культура: Помните тот момент, когда осознали, что Ваше призвание – кино?

Шахназаров: Никаких озарений или особенных обстоятельств, способствовавших такому решению, не было. Напротив, возник серьезный момент в моей биографии, когда ничего в режиссуре не складывалось, и я решил уйти из профессии. Это было после фильма «Добряки», до того как появились «Мы из джаза». Но все же я сделал эту картину, и она сработала. Если бы не это обстоятельство, может, и правда поменял бы профессию.

культура: Так Вы решили, что бездарны?

Шахназаров: Вроде того.

культура: Обычно у творческих людей, только начинающих жизнь в искусстве, жесткая самооценка отсутствует. Каждый мнит себя гением.

Шахназаров: У меня самообожания как не было, так и нет. До сих пор существует неуверенность в том, что я делаю. Думаю, в кино я пошел по банальным причинам. Ведь как молодежь думает: там хорошо, интересно, вечный праздник, красивые женщины вокруг. Глубокого взгляда на жизнь нет. Это все только разговоры – мол, хочу мир перевернуть. И я не был исключением. Сказывалось тщеславие. Это потом уже человек понимает, что кино – жесткий, даже жестокий мир. И шансов пробиться очень мало. Тем, кто сумел, помогли небеса.

культура: Вы снимаете нелинейные картины. В них всегда присутствует нечто инфернально-фантасмагорическое. Откуда такое мировосприятие?

Шахназаров: Трудно сказать, откуда что берется. Мне понятен ваш вопрос, но, ей богу, не могу объяснить, почему я так работаю и смотрю на вещи. Многое делаю интуитивно. Я не принадлежу к числу режиссеров, которые анализируют, программируют, даже предвидят что-то. Я чем-то увлекаюсь и совершенно не знаю, почему возникают те или иные сцены. Говорю как есть, без кокетства. Наверное, есть какие-то причины. Я много читал с раннего детства, любил книги. К этому меня приучили родители. Может, это и повлияло на мои фантазии.

культура: Вы своих родителей напугали выбором профессии?

Шахназаров: Родители меня в это дело и втянули. Они были активными людьми, увлекались театром и кино. Папа стихи сочинял, фантастику, великолепно знал поэзию, живопись, хотя занимался совсем другими вещами. Думаю, моим родителям даже льстило то, что я пошел в режиссуру. Может, они не очень верили в меня в тот момент, но им было приятно.

культура: А окружение родителей оказало на Вас влияние?

Шахназаров: Круг друзей у них был художественный. Устраивались шумные застолья, где собирались театральные люди, художники. У нас бывали Юрий Петрович Любимов, Владимир Высоцкий. В то время, когда Таганка гремела и туда билетов было не достать, нас на все премьеры приглашали. Отец работал в ЦК, мог достать билеты в Большой театр. Я постоянно туда ходил. Это же как-то сказывается на формировании личности.

культура: Режиссеру нужна общая образованность? Не достаточно ли ему природной силы?

Шахназаров: Режиссер должен много знать, гораздо больше, чем другие. Сама профессия предполагает, что твои мысли и фантазии опираются на серьезные знания. Я очень много использую из таких запасов. Все, что есть в моих картинах, откуда-то пришло. В этом нет плагиата, просто ты используешь тот художественный опыт, который накоплен до тебя.

культура: Бывает бесплодное время, когда нет ни идей, ни мыслей?

Шахназаров: Сплошь и рядом. Обычно после завершения картины наступает смертельное время. Ты не можешь понять, чего хочешь. Вдруг ничего нового не придет и все закончится? Чем старше становишься, тем больше пугает это мучительное чувство. Творческая жизнь, как правило, короче физической. Каждому режиссеру дано снять всего лишь несколько картин. Не знаю, сколько я сделал фильмов, про которые можно сказать, что это кино. И если вдруг что-то вспыхивает внутри, думаешь: «А, ты еще жив!»

культура: Если бы Вы давали сыну наставление в жизни и профессии, на что бы обратили внимание в первую очередь?

Шахназаров: Самое главное — движение. Надо все время что-то делать, и это обязательно во что-то выльется. Наверное, это я бы и посоветовал. Не более того.

культура: У человека, идущего в режиссуру сегодня, больше возможностей, чем было когда-то у Вас?

Шахназаров: Думаю, сейчас все гораздо сложнее. Советская система при всех минусах давала больше возможностей молодым. Хотя и била, прежде всего, по ним. Кино было организовано таким образом, что проще было в него войти, чем сейчас. Каждый год запускалось около тридцати полнометражных дебютов. Примерно столько же выпускалось и режиссеров. Фактически каждый дурак мог получить картину. Вот со вторым фильмом было трудно, если первый проваливался.

культура: Вы уже 14 лет руководите «Мосфильмом», и многие забыли, как все начиналось. Вас клеймили, уверяли, что ничего из этой затеи не получится. Не жалко отданных «Мосфильму» лет?

Шахназаров: Нет, не жалко. Но сейчас я бы за это не взялся. С другой стороны, я горд тем, что нам удалось сделать. Претендую даже на место в мировой истории: не так часто режиссер становится директором киностудии. И что бы ни говорили злые языки, никаких бюджетных денег у нас не было, как по большому счету и серьезной поддержки. Многое происходило вопреки. Мы сумели превратить «Мосфильм» в первоклассную студию за весьма короткий срок.

культура: Вы такой могучий? Нужны ведь немалые силы, чтобы поднять такую махину и вести ее верным курсом.

Шахназаров: Многое шло от легкомысленности и незнания. Я особенно не задумывался. Возможно, это некое свойство характера. Я могу колебаться, но уж если принимаю решение (а я их очень быстро принимаю), то претворяю его в жизнь.

культура: Вы ощущаете себя директором какого-то крупного завода?

Шахназаров: В принципе, да. «Мосфильм» — как завод. Мало кто понимает, насколько это технологически сложное предприятие. Кроме того, директорское кресло прибавило недоброжелателей. Но при этом есть люди, которые меня поддерживают во всем.

культура: В 2004 году Вы говорили о превращении «Мосфильма» в некий развлекательный комплекс с аттракционами. Отказались от этой идеи?

Шахназаров: Мы сделали все что могли — с учетом наших климатических условий и не нарушая производственный процесс. Работает экскурсионное бюро. Приезжают до ста тысяч посетителей со всей страны в год. Да, были более обширные планы — по принципу студии Universal. Но их оказалось невозможным осуществить из-за того, что у нас только 4–5 месяцев стоит приличная погода, а все остальное время — зима и слякоть. По аттракционам в такую пору особенно не походишь.

культура: Вы занимаете первую позицию среди студий страны?

Шахназаров: Конечно, и не только в России, но и в Европе мы первые однозначно. Там нет студий, которые имели бы весь производственный цикл, как на «Мосфильме». Говорю это с полной ответственностью. Есть хорошие студии, скажем, «Чинечитта», «Бавария-Фильм», но там нет записи музыки. «Мосфильм» ни в чем не уступает, а в некоторых аспектах и превосходит большие американские студии. Конкуренция сегодня жуткая. На многих европейских студиях работы практически нет. Да и общая тенденция в кино, на мой взгляд, не очень благоприятная. Наступают тяжелые времена с приходом цифры. Новые технологии позволяют снимать в интерьерах, так что необязательно строить павильон. И монтировать можно дома. Все это бурно развивается и подрубает основу больших студий. Исторических картин с декорациями снимается мало. Основная масса фильмов и сериалов создается на современном материале. Ситуация в Европе настолько сложная, что нам даже предлагали студию в Испании, «Баррандов» в Чехии...

культура: Чтобы «Мосфильм» их купил?

Шахназаров: Да. В принципе, это возможно. Мы хоть и унитарное предприятие, но находимся на полном самофинансировании, ведем коммерческую деятельность. Другое дело, что эти предложения экономически нецелесообразны. Допускаю, что и у «Мосфильма» могут быть проблемы. Я не питаю иллюзий. Цифра — это революция. В течение нескольких лет произойдет переворот, уйдут целые профессии. Мы многое сделали, воспитали специалистов среднего звена, художников. У меня на картине «Белый тигр» работали выпускники наших курсов. Проявили они себя очень хорошо.

культура: Вы готовите специалистов исключительно для себя?

Шахназаров: Мы не ставим такой задачи. Готовим специалистов бесплатно. Потом они работают где хотят. При этом семьдесят процентов из них все равно вернутся на «Мосфильм», принесут сюда заказы. Они тут все знают, ориентированы на студию. Это честная система.

культура: Вы довольны прокатной судьбой «Белого тигра»?

Шахназаров: Доволен и очень благодарен компании «Каро» за то, как она прокатала картину. Фильм до сих пор идет в нескольких московских кинотеатрах. Некоторые директора кинотеатров просили убрать финал с Гитлером. Ставили такое условие. Но все это нюансы. Главное, что картину видели.

культура: У какой из Ваших картин самая печальная судьба?

Шахназаров: У «Исчезнувшей империи», наверное. Чувствую, не очень-то она попала в цель. «Яды, или Всемирная история отравлений» ужасно ругали, критика на меня обрушилась страшно. Да и прокат был не бог весть какой. Но картина работает, я это вижу. У нее есть свой зритель.

культура: Можете представить себя без кино?

Шахназаров: Могу. А что делать? Надо смотреть на вещи реально. Кино в моем понимании — удел молодых. Я и так довольно долго болтаюсь на поверхности. Никто не знает, какие картины после тебя останутся. Вечного ничего не бывает. Поэтому я всегда говорю, что кино — это не вполне искусство. Искусство там, где есть личность автора, не замутненная всем остальным. В литературе, живописи, музыке творец один. А кино — это больше индустрия. Ты связан с массой людей и обстоятельств.

культура: Здоровый у Вас подход к жизни. А каждый Ваш фильм — это послание и самореализация?

Шахназаров: Я сделал 15 картин, включая две версии «Цареубийцы». Высказал в них свои мысли и чувства. Понимаю, что «Палата № 6» — это не «Курьер», а весьма депрессивное произведение. Эту вещь и читают-то мало. Но все равно ты делаешь фильм и мечтаешь, чтобы его посмотрела максимально широкая аудитория. В этом смысл кино. С появлением интернета аудитория расширилась. Мы выложили на сайте «Мосфильма» около 200 картин, и теперь их смотрит весь мир. У «Ивана Грозного» порядка 58 тысяч заходов. «Ленина в 1918 году» посмотрели 26 тысяч, «Трактористов» — 36. Значит, кому-то это надо. Режиссеров уже нет на свете, а их картины смотрят. В этом наш адреналин.