Анна ЧУЖКОВА

12.11.2014

Позднюю московскую осень, с ее слякотью и выбросами сероводорода, в «Табакерке» предлагают скрасить старой доброй комедией. Правда, в том, что доктор Чехов умеет лечить депрессию, приходится усомниться. 

Режиссер Александр Марин, кажется, и не тешит себя иллюзиями по поводу жанра «Трех сестер». На программке все-таки значится «драма в четырех действиях», а премьеру он окрестил «осенним спектаклем о пышном увядании человеческой природы». Марин, работающий в «Табакерке» со дня ее основания, считает: «Выросло поколение в театре Табакова. Оно обязано было сыграть «Три сестры». Это некий этап в развитии театра». Этапную работу представляют, как всегда, при аншлаге. 

Ни цветов на столах, ни уютных кружевных скатерок и каких-либо других примет интеллигентного гостеприимного дома, где хозяйничают сестры. Семейство Прозоровых режиссер поместил в предельно условное пространство. Пустые голубые стены, напоминающие небо. Гравюра с ангелами, средневековый барельеф над сценой и красноречивый символ — большие часы с шестеренками, перетирающими время, судьбы и надежды обитателей дома. Здесь даже почти нет мебели. Лишь чемоданы, готовые в любой момент отправиться в Москву...

Режиссер отбрасывает стереотип и не боится добавить Чехову театральности. По полу стелется дым, над зрителями мигают лампочки. Постановку населяет множество метафор, порой понятных, а иногда не совсем очевидных. Свой знаменитый монолог Ирина (совсем юная выпускница театральной школы Олега Табакова Арина Автушенко) произносит с завязанными глазами: «Я знаю все». И смысл, цель жизни, счастье, о которых рассуждает девушка, кажутся еще более таинственными, неосязаемыми, ускользающими. Вот проносят златую цепь из Лукоморья, о которой постоянно говорит Маша (Аня Чиповская). Неугодная сестрам Наталья Ивановна (Яна Сексте великолепно сделала из нее нестерпимую стерву) появляется в доме Прозоровых очень некстати, как-то неудобно: протискиваясь через битком набитый зал. Пьяный доктор (Борис Плотников), будто леди Макбет, старается смыть с рук кровь пациентки, которую «уморил».

Эти образы существуют несколько разрозненно, каждый замкнут на собственном одиночестве. Но голоса страдающих чеховских интеллигентов Марин сумел объединить в ансамбль. В его постановке не только Андрей (Игорь Петров) изливает печаль на любимой скрипке. Здесь все семейство превращает боль в мелодию. Ведь режиссер каждому дал в руки инструмент. Мудрая и терпеливая Ольга (Алена Лаптева) — контрабас. Она задает ритм: и в музыке, и в семье Прозоровых. Тяжелый инструмент, тяжелая монотонная работа. Жизнь, лишенная мелодики любви, легкости полета. Душа прекрасной влюбленной Маши звучит, как фортепьяно. Ирина — звонкий мечтательный аккордеон. Нерешительный Вершинин (Евгений Миллер) — робкая, почти неслышная трещотка. Это танго замаявшихся людей с разбитыми мечтами, но страстных, живых и надеющихся — пожалуй, лучшая сцена спектакля. В музыке только гармония есть.