Покаяние им только снится

Егор ХОЛМОГОРОВ

20.09.2017

Фильмы о массовых убийцах и террористах — трудный жанр. Всегда есть опасность перешагнуть грань. Легко от показа преступников живыми людьми со своими чувствами, мотивами и убеждениями перейти к оправданию и даже воспеванию зла. «Бонни и Клайд» и «Прирожденные убийцы», «Комплекс Баадера-Майнхоф» — нельзя сказать, что хотя бы раз было найдено по-настоящему тонкое, безупречное решение. Так случилось и с «Заложниками».

Резо Гигинеишвили снял очень красивую картину. Яркие актеры, изящные сцены и диалоги, чудесные интерьеры. Удалась атмосфера позднего СССР (хотя, на мой вкус, получились скорее 70-е, нежели 80-е с их яркими штанами и лохматыми женщинами). Все радует глаз. Кроме самой истории, которая легла в основу ленты.

В ноябре 1983 года группа молодых тбилисских мажоров — среди них были артисты, художники, врачи, дети профессоров и начальников — попыталась захватить летевший в Батуми самолет Ту-134, чтобы направить его в Турцию. Сначала преступники застрелили двух пассажиров, приняв их за охрану, потом — членов экипажа. Летчики оказали сопротивление, так что потери понесли и нападавшие. Командир Ахматгер Гардапхадзе вернулся в Тбилиси, бортпроводница Ирина Химич сумела при посадке выпрыгнуть из самолета, а помогавшую ей открывать люк Валентину Крутикову застрелил один из террористов. Драма длилась 14 часов.

Одурманенные наркотиками захватчики не выпускали людей в туалет: «все равно умрете». Кроме того, открыто предлагали добить раненых — один из подонков сказал матери кричавшего младенца, что, если ребенок не замолчит, он отрежет ему уши и заставит женщину съесть их. В итоге стремительного и почти бескровного штурма группой «Альфа» заложники были освобождены, террористы схвачены и приговорены к расстрелу.

Фильм «Заложники», к сожалению, не о страданиях оказавшихся на злополучном борту пассажиров и не о мужестве экипажа, за которое командир и штурман были удостоены звания Героя Советского Союза, и не о работе антитеррористических служб. Наконец, картина не о психологии и практике террора, не о том, как веселые дети богатой закавказской республики, любящие вино, женщин, сигареты «Кэмел» и пластинки «Битлз», превращаются в осатаневших нелюдей.

Жертвами оказываются сами террористы. Нас подводят к мысли о том, что, не будь абсурдных советских ограничений выезда, трагедии бы не случилось.

Фильм начинается со сцены купания героев на батумском пляже. К ним подходят пограничники, угощаются куревом и сперва мягко, а затем уже жестко, по-военному, — требуют выйти из воды — рядом Турция, купание в погранзоне после 11 вечера запрещено. В лицо перепуганным героям бьет неизвестно откуда взявшийся прожектор, и мы понимаем, что на самом деле они томятся в Тюрьме Народов, охраняемой проклятыми империалистами. В финале показывают выпущенную из тюрьмы Тинатин Петвиашвили (ее в фильме зовут Анна), которая садится на самолет и улетает. Титры сообщают, что в 1991 году в СССР был принят закон о порядке выезда, покончивший с эрой закрытости.

Однако версия о детях, измученных «Боржоми» и советским шампанским, а потому рванувших в мир виски с содовой, не выдерживает на деле никакой критики. На суде обвиняемых спросили — почему они, имея широкие связи, не уехали по путевке и не остались там, тем более что некоторые уже бывали за рубежом. Ответ шокировал многих: «Когда отец и сын Бразинскасы улетели с шумом, со стрельбой, а стюардессу Надю Курченко убили, то их там в почетные академики приняли, невольниками совести нарекли, из Турции в США переправили, чем мы хуже?»

Эта фраза, в фильме не прозвучавшая, на мой взгляд, куда лучше объясняет теракт, чем ставшие лейтмотивом ламентации о том, стоит ли любовь к свободе хоть одной чужой жизни.

1970–1980-е стали эпохой расцвета самолетного терроризма во всем мире. «Стабильности нет. Террористы опять захватили самолет» — эта фраза из «Москва слезам не верит» точнейше передает атмосферу эпохи. В 1970-м прогремело Ленинградское самолетное дело — группа евреев-отказников намеревалась захватить самолет и улететь в Швецию, но была перехвачена КГБ. В октябре того же года отец и сын Бразинскасы угнали борт в Турцию, убив Надю Курченко. Трагическая история «звездочки ясной» потрясла всю страну, но для радикально диссидентствующих групп преступление стало «историей успеха».

На мой взгляд, Гигинеишвили напрасно отказался от возможности показать фильм в фильме. Тбилисские террористы, пользуясь возможностями актера Германа Кобахидзе, прототипа главного героя «Заложников», многократно посмотрели боевик «Набат» с Натальей Варлей в роли террористки, снятый «Аэрофлотом» для отработки навыков противодействия захвату воздушного судна. Именно из «Набата» они и заимствовали фирменный ход — пронести оружие на борт, уболтав сотрудницу «Аэрофлота»: мол, это «всего лишь сумки с алкоголем».

По отношению к террористам лента вообще оказалась очень щадящей. Главный герой Ники, в отличие от Кобахидзе, не имеет никаких неонацистских склонностей и не обвешивает стены дома свастиками. Лишних жертв террористы якобы не хотят и обескуражены тем, что на рейсе будут посторонние люди. Раненым оказывают помощь, над заложниками не издеваются. «Романтики» — как заявил Федор Бондарчук, «маленькие разбойники» — вторит ему «Новая газета».

Но если бы «Заложники» свелись к посылу «они же дети», то перед нами была бы заурядная пропаганда терроризма, якобы оправданного столкновением с советской системой. Но, по счастью, фильм глубже: его главное напряжение — это подспудный конфликт между отцами и детьми. Лучший момент ленты — когда мать Ники, отправляясь на переговоры, пытается отвергнуть врученный ей письменный текст: «Лучше я скажу своими словами». «Мы видим, как вы его воспитали «своими словами», — звучит в ответ.

Эти «дети» росли избалованной молодежью в богатой республике Советского Союза. У них «все было» — повторяют по телевидению, на партсобраниях и в суде. Но что они при этом слышали в семье? Разговоры про «русскую оккупацию», мечты о прекрасной загранице, жалобы на несвободу — при понимании свободы как еще большего престижного потребления.

И непуганые отпрыски сделали из бесед родителей свои выводы, перейдя грань какой-то первобытной племенной жестокости. Это были лучшие дети: скажем, Кобахидзе снимался в знаменитом «Покаянии» Абуладзе. Все, на что они оказались способны, — кровавая бойня. Заставило ли Грузию задуматься и ужаснуться произошедшее? Страна, оставшись наедине с собой, тут же набросилась на Абхазию и Южную Осетию, окунулась в бойню на проспекте Руставели, не избежала внутреннего террора — и уж затем, уже при Саакашвили, — развязала пятидневную войну 2008-го. Где уж покаяние? Даже осознания так и не случилось.

Автор — публицист, обозреватель телеканала «Царьград»