Константин ПОДДУБНЫЙ, Дамаск — Москва ,  Елена ГРОМОВА

24.10.2014

Вооруженный конфликт в Сирии длится уже три года. Умеренная оппозиция при поддержке США поначалу «всего лишь» требовала смены лидера страны, но не смогла удержать контроль над ситуацией и выпустила джинна из бутылки. 

На смену пришли радикальные исламисты. В многоконфессиональном государстве это привело к гражданской войне. В результате — разрушенные древнейшие города, а главное — сотни тысяч погибших. Конца противостоянию не видно. Агрессивность и военные успехи группировки «Исламское государство», похоже, стали полной неожиданностью и для внешних спонсоров оппозиции. Корреспонденты «Культуры» передают из Сирии.

Женатым платили больше

Аль-Амен — тюрьма на окраине Дамаска. Сюда правительственные войска доставляют захваченных боевиков. Практически всех из них ожидает расстрел — таковы уж правила на этой войне. Напротив нас сидит 19-летний парнишка. Однажды к нему пришли вооруженные люди и сказали: есть работа, 50 долларов в месяц. Неплохие, кстати, деньги для Сирии.

— Мне дали в руки автомат и приказали стоять на блокпосту по четыре часа в день, —  рассказывает вчерашний боевик Назер Менсан. — Если появятся войска Асада, надо стрелять. Но убивать я никого не хотел, мне просто нужны были деньги, я нигде не мог найти работу!

Его история типична. Сначала семья бежала от войны в глубь страны, где не свистели пули и не падали бомбы, да и радикальных исламистов практически не было. Спустя пару месяцев, узнав, что родной город Хорстан зачищен от боевиков, они вернулись. И тут же в полном составе вступили в ряды тех же боевиков, стреляя в спину правительственным солдатам, — ничего личного, за это платили.

Назер с сожалением отметил, что не женат, тогда выходило бы гораздо больше — целых 150 долларов в месяц. Слушая пленного, его обещания сделать все, что потребуется для правительственных войск и т.д., я спросил: понимает ли он, где находится? Понимает ли, что никогда уже не женится, во всяком случае в этой жизни? Судя по ответам, парень еще на что-то надеялся, я не стал его разубеждать. О том, что его ждет, он, видимо, узнает прямо перед казнью.

Молодой араб был взят в плен недалеко от городка Адра в сорока км от Дамаска — и не на блокпосту, а при штурме здания местного управления госбезопасности Мухабарат, за эту непростую по военным меркам операцию ему, как выяснилось, не доплачивали. Командовал их подразделением иорданец из «Джабхат ан-Нусра», отвечающий за вербовку и подготовку смертников, оперативное руководство осуществляли офицеры Сирийской свободной армии, воинского формирования той самой умеренной оппозиции, начавшей борьбу с президентом Асадом. Где-то рядом бомбили американцы. 

— Они так всегда — между собой враждуют, но для крупных операций объединяются против нас, — со злостью отметил курящий в стороне майор сирийской госбезопасности.

Он еле сдерживался, чтобы прямо при корреспонденте не оторвать голову этому «пацану» за все его миролюбивые рассказы о хлебе насущном.

— Пусть лучше расскажет, что эти джихадисты натворили при штурме аэропорта близ Дамаска, — продолжал майор. — Захватили двести мирных жителей и отрезали им головы...

Другой пленный боевик, с которым нам разрешили побеседовать, к нашему удивлению, прекрасно говорил по-русски. Абдуразак Казаматов — из киргизского города Ош, попал в плен под Алеппо. Что его сюда принесло? Рожденный в СССР и ставший исламистом, он уверял, что приехал сюда защищать женщин и детей от зверств режима Асада. Потом понял, что защищать их надо от радикальных исламистов, но было уже поздно — попал в плен. 

— Я был и в Оше, и в турецких лагерях подготовки, а в Сирии у нас был инструктор, разговаривал с нами по-русски, звали его Карачай, — говорит пленный (позже нам рассказали, что Карачай — реальное лицо, это позывной полевого командира из Карачаево-Черкесии). — Из моего Оша были и другие, которые заходили сюда со стороны Египта через организацию «Братья-мусульмане», нас много было...

Разговаривая, боевик улыбается. Причину объяснили офицеры охраны. По их словам, со своими киргизскими, таджикскими и российскими сокамерниками (как и во всех тюрьмах, такие разговоры доходят до администрации) он строит планы по организации джихада в Москве, считает, что последнее слово будет за ними — отсюда и улыбка. 

— Если вы, русские, их не заберете, мы их расстреляем от греха подальше, — вполне буднично сообщил один из офицеров.

— У нас мораторий на смертную казнь, — ответил я.

Удивление на их лицах сменилось таким выражением, какое обычно сопровождается словами: «Спасибо, что сообщили».

«Пятая колонна» по-арабски

Сегодня Сирия разорвана на воюющие кланы, которые изредка объединяются для крупных операций против правительственных войск. Армия президента Башара Асада, хоть и является по восточным меркам достаточно боеспособной, но слишком малочисленна — всего 250 000 бойцов плюс 50 000 ополченцев. Полностью держать территорию страны под контролем она не в состоянии, несмотря на то, что в достатке оснащена вооружением — советским, кстати. 

Не дают Асаду установить контроль над страной и неугомонные соседи. В военный конфликт уже год как втянут Иран с его идеей «шиитского моста» через Сирию и Ливан, монархии Персидского залива — со своими интересами в продвижении суннитских доктрин, и западные страны, которые, похоже, уже потеряли ориентиры в череде событий. Настанет ли здесь когда-нибудь мир — большой вопрос. 

Еще до недавнего времени, сокрушаются сирийцы, они вместе справляли праздники, ходили друг к другу в гости, угощали сладостями, травяным чаем и фруктами. Теперь же многие относятся к своим соседям настороженно. И не только христиане к мусульманам, но и представители различных ветвей ислама. «Если я пойду в суннитский квартал, меня убьют», — такие слова можно услышать от алавита. 

Назвать сирийский конфликт межконфессиональным было бы слишком поверхностно. В этом случае действующая власть не продержалась бы и нескольких месяцев — ведь суннитов в Сирии более 70%. Соответственно такое же соотношение и в армии, и в полиции, и в госструктурах. Дело в том, что среди суннитов есть представители радикальных течений, в частности салафизма и ваххабизма. Их меньшинство, но это активное меньшинство, которое и задает тон в противостоянии. Слышны не просто их голоса — слышны взрывы.

Те, кто затеял конфликт, ставили не только на суннитское большинство, так или иначе отодвинутое от управления страной, но и на две другие категории населения: креативный класс (он есть и там) и «пятую колонну» — живущих в депрессивных кварталах беженцев из Ирака, их более миллиона человек. 

— Башар Асад заигрался в демократию, при его отце Хафезе такое было бы невозможно, — оценивает экс-посол России в Сирии Александр Зотов. — Молодой президент дал стране слишком много свобод, в результате сформировался этот креативный класс, видевший мир и желающий большего, — они и поднялись первыми. На помощь пришли нищие окраины с иракскими беженцами, так и не вписавшимися в сирийскую модель общества.

Сирийская армия борется с мятежниками по-восточному жестоко. От занимаемых городов остаются выжженные равнины. Правительственная армия, взяв город, уходит, оставив небольшое подразделение, и тут наступает время люмпенов и маргиналов. Они берут в руки оружие и захватывают в городе власть. Точнее, устанавливают там безвластие. Тогда снова возвращаются правительственные войска. 

— Мы Маалюлю так брали раза четыре, — рассказывает лейтенант Фарид Саиди. — Придем, жизнь наладим вроде бы, а «умеренные» исламские кварталы бедноты опять восстают. Можно было бы все сровнять с землей, но город древний, с мировыми святынями, мы не хотели так делать. Убедили местное население, чтобы сами наводили порядок, пусть даже жестко — пока у них это получается.

Наш собеседник смотрит в будущее с оптимизмом. По его словам, отряды боевиков уже на 70–80% состоят из наемников, а раньше, наоборот, основу составляли местные. Теперь местного населения среди боевиков крайне мало — кто-то одумался и вернулся под знамена правительства, ну а кто не одумался — как и положено погибшему шахиду, пирует среди гурий.

Людей сжигали в печах для хлеба

Сразу из тюрьмы едем в Адру, это рядом. Стратегически важный город под Дамаском только-только освобожден от боевиков. Напоминает взятый Сталинград. Ни одного уцелевшего жилого здания. Восстанавливать нечего, надо строить заново. Солдаты на уже зачищенных территориях ищут среди развалин убитых исламистами мирных граждан, счет идет на сотни. Немногочисленные местные жители, пережившие оккупацию боевиков, ничего хорошего о шариатских порядках сказать не могут.

— Они вошли сюда ночью, — плача, рассказывает местная жительница. — Тем, что устроили, наверное, хотели наказать всю Сирию. За что?! В нашем районе жили мирно и мусульмане разных конфессий, и христиане. Этого уже не будет никогда...

При штурме города применялась ставшая здесь уже традиционной тактика. Первыми в бой идут смертники — еще свежие силы обороняющихся встречают их плотным огнем, практически все смертники погибают, но они создают бреши в обороне — «на их плечах» в город врываются боевики «Ан-Нусры», наиболее агрессивного и успешного крыла «Аль-Каиды». Усиливая мощь атаки, подтянулись сторонники из «Исламского фронта». К наступлению темноты город был взят, а уже к утру — казнены почти все не успевшие скрыться госслужащие, инженеры, учителя, врачи. 

— Они убили даже работников пекарни, которые вышли во вторую смену, чтобы успеть отправить свежий лаваш в соседние поселки. Мужчин, женщин и детей кидали в печи, — продолжает свой рассказ наша собеседница.

Злая ирония этой расправы заключалась в том, что вторая смена, по распоряжению правительства Сирии, пекла хлеб для районов, занятых боевиками, — для тех, кто потом этих пекарей и убивал, руководствуясь лишь им понятной «волей Аллаха». Только в первый день после освобождения города военные обнаружили в ямах 300 тел казненных.

— Нам пришлось уничтожить сады, — с обидой в голосе сказал один из офицеров. Удивительно, но общаться он согласился только после того, как услышал, что мы говорим по-русски. Деревья в Сирии в цене, но парки пришлось уничтожить. По местным обычаям, пояснил офицер, под каждое дерево вкапывается бочка для воды. Вот в такие бочки боевики прятали взрывчатку и оружие. К ним есть доступ из подземных ходов, где скрываются исламисты. Эти схроны могли быть заминированы, и, чтобы не подвергать своих бойцов опасности, решили их взорвать.

«Этих крыс, окопавшихся под землей, мы добиваем, но не хватает оружия, хорошего оружия», — почему-то с укоризной глядя на меня, говорит военный. 

На столе в штабе батальона возле карты какого-то района замечаю нечто, похожее на игрушку. Оказалось — самодельный беспилотник, состоящий из детского радиоуправляемого вертолета, к которому скотчем крепится мобильный телефон с камерой. Включили, запустили — вот и авиаразведка. А рядом во дворе — настоящие танки Т-62, в сторонке — боевые вертолеты. Так и воюют.

Люди гибнут и сейчас, после освобождения. В городе на днях взорвался фугас, заложенный бандитами при отступлении. Погиб рабочий, выполнявший ремонт высоковольтной линии. Еще четверо из его бригады были ранены. Это уже второй подобный случай за неделю.

Пояс Богородицы 

Чтобы понять, что такое Сирия, надо обязательно прогуляться по Дамаску. Мидхат-Паша —  самая длинная улица в Старом городе. Когда-то, во времена Древнего Рима, она была здесь главной и называлась Виа Ректа — Прямая улица. По ее камням проходил ослепший от необычного видения Савл, прибывший в Дамаск, чтобы начать гонения на первых христиан. Его за руку ввели через Восточные ворота — теперь по-арабски они называются Баб Шарки. Здесь, на этой улице, его приютили, исцелили от слепоты, и он стал апостолом Павлом. Сирийская земля одинаково священна и для христиан, и для мусульман. До такой степени, что в третьей по значимости мечети в мусульманском мире — мечети Омейядов — находится часовня, где покоятся мощи Иоанна Крестителя. Храмы соседствуют с мечетями, монастыри — с медресе. 

С рассветом жителей Дамаска будят призывы муэдзинов. Еще темно, и редкие огни в окнах домов перемежаются зеленой подсветкой минаретов. Кто-то идет в мечеть на молитву. Другие устремляются к хлебопекарням. Государственный хлеб, как и в довоенные годы, продается по 15 лир за килограмм (3 российских рубля с копейками). Но за дешевым хлебом нужно отстоять очередь. Тут не очень-то заботятся о стерильности — получив еще горячие лепешки, их кладут прямо на асфальт, чтобы остыли. 

Быстро светает. Улицы и переулки Старого города начинают заполняться торговцами. Подтягиваются первые покупатели. Практически вся историческая часть Дамаска представляет собой один большой рынок. Запах кофе смешивается с ароматом пряностей. Одежда, сладости, чаи, изделия из кожи, сувенирные клинки, магнитики на холодильник, хозяйственные товары, обувь, посуда, антиквариат — чего тут только нет! Только покупателей стало значительно меньше. Разве только кто-то из местных придет приобрести что-нибудь из недорогой одежды или домашней утвари. Или семья с детьми заглянет полакомиться арабским мороженым. Война не могла не отразиться на привычном укладе жизни. Это не слишком бросается в глаза — на первый взгляд, в Дамаске течет нормальная жизнь. Но только до тех пор, пока посередине какой-нибудь людной улицы не упадет минометный снаряд.

Крупные теракты в Дамаске научились предотвращать, а одно время это был просто бич для жителей столицы. Последние два произошли весной 2013 года — на улице Ас-Саура (Революции) и на площади Сабаа Бахрат (Семь Фонтанов). Десятки человек погибли. Усиление мер безопасности помогло, конечно, избегать крупных взрывов, но это сказалось на жизни города — он часто стоит в пробках. Военные проверяют автомобили, чтобы террористы не провезли взрывчатку. А вот от минометных обстрелов защиты нет. И каждый день печальная статистика жертв пополняется — то одним человеком, а то и четырьмя...

Другие города Сирии менее защищены от терактов. 1 октября в третьем по величине городе — Хомсе — два взрыва около расположенных рядом школ унесли жизни десятков детей. Сам Хомс — как лоскутное одеяло. Одни кварталы целые — в них никогда не было террористов. Другие — изранены. Это в основном Старый город, а также Баб Амр, с которого все и начиналось. Там же, где наиболее активно велись боевые действия, дома превращены в обугленные кучи кирпичей и бетона. В пригороде Хомса Аль-Ваар до сих пор сидят террористы. 

В Хомсе находится одна из старейших христианских церквей — Умм Аз-Зуннар, известная как Церковь Пояса Богородицы. Она была построена в 59 году н.э. Под ней вырыты катакомбы, где когда-то укрывались от преследований ранние христиане. В августе в храм была возвращена бесценная реликвия — фрагмент Пояса Богородицы, который, по преданию, она передала апостолу Фоме. Два долгих года, пока Старый город находился под контролем боевиков, святыню прятали. Где — пока не раскрывают, вдруг еще придется воспользоваться. Как только террористы ушли из исторической части Хомса, первым делом местные жители взялись за восстановление храма. Еще не успели заделать в потолке дыру от мины, а в главном помещении начались службы. 

Есть в Хомсе и старинный храм Святого Элиана. Датируется 432 годом. Рядом — древнее кладбище. Среди относительно недавних захоронений — могила российского белого офицера по фамилии Лосев или Лосьев. Сейчас многие надгробия разбиты, и последнее пристанище нашего соотечественника — не исключение. Особенно от террористов досталось изваяниям ангелов — видимо, они показались уж слишком противоречащими «истинной вере». А в храме террористы устроили полевой госпиталь, куда свезли медикаменты из разграбленных больниц. Там был пожар, часть росписей повреждена.

Впрочем, в Хомсе действовала еще относительно умеренная группировка. Гораздо более радикальными были боевики, захватившие в сентябре 2013 года один из главных центров христианства в Сирии — городок Маалюля. Там находится монастырь Святой Феклы, к которому в былые времена стекались многочисленные паломники из разных стран. Теперь монастырь разрушен. Ценные иконы разворованы или сожжены. 

Большинство мест, которыми так гордилась Сирия, недоступны. Это и Босра с ее античным амфитеатром, и Апамея с длинной колоннадой, и монастырь Симеона Столпника, и городища Дура-Европос и Эбла. Исламисты ведут там незаконные раскопки, продавая ценности за рубеж.

В самом Дамаске жизнь налаживается, бои в пригородах стихают. Правительственные войска ликвидировали базы террористов в Дарейе, Адре. В районе Джобар пока еще «работают» танки и авиация, но и там скоро начнется зачистка освобожденной территории. Другой крупный город — Алеппо — разделен на две части, когда он полностью перейдет под контроль правительственных войск, непонятно. Ясно одно: город на 30% контролируется правительственными войсками, скоро сомкнется кольцо окружения, и боевики окажутся в котле.

Однако особенности этой войны не дают шанса правительству Сирии победить в ней только с помощью оружия. Президент Асад неоднократно подчеркивал: нужна борьба не просто с терроризмом. В той же степени необходима и борьба с идеологией террористов, чтобы человеконенавистнические идеи не заражали молодежь. 

Сирийская земля очень часто на протяжении своей продолжительной истории становилась ареной столкновений самых разных сил. Хеттов и египетских фараонов, персов и эллинов, римлян и варваров, арабов и крестоносцев, турок и европейцев. Здесь все время кто-то с кем-то воевал, и сегодня только меняются силы, вовлеченные в драку.