Николай ИРИН

19.10.2017

Первый канал показал восьмисерийное кино «Спящие», которое придумал Сергей Минаев, срежиссировал Юрий Быков, а спродюсировал Федор Бондарчук. Поначалу многие любители искусств не обратили на него никакого внимания. Ничего личного, мало ли у людей дел. Однако уже на следующий день после трансляции заключительных эпизодов все новостные ленты тревожно, если не трагически, простонали: «Юрий Быков завершает карьеру и навсегда уходит из кино».

Впрочем, Сергей Минаев сразу же уточнил: «Я надеюсь, что этого не произойдет. Но затравили его, писали гадости. Он в первый раз сталкивается с такой волной. Это меня, Федора Сергеевича Бондарчука трудно пробить, он (Быков) эмоциональный. Он с такими большими историями не сталкивался, не выдержал. Ничего он не завершит». Да тут сюжет покруче «Матильды». Качественно новые технологии раскрутки? Хитрость, глупость, подлость, а может быть, наивная романтика? Беспристрастно разбираемся в деталях.

Совершенно необходимым дополнением к истории является передача «Вечерний Ургант», куда были приглашены Быков с Бондарчуком. Осуществилась эта рекламная, в сущности, акция после показа четырех серий. Быков вел себя очень нервно, почему-то настаивая на том, что фильм не о политике, а о любовном треугольнике. Теперь, когда картина отсмотрена и проанализирована, становится ясно: в этот момент Быков уже получил сигналы из некоего авторитетного для него лагеря о недовольстве, ему обещана «нерукопожатность», поэтому режиссер то ли наивно, то ли лукаво старался сместить акценты, актуализируя мелодраматическую линию «Спящих», отказавшись от линии политической.

В пятницу, 13-го, недовольство авторитетных сил, видимо, набрало критическую массу, тогда предприимчивый Быков разместил в социальной сети текст с очень нетривиальной лексикой и двусмысленным содержанием.

«Я, как говорится, всё прос...л из-за собственной глупости и трусости. Мои искренние соболезнования всем поклонникам предыдущих картин». Или: «Боюсь, что после совершенного я больше не могу быть публичной фигурой и объектом следования. Мне придется уйти надолго в тень и даже не для того, чтобы мои преступления забыли, а для того, чтобы не раздражать собой окружающий мир и тем более не сбивать с толку людей, которые действительно хотят верить в то, что что-то возможно изменить». Наконец: «Хочу попросить прощения, что прежде чем стать взрослым, разумным человеком, привлек к себе такое внимание и заставил думать, что я — ориентир. Это далеко не так. Я слабый, сомневающийся человек, чья мягкость и дезориентированность в моменте привела к тому, что лучшие умы страны от меня окончательно отвернулись. Я не могу сказать, что я не понимал, на что иду...» Беспрецедентная история. Режиссер откровенно юродствует, рассчитывая сохранить свои позиции во всех, что называется, лагерях. При этом откровенно предает съемочную группу «Спящих».

Теперь непосредственно к сериалу. В Сети мелькнул заголовок явно от «лучших умов»: «Спящие» — подарок Путину». Имеется в виду, что в центре сюжета доблестные сотрудники ФСБ. «Авторитетные» умы, захлебываясь в инсайдерской информации и конспирологических фантазиях, потеряли способность к непредвзятому восприятию и анализу. Но автору этого текста очевидно: «Спящие» подарок еще и для него, хотя к органам он и непричастен. Картина выходит к столь большой метафоре, что политический профиль становится несущественной частностью.

На поверхности «Спящие» — это памфлет. Направлен он против социальной группы, которую иногда называют «либералами», иногда «рукопожатными», иногда «грамотными». В сущности, это больше, чем группа, за постсоветские годы они определенно оформились во влиятельное, если не всемогущее, сословие. Примерно так: люди из хороших семей, сориентированные на потребление материальных и духовных ценностей западного толка. Само по себе это не плохо и не хорошо.

«Живи сам и дай жить другим» — если в обществе реализована конкурентная среда, то осуществляется его самоорганизация. Фешенебельный район каких-нибудь «рукопожатных» тогда располагается на разумном удалении от столь же фешенебельного района «нерукопожатных», так что не возникает ни соблазна, ни необходимости в непосредственном контакте, не говоря о конфликте. Граждане, поменявшие веру и мировоззрение, но освоившие при этом правила общежития в районе удаленного доступа, без особого труда туда перебираются и там утверждаются: круговорот людей в природе.

Однако, если мировоззрение — не внутренний выбор свободно мыслящего человека, а родительский капитал, полученный от властных, авторитетных и, не приведи бог, обиженных предков в соблазнительном комплекте с матценностями и престижной образовательной программой, группа превращается в сословие. Круговорот людей в природе становится делом невозможным. Огородившееся сословие, культивирующее на глубине сознания не одни только высокие смыслы, но и глухую обиду, норовит куснуть тех, кто почему-то не обижается. И это обстоятельство грамотных раздражает.

 «Это мой Дом? — вопрошает в «Спящих» очередной обиженный господин, указывая пальчиком на Россию и массу непонятно чему радующегося населения. — Вот это все неандертальское быдло с правилами жизни каменного века — мой Дом?!» Он и ему подобные искренне и глубоко уверены в тотальном превосходстве, буквально этим самым превосходством захлебываются.

Кстати, сейчас идут продуктивные и не очень дискуссии относительно Октября 17-го. Иногда утверждают, что народ пошел за коварными большевиками по причине глупой жадности, но нет. Пошел потому, что для русского человека характерно чувство собственного достоинства. «Неандертальское быдло» — и мы молча отходим в сторону, неосознанно запоминая оратора с его интонацией. Но не для того, чтобы обидеться или, не дай Бог, расправиться. Для того лишь, чтобы по пустякам не расстраиваться. Однако таким образом впоследствии формируется другое сословие, противоположного толка. Это ведь тоже нехороший процесс: наши дети считывают из нашего бессознательного то, что мы успешно преодолели, но не вытеснили. А полученная от родителей в качестве бонуса к факту биологического рождения бессознательная образность превращает всякого ребенка в некритически воспринимающего мир зомби.

Сотрудники ФСБ выведены в «Спящих» в качестве технократов, которым чужды соблазны любой идеологии, в том числе идеологии семейного очага. В первом же эпизоде Минаев задает базовую тему: полковник ФСБ Андрей Родионов (Игорь Петренко) должен в доли секунды выбрать — спасать шифровальщика или приемную дочь. Полковник выбирает шифровальщика. За 15 лет до этой трагедии он расстался с горячо любимой женщиной Кирой (Наталья Рогожкина), которая, как выясняется потом, была беременна. И тогда Родионов выбрал службу, фактически вынудив Киру сделать аборт. Теперь бывшая подруга жена его злейшего врага.

У родионовского начальника генерала Нефедова (Юрий Беляев) убивают в Ливии сына. Однако к этой смерти многозначительная трагическая рифма: у коварного американского руководителя резидентуры в Москве Пола Брэдфилда (Александр Рапопорт) во время печально известного нападения бандитов на американское посольство в Сомали тоже убили сына с женой.

Авторы предлагают нам звездопад критических мнений и политических суждений, карнавал мировоззренческих позиций — со стороны гражданских лиц из того или иного лагеря. Даже главный «спящий», координатор террористической сети в Москве, маскирующийся престижным журналистом Иван Журавлев (Дмитрий Ульянов) — весь во власти «чувств», от нелюбви к теперешней России до мести к двум своим женщинам, жене Кире и любовнице Оксане (Паулина Андреева). Особые надежды Журавлев, этот злодей из злодеев, возлагает на сына: а как же, именно через детей формируется и утверждается агрессивная сословность, спаянная отцовскими стереотипами и неосознанными комплексами. Вот и подотчетная Ивану киллерша Лена (Карина Разумовская) безжалостна ко всем, кроме собственного ребенка. Биология, чреватая сословностью.

И только представители спецслужб, наши они или вражеские, американские, — выше чувств, выше сантиментов, вне религий и суеверий. В эпоху, когда религии с чувствами бессовестно перевираются, нужны аскеза и умное служение. В эпоху, когда семья объявляется моралистами-нравственниками панацеей, эти члены ордена меченосцев приносят близких в жертву, заставляя припоминать, что сам Христос методично уводил людей из-под опаснейшего из всех возможных влияний — кровнородственного.

Нет пресловутых «чувств», нет и зависимости с уязвимостью. Кто-то же должен сохранять невозмутимость, когда фактически никому верить нельзя. Большие города, однородные толпы, быстрые свободные перемещения по миру, растущая непрозрачность социума. Интеллигентный супруг оказывается террористом, симпатичная девица — безжалостным киллером, вице-премьер — латентным предателем. Игорь Петренко хорошо отыгрывает неизменную внимательность своего полковника: все время на грани нервного срыва, однако не сорвется, потому что он — последний рубеж обороны. Воин света советской еще, технократической выучки. Минаев не стесняется методично протаскивать непопулярную в обществе идею «сантименты пахнут порохом» и правильно делает. Вон даже реализовавший его сценарий Быков не понял, не заметил главного. Застеснялся Юрий упреков в политической ангажированности, а история-то совсем не про политику. Умилился любовному треугольнику, а история — далеко не об этом.

«Он подлец, он комитетчик!» — ярится Журавлев, выдавая коллективную точку зрения рукопожатных. Между тем исходные, раннесоветские «комитетчики» явились к нам сюда в качестве жестокой реакции именно на сословность. Родовая травма сограждан, склонных к этой самой сословности, скорее всего, неизлечима. Капитализм им нужен не в качестве подлинно рыночного, конкурентного по своей сути мироустройства, а в качестве инструмента преемственности по отношению к патологически сословной Российской империи.

Все они вполне безграмотно полагают, что пресловутая «контора» передает свою традицию полнее и надежнее, нежели отдельно взятая семья — семейное предание. На самом деле контора-то давно сменила и вывеску, и личный состав, и устав, и табельное оружие, а семейное предание граждан, обидевшихся на первых комитетчиков, неистребимо, оно переходит во всей своей сакральной полноте из поколения в поколение. Помочь ничем нельзя. Истерика в связи с убойным проектом «Спящие» оставляет некоторую надежду на государственную санацию и социально-психологический кордон. Народ устал от господ нового типа. Режиссеры нового типа, впрочем, настораживают не меньше.