Елена ФЕДОРЕНКО

26.01.2013

27 января Михаилу Барышникову исполняется 65 лет. Имя его знакомо даже тем, кто далек от балета. Летом 1974 года во время гастролей в Канаде танцовщик решил не возвращаться на родину. В тот момент ему, уже заслуженному артисту РСФСР и золотому медалисту международных балетных конкурсов, было 26 лет.

Высказываться о Барышникове все труднее — виденное и невиданное давно описано. В трюизм превратили цитату из Сергея Довлатова: «Я зашел в хозяйственную лавку… в Нью-Йорке. И увидел на стене громадный портрет Михаила Барышникова. Одно изображение, без подписи… Я думаю, слава — это когда твое изображение можно повесить в хозяйственной лавке».

Ренессансное искусство Барышникова не ограничивалось классическим танцем, он становился своим в Голливуде и на Бродвее, соперничал с профессионалами в живописи и фотографии. Книги, музыка и, конечно, танец определяли и раздвигали пространство его жизненных и творческих интересов. Он с легкостью миновал нежный возраст балетных принцев, но и тогда его слава не померкла, а, напротив, набрала силу. Сегодня Барышников репетирует Беликова в «Человеке в футляре» по Чехову в труппе Big Dance Theater. Премьера на сцене The Hartford Stage — через месяц. Не усомнимся в том, что герой его не станет врагом живого прогресса (как учили в школе), не окажется нелепым чудиком — из тех, кто даже в теплую погоду кутается в пальто, надевает галоши и раскрывает зонтик. Барышников наверняка отворит створки футляра и покажет то, что бередит душу отвергнутого, мнительного, осторожного и запуганного героя, итожащего жизнь под смешки наивной Вареньки...

Лютый итог «накрыл» его и в предыдущем спектакле — «В Париже», когда новеллу Бунина поставил Дмитрий Крымов. Герой Барышникова — белогвардейский генерал, вынужденный покинуть родину, встретил позднюю любовь под «мглистым небом» Парижа 30-х годов. Рассказ Александры Дашевской, очевидца премьеры: «Зрители входят в зал, видят пустую сцену и надстроенный над нею круг, по центру стоит Барышников. В этой первой ноте спектакля сразу чувствуется мощь личности. Потом он заговорит по-русски и завершит роль страстным танцевальным монологом, и каждому зрителю достанутся боль одиночества и горечь эмиграции. Может, и есть смысл в том, что этот спектакль в России ни разу не показывался, он бы получил какой-то налет искусственности. Очень русская история всегда играется не в России, но о России».

Оба спектакля — и чеховский, и бунинский — связаны с Россией: темой, авторством, исполнителем. Добавим безысходную боль танца «Кони привередливые» под надрыв Высоцкого; отчаяние безумца в спектакле «Запрещенное Рождество» Резо Габриадзе; русского художника из сериала «Секс в большом городе», что размешивает в чае вишневое варенье, печет для любимой Кэрри блины и читает ей стихи...

Тоска по прошлому становится все более обнаженной в диалоге с Россией, куда он больше не заглянет, похоже, никогда. Говорят, много лет назад заключил пари с Иосифом Бродским и помнит самую страшную для артиста балета угрозу: КГБ обещал переломать ноги...

На сцену Мариинского (тогда, конечно, Театра имени Кирова) выпускник Ленинградского хореографического училища вышел в 1967 году. Его партнершей в «Щелкунчике» и в па-де-де из «Дон Кихота» стала сокурсница Леонора Куватова, ныне — народная артистка России и Башкирии. «В характере Миши, а всем были очевидны его уникальные способности, — говорит она, — жили упорство и желание стать лучшим. После урока его невозможно было выгнать из зала — он продолжал вращаться, прыгать, тянуть ноги». От солнечного «Дон Кихота» и восторженного Принца до раненых героев Бунина и Чехова — 45 лет и тысячи километров.

Роман с прошлым — главное в его творчестве последних лет. Барышников пишет его не только на сцене. Он общается со старыми друзьями (их немного, и все хранят тайны его жизни) и с театральной молодежью России (тут — не сосчитать). В своем Центре искусств (Baryshnikov Arts Center) пропагандирует современное русское искусство, приглашает на гастроли молодые труппы и студентов театральных школ. Среди них и сценограф Александра Дашевская: «В Нью-Йорке он вышел сказать несколько слов — предисловие к спектаклю. И не выглядел, как мировая звезда, наоборот, смущался. Его сольный танец оказался эмоциональной зарисовкой, по настроению — светлым и грустным. Подумалось, что это автопортрет. Меня поразило, каким высоким он выглядит со сцены и насколько необъяснима природа его пластики: смотришь и не понимаешь, сделал он движение или нет. Никаких усилий мышц, удивительная легкость и естественность — как дыхание.

Второй раз видела Михаила Барышникова в Таллине, куда на Рождественский фестиваль приезжала Лаборатория Крымова. Там проходили первые репетиции «В Париже». Общался он просто и легко, в его поведении нет превосходства. Только по каким-то фразам понимаешь грандиозность личности, его глубину — интеллектуальную и эмоциональную.

На память о нашей американской встрече у меня осталась куртка Бродского. Накануне отъезда зашла попрощаться с Барышниковым к нему в кабинет, что в Центре искусств — такая смесь гримерки и приемной. Подарила игрушку, которую сшила для него. Барышников взял со стола и протянул мне фотографию Бродского с Дереком Уолкоттом. Сказал, что у него есть для меня подарок, который он обязательно переправит. Вскоре я получила куртку Бродского: бежево-зеленоватого цвета, без одной пуговицы, с еле заметным пятнышком на правом плече…»

Барышников любит делать подарки. Например, в русские музеи. Происходит это безо всякой пиар-шумихи и, конечно, сам даритель не приезжает, хотя приглашения получает постоянно. Заезжал с частным визитом в Ригу: вместе со старшими детьми поклонился могиле матери и подарил городу детства благотворительные концерты.

В Москву и Петербург, который, к слову, отмечает 65-летие Барышникова фотовыставками, легендарный Misha пока ни ногой. Альма матер Барышникова — Академия русского балета имени Вагановой — в честь юбилея своего великого выпускника временно откроет классы для самых талантливых учеников Рижского хореографического училища. Но — можно зуб дать — сам он не приедет.

А вдруг рискнет и когда-то да покажет в России свой новый спектакль, над которым только начинает работать с известным хореографом Марком Моррисом? В основе — сочинения шотландца Айвора Катлера, но, можно не сомневаться, они близки Барышникову все тем же — разговором с прошлым и о прошлом…