Анна ЧУЖКОВА

29.10.2014

«Сатирикон» продолжает осваивать шекспировский репертуар. Премьеру по «Укрощению строптивой» представили на Большой сцене. 

Яков Ломкин — режиссер постановки — больше известен в другом амплуа, актерском. С Шекспиром давно на короткой ноге. На этой сцене играл в бутусовских «Ричарде III» и «Короле Лире», а также в «Ромео и Джульетте» Константина Райкина. Теперь взялся поставить комедию гениального англичанина — первую в афише «Сатирикона». Впрочем, это вовсе не режиссерский дебют. На счету Ломкина спектакли в Театре Сатиры, том же «Сатириконе» и антрепризе, где он занял в роли Отелло Максима Аверина. Кстати, и в нынешней премьере без него не обошлось. Аверин выходит в роли «укротителя» на сцену родного «Сатирикона» по очереди с Артемом Осиповым. 

Гаснет свет, под магнетическую музыку на сцену выкатывается балаганчик, и озорные бродячие артисты начинают творить магию, играют с деревянной куклой, хохочут, пританцовывают. Тут из зала раздаются крики: «Это мое место! Позовите охрану». Зрители переглядываются и негодуют: «Форменное безобразие». А актеры ничуть не смутившись, приглашают нарушителя спокойствия к себе, на сцену: пускай это и будет Петруччо. И впрямь, безобразие — такое возмутительно игривое «Укрощение» получилось. Цирк, да и только! 

Шекспировская интерлюдия к комедии вдохновила Якова Ломкина показать театр в театре. (Напомним, в оригинале «Укрощение строптивой» начинается с того, что некий лорд находит спящего пьяницу Слая. Пропойцу в шутку переодевают, обращаются с ним, как с господином, и играют ему пьесу). Балаган с антрактом — так назвал режиссер свою постановку. И сказочное, карабас-барабасовское «Укрощение» жанру вполне соответствует. На сцене творится удалое черт-те что. 

Вот торжественно выходит Бьянка (Глафира Тарханова) в гламурном розовом парике. За ней тянется гигантский шлейф платья, под которым вереница поклонников с цветами. Ни дать ни взять — парад уродцев: накладные лысины и толщинки, деревянные протезы. Катарина (Агриппина Стеклова) — зрелище ужасающее, а-ля училка из детских кошмаров: огромные очки, нелепая шишка на голове, замызганная серая юбка и хозяйственная сумка в руке. Добавьте к этому скрипучий голос. А вот нрав у строптивой совсем не деспотичный. Несправедливо говорят о ней: «Всех довела до ручки сучка» (пьесу играют по новому переводу Сергея Волынца, весьма упрощающему эвфуистские вирши Шекспира). Красавица Бьянка совсем затиранила сестру. Бесстыдный Петруччо лишь подливает масла в огонь. Фамильярничает и называет зашуганную Катарину не иначе как котиком... Так что концептуально спектакль не очень рифмуется: что толку укрощать домашнюю облезлую кошку? В нем есть другого рода единство — стилистическое. На сцене царит игровая, в хорошем смысле слова «дурацкая» стихия. Актеры шустро меняют маски и костюмы. Зрелище получается легкое, как шутка. «Укрощение» в «Сатириконе» — не об отношениях мужчины и женщины (здесь даже купировали финал — спор мужей). А все же спектакль про любовь — к театру и притворству.