С немецкой точностью

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА, Вена

10.10.2019

Галерея Альбертина представила один из главных блокбастеров этого года. Экспозиция, лаконично озаглавленная «Альбрехт Дюрер», включает в себя более 200 работ нюрнбергского гения. Предыдущий смотр его творений галерея проводила 16 лет назад, в 2003-м. Следующего масштабного показа, возможно, придется ждать очень долго. Это позволило организаторам назвать нынешнее событие «выставкой, которая бывает раз в столетие».

На самом деле дотошный зритель найдет к чему придраться. Например, не хватает живописных автопортретов Дюрера. Известно, что художник высоко ценил не только свое мастерство, но и внешность: он был стройным, златокудрым, с длинными изящными пальцами. До нас дошли три автопортрета, выполненных маслом. Один из них, хранящийся в мюнхенской Старой Пинакотеке, считается революционным: мастер изобразил лицо не повернутым в три четверти, как на светских полотнах, а фронтально — словно лик Христа. В целом именно Дюрер способствовал популярности автопортретов в Европе: по крайней мере, он первым из немецких авторов обратился к этому жанру.

Впрочем, Альбертине, безусловно, есть чем гордиться. Например, показана самая ранняя сохранившаяся работа нюрнбержца: автопортрет, созданный в 13-летнем возрасте. Мальчик нарисовал себя серебряным карандашом, не допускавшим исправлений. Поражает профессиональный уровень техники, а также выражение лица ребенка: задумчивое, созерцательное. Юный художник словно вглядывается в себя, пытается предугадать будущее, которое и волнует, и манит. Вообще Дюрер высоко ценил свой талант: ему претила скромная роль ремесленника. Так, после путешествия в середине 1490-х по Италии, пропитанной ренессансными идеями, Альбрехт вернулся на родину, убежденный в исключительности своей миссии.

Между тем приходилось заниматься повседневными вещами, решать финансовые вопросы. Желая заработать денег, он сделал ставку на печатную графику. Картины требовали больших затрат, заказчики выматывали душу, а гравюры хорошо продавались и обеспечивали свободу творчества.

На выставке есть еще один знаковый автопортрет: Дюрер изобразил себя почти в модернистском стиле — без одежды, на черном фоне — и придал вещи эффект незаконченности. Скорее всего, он пытался дотошно изучить человеческое тело — обнаженная натура увлекла его после посещения Италии и погружения в античное наследие. Чтобы не искать модель, мастер позировал сам, перед небольшим зеркалом, рисуя себя по частям.

Любил он и автопортреты-камео: Дюрер не раз изображал себя в качестве второстепенного персонажа. Например, на картине «Праздник розовых венков» (1506) фигуру художника можно увидеть в правом верхнем углу. Щеголеватый Альбрехт держит лист бумаги, сообщающий, что произведение он закончил за пять месяцев. В экспозиции представлена копия работы, выполненная в 1606–1612 годах. И, наконец, здесь есть автопортрет Дюрера-старшего (1486), наглядно демонстрирующий: талант в их семье передавался по наследству.

Альбертина, в фондах которой хранится около 140 работ Альбрехта Дюрера, показала главные хиты своего собрания. Вниманию зрителей представлены «Молодой заяц» (1502), «Большой кусок луга» (1503) и «Руки молящегося» (1508). В обычные дни посетители галереи могут увидеть только копии: хрупкую графику годами прячут подальше от света. Того же «Зайца» предъявили широкой публике лишь в девятый раз. Вместе с «Большим куском луга» он выставлен в зале, посвященном попыткам Дюрера запечатлеть природу — растения, животных — с максимальной точностью. Художник приближается к пределу человеческих возможностей: виртуозно воспроизводит каждый стебелек, каждое перышко или кусочек меха. Кажется, он хочет невозможного: занять место Бога-творца, воссоздать точную копию материального мира. В этих творениях изобразительное искусство достигает миметического максимума: следующий качественный рывок смогла сделать только фотография...

И все же Дюрер не был просто экстраординарным «копиистом». Для него искусство оставалось прежде всего формой познания мира. А блестящие рисунки и даже наброски служили доказательством таланта. Нередко они создавались с прагматическими целями: хранились в мастерской художника и использовались для демонстрации потенциальным заказчикам. Мэтр часто использовал роскошную голубую венецианскую бумагу и оформлял зарисовки как законченные произведения. Те же «Руки молящегося» — эскиз для Алтаря Геллера, созданного для доминиканского монастыря во Франкфурте-на-Майне. Однако эта работа, как и другие изображения рук, голов, драпировок, выглядит самостоятельным творением.

На выставке еще немало любопытного. Подчеркнут интерес Дюрера к костюмам: из путешествий он привозил зарисовки венецианских, восточных облачений. Представлен рисунок Рафаэля, присланный Альбрехту: известно, что гении обменивались произведениями. Так, немецкий мастер отправил в Италию автопортрет, о котором мы почти ничего не знаем. Показаны и такие хиты, как «Мастерские гравюры»: цикл из трех работ, в том числе — загадочная «Меланхолия» (1514). Есть и не менее знаменитый «Носорог» (1515): один из самых популярных отпечатков Дюрера. Художник никогда не видел диковинного зверя, подаренного португальскому правителю Мануэлю I, и опирался на чужие рисунки. Поэтому животное — на современный взгляд — получилось довольно забавным: с узкой собачьей мордой и туловищем, словно закованным в латы. Наконец, рассказано о покровительстве императора Максимилиана I: он высоко ценил талант мастера и хотел, чтобы тот «вписал» его облик в вечность. И даже выплачивал Дюреру ежемесячное содержание. После смерти императора Альбрехту пришлось добиваться продолжения выплат.

Жемчужина экспозиции — так называемые «Зеленые страсти»: цикл из 11 (возможно, изначально 14) листов. Не гравюр, а подготовительных рисунков, хотя в случае Дюрера правильнее говорить о тщательно проработанных графических вещах. Они выполнены на бумаге, грунтованной зеленым тоном, — отсюда и необычное название. Для кого создавались изображения Страстей Христовых, установить пока не удалось.

Дюрер — пример по-ренессансному одаренного человека: гравера, живописца, ученого, автора трактатов. «Северный Леонардо да Винчи» жил в сложную, противоречивую эпоху, когда труд художника ценился не слишком высоко, зато веры в человеческие силы было предостаточно. И это заставляло мастеров Возрождения постоянно повышать ставки, пытаться достигнуть предела возможностей. А также наполняло их работы каким-то пьянящим восторгом перед жизнью, Вселенной, Богом, что и не позволило скрупулезному Альбрехту Дюреру скатиться в сухую расчетливость.