Мечта о счастье, любви и сочувствии: спектакль Екатерины Половцевой «Белый пароход»

Татьяна ФИЛИППОВА

14.07.2022

Мечта о счастье, любви и сочувствии: спектакль Екатерины Половцевой «Белый пароход»

В повести Чингиза Айтматова все происходит на грани реальности и сказки: травы смеются, облака читают мысли мальчика, людей оберегает Великая мать-олениха. «Белый пароход» Екатерины Половцевой тоже сделан на грани: между детским и взрослым, кукольным и актерским спектаклем.

Очень часто спектакль забывается сразу, моментально, стоит тебе выйти из зрительного зала, и ты уже думаешь о чем-то другом. «Белый пароход» не отпускает, к нему возвращаешься снова и снова, вспоминая маленького мальчика, который живет на лесном кордоне со своим дедом, разговаривает с травами и камнями и уходит от жестокости реального мира в мир, созданный его фантазией. В маленьком театральном пространстве на Смоленской, где играют спектакль по самой известной повести Чингиза Айтматова, всего тридцать пять мест, и той невидимой стены, которая отделяет актеров от зрителей, здесь нет, зрители максимально вовлечены в эту волшебную и в то же время горькую историю: синяя чаша Иссык-Куля висит у них над головой, Великая мать-олениха выплывает из тумана и глядит им в глаза.

Удивительно, но повесть, написанная советским писателем Чингизом Айтматовым полвека назад, воспринимается как рассказ о том, что происходит сегодня, как напоминание о том, как хрупка человеческая жизнь и как хрупок наш мир, который люди готовы разрушить. Секрет этого невероятного спектакля, видимо, в том, что его делали единомышленники — по словам режиссера Екатерины Половцевой, в проекте нет случайных людей.

— Как вы познакомились с этим крошечным театральным пространством?

— Это очень интересная история. Мы с моей подругой, художницей Ириной Уколовой были вместе на отдыхе и встретили маралов. Когда мы их увидели, мы вспомнили, что есть такое прекрасное произведение, как «Белый пароход», и как здорово было бы его сделать в театре, но потом пришли к выводу, что в театре это сделать невозможно. Нужен мальчик, сыграть его невозможно, и мы об это споткнулись. А потом я случайно наткнулась на пост Антона Калипанова и Ольги Шайдуллиной, которые рассказывали, что им строят театр. Они основатели театра «Таратумб», это кочевой кукольный театр, который получил «Золотую маску» за спектакль «И дольше века длится день» по тому же Айтматову. И в этот момент меня осенило, что «Белый пароход» можно сделать кукольным и это идеальное для него воплощение. Мальчик будет куклой.

Я тут же безответственно написала: «Есть идея, давайте встретимся». В общем, всем идея понравилась, но в тот момент театр еще не был достроен. Мы приступили к работе примерно через полтора года, Антон и Оля в это время уже играли в этом театре свои спектакли и ставили новые. Пока мы репетировали, у них случилось недопонимание с инвестором, владельцем помещения, и они расстались.

— Такое впечатление, что все, кто занят в этой постановке, — близкие друзья. Как образовалась такая команда?

— Все актеры, кроме Василия Куралева, которого я узнала на этом проекте, мои ближайшие друзья, коллеги. Маша Бурова училась на предыдущем курсе моего мастера Вячеслава Кокорина, Слава Ямбор — мой однокурсник, с Ириной Латушко мы просто знакомы по ГИТИСу, общались. Алексей Анатольевич Блохин — актер РАМТа, мы с ним сделали два спектакля.

Наш «Белый пароход» — мы обсуждали это друг с другом — существует из мотивации совершить какой-то человеческий поступок. И эта мотивация — единственная, никто никаких денег здесь не зарабатывает. Мы все собрались не из каких-то амбиций, не из желания что-то получить, стать известными. Нам хочется просто про это говорить, быть при этом максимально откровенными и живыми. Наверное, это очень ценно сейчас для всех нас. Все мы этот проект сильно полюбили, и такая дружественная компания образовалась... Мы никогда не расстаемся сразу после спектакля, можем подолгу разговаривать, обсуждать, какие у кого были откровения.

— И все актеры так нежно держат эту куклу, этого ребенка, даже Вячеслав Ямбор, который играет главного злодея, бьющего женщину и старика, у него резкие движения, но с мальчиком он нежен.

— Мальчик живой, конечно, у нас есть видео, снятое, когда мы первый раз пытались купать маленькую куклу в воде озера Иссык-Куль. Так получилось, что это были праздничные дни, и все притащили в театр своих детей. У нас собралось, наверное, десять детей, потому что у каждого по двое, по трое, и мы их собрали в зале, чтобы они посмотрели, протестировали эту сцену. Когда ребенок поплыл, это было какое-то чудо. Я включила музыку, и все дети сидели в зале, и Алексей Анатольевич Блохин, который играет старика Момуна, был среди них, все завороженно смотрели на купающуюся марионетку, среди детей сидит в кресле наш мальчик — большая кукла — и тоже завороженно смотрит. У него действительно было тогда завороженное лицо, и мне в этот момент стало так трогательно и хорошо оттого, что он среди детей сейчас. И это прямо реально легенда о Пиноккио, когда кукла становится живой.

Мне говорили: зачем делать такой трэш, так жутко, так страшно, а у меня совсем другое в голове вырисовывается, что этот мальчик, который умер в реальности, утонул в озере, он сейчас воплощается в этой кукле, материализуясь в нашем спектакле, проживает жизнь заново. Он живет и живет.

— А кто был моделью для куклы? Она немножко на вас похожа.

— Ну, кукла — это же чудесный, магический элемент. Просто фантастический. Когда человек берет ее в руки, она становится похожей на этого человека. И человек становится похожим на куклу.

Нет, за основу была взята фотография ребенка, мы долго искали подходящее лицо, а когда нашли, сделали с него буквальный слепок.

— Вы сказали, что спектакль страшный, но я с этим не согласна, он оставляет светлое впечатление, несмотря на трагический финал.

— Потому что там есть противопоставление, и мы на это упор делали, противопоставление мира ребенка, нежного, поэтичного, невероятно глубокого, внешнему миру. Все эти травы, все эти облака, которые тебя поддерживают, и прекрасная Мать-олениха, образ Великой матери, о которой мы все тоскуем. И вот она материализовалась, она к тебе пришла, она подержала тебя на руках, она тебя покачала, сказала, какой ты хороший. И это сильнейший противовес тепла и любви — жестокости и равнодушию. Что самое для меня ценное — этот противовес есть внутри человека. Внутри этого мальчика существует Вселенная, которая способна противостоять тому страшному и беспощадному, что происходит вокруг него.

— Часть магии вашей постановки заключена в воде, которая помещена в прозрачную стеклянную полусферу. Как родилось это решение?

— Мы думали, как делать Иссык-Куль, исходя из концепции, что для ребенка волшебство озера — это физическая реальность. Где-то есть эта вода, этот источник, в который может попасть что-то не очень хорошее, но все равно он вечный. Вечный источник. Мы думали ее проливать, эту воду, много фокусов придумали, которые можно было бы с ней сделать, но потом нам понравилось, что озеро всегда висит над головами. Потому что для киргизов Иссык-Куль — это действительно что-то сакральное, связанное с источником духовных сил.

— Не планируете показать этот спектакль в Киргизии?

— Конечно, нам хотелось бы привезти его в те места, о которых писал Чингиз Айтматов. Там многое сохранилось: и лес, и домик лесника на его окраине, в котором жил старик Момун со своим внуком. Возможно, нам когда-нибудь удастся его увидеть.

Фотографии: www.teatrkuklab.ru