своему.

Государственная опека, по мнению многих глав, не просто вяжет сельские поселения по рукам и ногам, но и опустошает их собственные карманы.

— На собаке репьев меньше, чем на главе штрафов, — рассказывает Ольга Ионова. — На каждое поселение в среднем 20 проверяющих — от прокуратуры до фитоконтроля. Приезжали регулярно, штрафов выписывали на три-пять, а то и десять тысяч рублей каждый месяц. У меня и зарплаты такой нет, часто муж рассчитывался. Он предприниматель, имеет в селе небольшую переработку. И вот что я думаю: когда проверяющим запретили кошмарить малый бизнес, они, чтобы оправдать свое существование, перекинулись на нашего брата. Сельского главу всегда есть за что зацепить: то свалка у дороги, то кладбище не имеет собственника. Ну, не берут кладбище в собственность — мне что, покойника на пост назначать? Восемь раз платила штрафы за кладбищенскую бесхозность. Свалку — ладно, грабли в руки, разгребли всем миром. А как я могу, например, обеспечить селу пожарную безопасность, если на это нет ни копейки? Нашелся человек, подарил нам рынду, рвы вокруг деревень люди сами обкопали, но по инструкции нужна пожарная машина, рукава, сигнализация, штат... На все это требуется больше двух миллионов в год. Ни одно поселение не потянет. Полномочия по пожарке забрали в район, а что толку? Там денег тоже нет. Теперь за бездеятельность штрафуют и главу поселения, и главу района. 

Лучший по ФЗ

С кем ни поговори, все жалуются на безденежье и беспросветность. Аж зло берет, что от реформы за столько лет одни неприятности чиновникам и никакой радости населению.

— Ну почему это? — возмутился старый знакомый «Культуры» Вягиз Суслин, администратор села Калда Ульяновской области, бывший здесь начальником еще при советской власти, не упустивший кресло в перестройку и благополучно удержавший его в эпоху местного самоуправления. — У нас все нормально: вяжем платки, устанавливаем внешнеэкономические связи.

Лет пять назад, когда мы познакомились, Вягиз как раз собирался звонить в Магадан на предмет поставки туда пуховых шалей, которые в неимоверных количествах вяжут в каждом из семисот калдинских домов. Хорошо, что он занялся внешнеэкономическими связями не сразу, а сначала растопил в сельсовете печку. Батареи по всему периметру комнаты почему-то отсутствовали.

— Я их обрезал, — пояснил Вягиз.  — Работали от электричества, из-за этого содержание власти обходилось налогоплательщикам дорого. Сложил голландку за два дня, теперь топимся дровами по дешевой цене.

На зиму, чтобы власть не перемерзла, надо 15 кубометров дров и всего полторы тысячи рублей. Обрадовавшись такой экономии, сельский сход решил перевести на автономное отопление всю социальную сферу, включая школу. Снабжать печки дровами и углем вызвались местные «олигархи». Их в селе аж 12 человек, держат четыре пилорамы, грузоперевозку и магазины. Все — сознательные. 

— А им и деваться некуда, — сказал Вягиз. — У нас же самоуправление: народ постановил, чтобы делились с властью — они и делятся, не захотят — пусть переезжают в другое место. Переезжать никому не охота, у них тут все налажено. 

По струнке в Калде ходят, похоже, не только «олигархи». Село вообще выглядит подозрительно ухоженным — никаких свалок, заборы покрашены, улицы вычищены. Благоустройство, по словам Суслина, не стоит ни копейки, тем более что и денег на это нет. В чем секрет? Оказалось — в тетрадке, куда Вягиз записывает все прегрешения односельчан и символические штрафы. Ну, допустим, кто-то высыпал мусор за ограду, глава увидел — записывает: 20 рублей, плюнул в неположенном месте — 5 руб.,  шатался по улице пьяным — 40.

— Денег у людей все равно нет, так мы постановили: пусть бесплатно отрабатывают на неотложных нуждах. Некоторые умудряются набедокурить на 500–700 рублей в год — даю задание: отремонтировать мостик через речку или починить проводку в клубе. За плевки метут улицы. Вот так мы и управляемся на своей территории, — важно заключил Вягиз, — названы лучшими в области по исполнению ФЗ-131.

Я потом специально перечитала закон — про плевки в нем ни слова. Глава Калды, видать, умеет читать между строк, потому и остается  бессменным. 

А вот Ольга Ионова теперь далека от власти, ушла в фермеры, растит бычков и не сомневается, что на этой должности от нее пользы больше, чем на прежней. Недавно с мужем-предпринимателем сделали дорогу от дома до фермы — на свои деньги и ни перед кем не отчитываясь. Вдоль дороги деревня, восемь жителей, все довольны, что избавились от грязи. Две семьи берут у Ионовых бычков «на подрост», ухаживают до года, Ольга им за это платит. Других рабочих мест в поселении нет, люди от безделья пьют горькую, а сейчас хоть кто-то протрезвел, заимев дело. 

Так что закон — законом, а зависит все от конкретного человека. Но ведь у нас испокон веков так было. Не Германия, чай.