Елена ФЕДОРЕНКО

13.09.2013

35-летие передачи «Вокруг смеха» отметили на Первом канале. Вышел конфуз: на ленту памяти среди ушедших поместили портрет ныне здравствующего Владимира Этуша. Неприятный инцидент был исчерпан букетами и фруктами — преподнесенными Владимиру Абрамовичу в качестве телепокаяния.

Ошибка в эфире, конечно, была случайной, однако не менее случайной выглядела и сама программа «В наше время», пригласившая на чествование популярной юмористической передачи советских времен многих, кто никогда не имел к ней отношения. Молодые юмористы дурачились, номера, ставшие классикой, выбирались вне логики, противоречивую фигуру ведущего — Александра Иванова — подали, разумеется, без всякой глубины. Так формально, что даже не смешно. А ведь вплоть до 1990 года каждый выпуск «Вокруг смеха» с нетерпением ждала огромная страна. Мы решили поговорить с художником-постановщиком легендарного телехита Игорем Макаровым.

Макаров: Началось все в редакции литдрамы ЦТ, которая, как и все телевидение, находилась под строгим идеологическим контролем. Там, наверху, сидели не глупые люди, они украдкой слушали Высоцкого, а потому чувствовали, что народу недостаточно решений партийных пленумов и отчетов о строительстве БАМа. В конце 70-х власти дали некоторое послабление: появился Евгений Гинзбург с «Волшебным фонарем» и «Бенефисами» — их, кстати, запускали на Пасху и Рождество, чтобы отвлечь народонаселение от дореволюционных пережитков. Так что клапан чуть приоткрыли.

В те времена Виктор Веселовский, заведующий отделом юмора «Клуба 12 стульев» «Литературной газеты», собрал авторов для поездок с выступлениями по России. Пошла молва о концертах, где на сцену выходят не артисты, а писатели-юмористы: Григорий Горин, Володя Владин, Леон Измайлов, Александр Иванов. Плюс к ним — Аркадий Арканов, единственный, кто уже засветился на телевидении. Выступления «не артистов» сопровождались бешеными аншлагами. И все это должно было вырулить на какой-то серьезный проект. Собрались мы впервые в мастерской Аркадия Инина. Кроме хозяина — Витя Веселовский, редактор литдрамы Таня Паухова и я. Пригласили молодого режиссера Гария Черняховского, тогда прогремели его первые спектакли. Стали думать — как снимать, кого снимать, в каком формате. Меня сразу напугала сцена концертной студии «Останкино».

культура: Чем?
Макаров: Зеркало сцены — 23 метра, глубина — 9 метров. Зал, предназначенный для партсобраний. Как преобразовать сцену? Мало того, что кишка с одним штанкетом, без глубины, но и сканированный свет в те годы отсутствовал. Придумал я этакое ироническое декорирование: развесил коллажи, поставил лестницу, постарался создать уют. Но случилось это чуть позже. А с ходу важным вопросом стал выбор ведущего. Кандидатуры: Юрий Яковлев, Андрюша Миронов и...

культура: Ростислав Плятт.
Макаров: Нет, Плятт был желанным гостем, но в качестве ведущего его не рассматривали. Третьим оказался Саша Иванов. Совершенно неожиданно его и назначили, откликнувшись на реплику Веселовского: «Надо бы Санька попробовать». А Санек тогда был худющий, длинноволосый, непрезентабельный. Такой немножко хиппующий поэт. Начинал он робко, потом стал потихонечку разворачиваться, за десять лет превратился в человека, которого узнавали все, стал народным любимцем.

Юмористов решили «разбавлять» выходами актеров с отрывками, а чуть позже вписали в формат и эстраду: так впервые на телеэкране появился Слава Полунин, мим Георгий Делиев смешно изображал цаплю, с пародией на Челентано выступил звукоимитатор Алексей Птицын. Пробовали и тематические программы, темами, конечно, весьма условно обозначенными, становились: литература, быт, театр…

культура: Каждый месяц народ ждал «Вокруг смеха»…
Макаров: Ошибаетесь. Программа была более долгожданной — выходила раз в три месяца. Снималась два дня, с разной публикой, номера не повторялись. По реакции зала понимали, что будет иметь наибольший успех. Потом монтировали. Я рисовал на всех участников шаржи, никто не обижался. Но рисовать вживую, во время программы, непросто. Коллеги мне говорили: «M. и Н. у тебя слишком похожи на евреев!» «Но они же евреи!», — настаивал я. «А талант на что?!» — отвечал лукавый голос Веселовского.

культура: И все-таки, почему такая популярность?
Макаров: Программа выходила всего четыре раза в год, и за три месяца накапливался достойный материал. Любое выступление не превышало четырех минут. Зритель не успевал устать, и каждый последующий номер стартовал на взрывах смеха от предыдущего. На программах царила непривычная форма близкого общения и уникальная атмосфера. Все естественно: смех так смех, пауза так пауза, и даже тишина — равна тишине. Сейчас подкладывают фонограмму смеха, чувствуешь сразу и понимаешь, что тебя просто зомбируют. А тогда зал дышал, аплодировал, радовался. Приглашение на передачу считалось престижным, по первому звонку приходили Утесов, Кадочников, Плятт, Гердт, Гафт, Жванецкий, Гурченко, Лебедев. Даже Пугачева выступала с песней «Посидим, поокаем», и песня воспринималась сродни жанру. Из «Вокруг смеха» выросли Задорнов, Коклюшкин, Альтов, Толя Трушкин. Эфир сделал их узнаваемыми.

культура: А как набирали публику на запись?
Макаров: Нам давали по 3-4 билета для семьи и друзей, остальных приглашала администрация. Народ рвался на эти программы, впервые на экране показывали лица зрителей, что нравилось. Все были влюблены в Сан Саныча. Он был талантливый пародист. Нес знания — не улыбайтесь. Ни зрители, ни мы подчас ничего не слышали о поэтах, которых он пародировал. Но он так остроумно преподносил их творчество, что страна начинала увлекаться поэзией. Иванов заслужил стопроцентный авторитет, он вел публику за собой. Современные пародисты — один-два раза кого-нибудь спародируют, и что? А Сан Саныч широко брал, разворачивался постепенно и основательно, расширял горизонты. Его и воспринимали как автора программы, хотя автор был коллективный.

культура: Почему юмористическая программа, открытая в пик застоя, пережившая Брежнева, Андропова, Черненко, закрылась при Горбачеве?
Макаров: Не по идеологическим соображениям. Стали повторяться герои, вдруг куда-то улетучился человеческий материал. Любая программа угасает, да и Сан Саныч погас. Многое стало высасываться из пальца. Времена изменились. Разрешили говорить всем и все, и фиги в карманах исчезли. Что казалось острым раньше, перестало звучать.

культура: Среди пятен на репутации позднего Иванова — подписанное им в 1993 году так называемое «Письмо 42-х» — фактически с призывами к репрессиям и цензуре. Говорят, Иванов дружил с Ельциным?
Макаров: Возможно. С Анатолием Собчаком — точно. Саша был его доверенным лицом. Иванов после закрытия «Вокруг смеха» стал газетным колумнистом. Когда идет борьба за власть, колонку надо писать остро, плюс быть ангажированным какой-то стороной. Саша хотел быть востребованным.

культура: То есть пошел в политику?
Макаров: Ну да. Многие, кто стал поддерживать политических лидеров, оказались не в ладу с собой. И Саша, если еще учесть, что он страдал известной русской болезнью. В моменты приступов, что таить, становился тяжелым человеком. Иванов — достаточно трагическая фигура: где архив — неизвестно, близких родственников не осталось.

культура: Он приобрел дом в Испании, когда недвижимость за границей была в диковинку. Но счастья это не прибавило?
Макаров: Да, с женой Олей — красивой характерной танцовщицей Мариинского — в то время Кировского — театра (она играла Катю в первой киноверсии «Двух капитанов» по Каверину) они купили дом в Испании. Однажды, летом 1996-го, он вернулся оттуда чуть раньше жены и по пьяни умер... Думаю, политические игры его не удовлетворяли, хотелось славы былого масштаба. Вы же понимаете, что такое ТВ: ведущий популярной программы на время становится знаковой фигурой. Свою славу он, кстати, рассматривал, не только как результат собственного поэтического дара или, скажем, своего немного комического облика, а как выражение глубокой человеческой сущности. «Меня Господь поцеловал особо» — было в нем это. Потому он забронзовел, превратился в памятник себе любимому.

культура: Таким же был и в работе?
Макаров: Во времена «Вокруг смеха» он был послушным и никогда не капризничал, даже если не мог что-то запомнить наизусть — текста у ведущего много. Саша — необыкновенно талантливый пародист, автор остроумных эпиграмм — лучше него не встречал. У него был ироничный слух и ироничный слог. Я даже сейчас, когда читаю его пародии, смеюсь в голос.

культура: Говорят, он начинал как лирический поэт?
Макаров: Пародист не начинает с эпиграмм. Сначала пишет стихи, а потом на каком-то витке разочарований — не печатают например — кидается в сатиру. Известный карикатурист Иосиф Игин рассказывал, как испросил разрешения у одной актрисы нарисовать на нее шарж. Она ответила: «Рисуй, если не можешь по-настоящему». Так и с пародиями: пиши, если по-настоящему не можешь.

культура: Природа смеха сегодня изменилась. Что, на Ваш взгляд, потеряно?
Макаров: «Вокруг смеха» была остроумным собеседником, и зрителя держали за умного друга. Анекдоты с кухонь в эфир не долетали, но подтекст и интонацию брали в расчет: «Ребята, мы же с вами, мол, все понимаем». Сейчас — все шумно и все дозволено. Каждый выход на репризу шит белыми нитками. А как выходили Плятт с Канделаки со своим номером — художественным свистом, помните? Тонко, со вкусом, в образе, с прищуром. И свистели изящно, ровно столько, сколько надо. Юмор нынче потерял изысканность. Юмористическая оболочка уже не нужна. Жизнь стала цинична, а юмор — дело романтическое. Сейчас от актерского общения уши в трубочку заворачиваются. А как иносказательно общались между собой мэтры — какие шутки, анекдоты, взгляды... Мощь была в этих людях. Вспоминаю запись Утесова, и светло становится. Ему было много лет, он уже был не очень здоров. После беседы с Сан Санычем за столом на сцене, без жеманства и, конечно, без всякой фонограммы, спел по просьбе публики: «Мы с тобою вдвоем перешли перевал, и теперь нам спускаться с горы». Все было в этой песне. Помню, как сходил он со сцены, и я, встав со своего места в первом ряду, помог ему. Какая сильная, сухая и теплая, какая настоящая рука оказалась в моей ладони…