Сергей Солоух: «Эгоистов не существует — на подвиг способен каждый»

Дарья ЕФРЕМОВА

13.01.2017

Книги Сергея Солоуха регулярно попадают в шорт-листы самых престижных отечественных премий. Не стал исключением и роман «Рассказы о животных», номинированный на «Большую книгу – 2016».

Произведение о жизни пятидесятилетнего коммивояжера, а в прошлом вузовского преподавателя, литературоведы отнесли к чеховской традиции. «Культура» поговорила с писателем о прокрустовом ложе рынка, непридуманных сюжетах и вере в человечество.  

культура: Однажды Вы сказали, что не причисляете себя к так называемой премиальной литературе. Короткие списки — всегда неожиданность?
Солоух: Тот факт, что я могу появиться в шорт-листах благодаря работе экспертов, совсем не удивляет. Это как раз предсказуемо, но церемонии меня скорее подавляют, чем радуют. По сути, критики просто предлагают того или иного автора, а призовые места определяются принципиально иным образом: тут учитывается не столько писательское мастерство, сколько некий художественный консенсус момента. И вот здесь я не очень соответствую, не оправдываю надежд. Да и привычное смысловое наполнение понятия «премиальный прозаик» в моем случае отсутствует. Продажи, переиздания, переводы, поездки, лекции, странички в соцсетях — все это не про меня.

культура: Зато какая интрига — открываешь «Рассказы о животных», ждешь чего-то вроде Сетон-Томпсона или Даррелла, а тут коммивояжер, застрявший на дороге, наша грустная действительность...
Солоух: Игра в литературе всегда хороша, какой бы тяжелой ни была вещь. Хотя не думаю, что «Рассказы...» вышли такими уж чернушными. Книга не о том, что все плохо, а будет еще хуже. Она о подвиге — обыденном, каждодневном, который никогда не отольется в монументах и на который способен каждый из нас. Вы только представьте, сотни тысяч людей, не рассчитывая на воздаяние, идут жертвенным путем: кто-то выхаживает старых родителей, другие пытаются вылечить больного ребенка, третьи борются с несправедливостью или бедой. Мелкое в масштабах мира и очень значимое для человека. 

культура: Поясним, Игорь Валенок колесит по Сибири, чтобы прокормить семью: жену Алку, алкоголичку, изгнанную с должности старшего преподавателя института за воровство, и довольно неблагодарную дочь. Похоже, Ваш герой никак не противится этим обстоятельствам, принимает их со смирением. Так?
Солоух: Конечно. В этом и заключается самый важный момент: наш современник, выросший в атеистической культуре, ведет себя как настоящий христианин. Ведь чувство долга, ответственности не всегда связано с религиозным воспитанием или убеждением, это что-то корневое. Часто Валенок даже объяснить себе его не может — ни в терминах, ни в понятиях, ни в мотивациях, а просто идет и делает. И это свойственно не только каким-то особым людям — абсолютно всем. Если Вы обдумаете свою жизнь, обязательно вспомнятся моменты, когда Вы совершали очень жертвенные христианские поступки. 

культура: А если нет? Может, я тот самый — конформист, эгоист. Усредненному члену общества потребления ведь что-то подобное инкриминируют.
Солоух: Это все ярлыки, такого не существует. Конечно, мы разные и в определенных обстоятельствах можем проявить себя не лучшим образом, но я знаю множество людей, которые, не говоря громких слов, не надеясь на похвалу, просто поступают правильно. Наверное, эта тема должна быть еще исследована, и я не дошел до понимания, почему так происходит, но дело точно не в конкретной конфессиональной принадлежности, а в самом устройстве человека, в его отношении к жизни, к себе, близким, к тому, что он смертен. Это чувство является имманентным. 

культура: Приятно, когда встречаешь такую веру в человечество. А за что Вам «Антибукер» хотели дать?
Солоух: За «Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева». Это была самиздатовская книга, пытался ее продавать, носил по магазинам. Десятка два экземпляров взяли на реализацию, тогда это очень помогло. Вообще-то, так выходили все мои первые вещи и даже номинированная на «Букер» «Шизгара». Казалось бы, свобода, 91-й год, а редакторы отказывались публиковать этот мой портрет поколения, пришлось печатать очень небольшим тиражом. В 2005-м ее выпустили в издательстве «Время», разошлась прекрасно. И надо же, спустя столько лет — не устарела. Стареет беллетристика, хотя издательства нас убеждают: книга должна быть о том, что интересно сейчас, и нужно каждый год выдавать по роману. Тут и передовики имеются, вот Виктор Пелевин так делает. 

культура: Может, зря? Плохая критика на протяжении последних лет. 
Солоух: Потому что все знают — он может лучше, ждут старого Пелевина, но что поделать, таковы представления о творческом процессе у тех, кто платит. Если хочешь быть на виду, выполняй план. 

культура: И писатели берутся за заказы?
Солоух: Кто-то соглашается на подобного рода контрактные обязательства, многие — нет. Так ничего хорошего не напишешь. Литература как марочное вино или французский сыр: только если замысел созрел, все это имеет смысл. А тут время требуется. Трудно писать о текущих событиях художественно, надо осознать контекст, вставить его в свою собственную систему восприятия. У меня был эпизод, когда я случайным образом остался жив. Прямо на мою квартиру в Кемерово упала башня и как раз в ту комнату, где я должен был спать. Все почему-то думали, что это немедленно отразится в книгах, но прошло четыре года, и все еще не готов использовать этот материал. Этот сыр еще варится. 

культура: А разве нельзя придумывать сюжеты? 
Солоух: Все придуманные сюжеты блестящим образом закончились на «Острове сокровищ». Это великолепно сделано, и здесь нужно поставить точку. Конечно, можно научиться закручивать коллизии, только не очень понятно, зачем. Все равно как если бы художники всю жизнь рисовали натуру, демонстрируя, что они владеют кистью, знают перспективу, могут передавать объем и складки ткани. Конечно, это не касается развлекательного чтива, которое изначально воспринимается не как труд, усилие, открытие. У беллетристики свои правила, свои читатели, свои мастера. Не думаю, что нужен на этой ниве. Мне ближе, когда писатель стремится делать то, что до него не делали. Тут и возникает необходимость личного опыта. Только то, что вы прочувствовали, может вылиться в книгу.