Александр МАТУСЕВИЧ

11.03.2022

«Золотомасочный» номинант — опера «Любовь издалека» в исполнении Екатеринбургского оперного театра — в очередной раз доказал жизнеспособность оперного жанра и актуальность общечеловеческих ценностей.

В столице полным ходом идет всероссийский театральный фестиваль «Золотая маска». В этом году его афиша богата на оперные события: в Москве уже показали свои работы театры из Воронежа и Нижнего Новгорода — нечастые гости этого форума; а фаворит «Маски» — Пермский оперный театр — продемонстрирует три свои новые работы. Кроме того, привозят оперные спектакли из Уфы и Красноярска. Но одним из самых ожидаемых приездов стал, конечно, визит Екатеринбургского театра оперы и балета.

И не только потому, что театр с Урала — признанный флагман оперного жанра в нашей стране, коллектив с богатой историей и традициями, внушительными достижениями. Манила афиша: екатеринбуржцы везли в Москву новинку — оперу живущей в Париже финки Кайи Саариахо «Любовь издалека», отзвуки славы которой слышны и в России. Кроме того, Екатеринбургский оперный в последние годы методично выпускает эксклюзивные для отечественного оперного контекста вещи — «Сатьяграху» Гласса, «Трех сестер» Этвёша, «Греческие пассионы» Мартину, да и «Пассажирку» Вайнберга не назовешь в полной мере репертуарной. Эти постановки оказались интересными и воплощением, и самим выбором партитур.

«Золотая маска» привечала современную оперу всегда: не каждый год постановочная практика российских театров тут давала фестивалю поле для деятельности, но само стремление театральной институции присуще. Правда, не всегда «Маска» отмечала именно оперы — нередко за таковые выдавались перформансы, не то что к опере, но и к музыкальному театру имеющие отдаленное отношение. Но в оперности сочинения Саариахо сомневаться не приходится, что безусловно, было уже известно российским любителям оперы.

Свою первую оперу финский композитор написала на рубеже веков — впервые она прозвучала в Зальцбурге в 2000-м, после чего последовал ряд постановок, в том числе и в родном для автора Хельсинки. Самым известным воплощением стал спектакль Робера Лепажа в нью-йоркской «Метрополитен» (2016), который могли видеть все интересующиеся жанром в видеозаписи (были кинотрансляции на Россию, в пандемию запись была бесплатно выложена на сервере «Мет»). Уральский спектакль прошлого года стал первым обращением в России к этому сочинению.

Партитура лишена этнографических признаков — не только финских, но и прочих, хотя, казалось бы, здесь могли быть уместны французские или ближневосточные. Одновременно ей не присущи и общие места современной композиторской мысли — у нее есть свое лицо, свой стиль, который условно можно назвать постимпрессионизмом: кажется, Саариахо совершенно не стесняется того, что ее детище навевает ассоциации с музыкальным мышлением Клода Дебюсси, однако эпигонством результат трудно назвать. Неспешность повествования, многообразие мерцающих красок что в оркестре, что в вокальном изложении (и у солистов, и у хора), прихотливость музыкальной ткани, гибкость и даже изысканность доминирующего речитатива — все это есть, но оно не такое «сладкое», как у великого француза, а более суровое, неброское, экономное, но при этом затягивающее внимание слушателя.

Отсылка к архаике, в том числе музыкальной (очевидно, что не только Дебюсси — источник вдохновения Саариахо, но и средневековая монодия, григорианский хорал), абсолютно уместна: «Любовь издалека» повествует о далеких временах Крестовых походов. Французский трубадур Жофре Рюдель заочно, по рассказам пилигримов, прибывающих из Палестины, влюбляется в далекую прекрасную даму — графиню Клеманс из левантийского Триполи: слагает в ее честь оды, прославившие красоту и благородство возлюбленной на все Средиземноморье. Столь истовое поклонение вызывает ответное чувство в Клеманс — между героями возникает трансграничный диалог, медиумом в котором выступает один из пилигримов в женском обличье. Влекомый милым образом Жофре отправляется в дальний путь, в дороге заболевает и умирает на руках у Клеманс — встреча состоялась, но оказалась роковой для обоих. Либретто на французском языке принадлежит ливанцу Амину Маалуфу — писателю, родом как раз из тех мест, где некогда находилось рыцарское графство Клеманс.

Один из важнейших образов оперы — Средиземное море: оно и разделяет, и соединяет любовников, его величественная умиротворенная красота зримо присутствует в музыкальном мышлении композитора. В этом смысле Саариахо продолжает великую традицию музыкальной маринистики, в анналах которой сочинения не только уже не раз упомянутого Дебюсси, но и Вагнера, и Римского-Корсакова, и Сибелиуса. Образ моря становится и ключевым связующим звеном уральской постановки — морская цветовая гамма доминирует на сцене все пять актов оперы Саариахо.

Первоначально театр планировал лишь концертное исполнение «Любви издалека», трансформировавшееся в процессе работы в полусценическое действо. Однако фактически у режиссера Ярославии Калесидис получился полноценный спектакль, абсолютно адекватно выражающий музыкальные идеи сочинения — он так же не суетен, символичен, пространственно раздолен, визуально экономен, как и музыка Саариахо. При этом в нем есть абсолютно все, что необходимо для отображения сюжета, для драматургически внятного повествования. Скромное жилище Жофре со станком-доминантой, на котором трубадур изготавливает свои лютни; аллюзия на неприступный замок посреди враждебной мусульманской пустыни обозначена плотной шеренгой хористов с остроконечными щитами, окружающими Клеманс (сценография Дарьи Самороковой); наконец, та сама колористическая визуализация моря, когда буквально вся сцена «залита» синевой (художник по свету — Евгений Виноградов) — и это все в совокупности работает на раскрытие и усиление музыкальных образов партитуры. Получился спектакль-размышление, спектакль-погружение, спектакль-переживание, где психологические нюансы важнее событийной канвы. Удивительно, но в нашу эпоху постмодернистского цинизма и стеба еще, оказывается, возможно искренне и талантливо говорить о любви, верности, мечте.

Екатеринбургские музыканты превосходно справились с задачами, диктуемыми финской партитурой. Прихотливое оркестровое письмо уверенно материализуется под точным жестом дирижера Константина Чудовского — произведение подано и качественно, и выразительно. Роль хора скромнее (хормейстер Анжелика Грозина), в большей степени он тут выступает как миманс, компенсируя своими перестроениями отсутствие декораций, — гораздо ярче, чем пением, коллектив цепляет внимание публики своей пластикой, искусно поставленной Константином Хлебниковым. В опере всего три солиста и каждый на высоте и великолепно освоил непростой музыкальный язык нового сочинения: трепетное сопрано Анны Перхуровой подходит для мятущейся Клеманс; теплое звучание меццо Натальи Буклаги идеально для противоречивого образа Пилигрима — не то музы, не то рокового вестника для разделенных пространством любовников; сильный баритон Алексея Семенищева отвечает задачам партии упорного, если не одержимого Жофре. 

Фотографии Ольги Керелюк. Предоставлены организаторами фестиваля «Золотая маска».