Мир после катастрофы: «Лето, Зима и Весна священная» в театре «Балет Москва»
30.08.2021
27 августа в Центре имени Мейерхольда состоялся показ спектакля «Лето, Зима и Весна священная» — этой мировой премьерой театр «Балет Москва» открыл новый сезон.
Балет сочинил лондонский португалец Артур Пита, знакомый столичным зрителям по спектаклям «Факада» и «Мать», с которыми приезжала в родную Москву прима «Ковент-Гардена» Наталья Осипова. Постановки запомнились душераздирающими сюжетами, образами Смерти, черным юмором, приправленным сюрреализмом, гротеском, переходящим в трагедию.Для своего дебютного спектакля в российском театре хореограф выбрал «Весну священную» Игоря Стравинского, чью 35-минутную партитуру дополнила музыка, специально написанная британским композитором Фрэнком Муном. Она позволила расширить «календарный цикл» картинами знойного «Лета» и суровой «Зимы». В этих сценах неуемная фантазия Питы развернулась во всю мощь. Помог и художник Янн Сеабра — британец бразильского происхождения. Как и композитор, он — давний соавтор хореографа, создал завораживающий языческий сказочный мир: забрызганный кровью жертвенный алтарь в виде темной каменной глыбы и дерево, растущее из-под колосников кроной вниз; черепа и маски, рога и шкуры.
Подмостки окружены колючей проволокой, внутри — люди, похожие на безумцев, переживших какое-то стихийное бедствие. Они утратили память и забыли прошлое. От него остался только допотопный проигрыватель и старенькая виниловая пластинка. Руководит племенем суровая женщина, в мегафон она выкрикивает непонятные фразы — «футуристические зауми» позаимствованы у Хлебникова и Бурлюка, Каменского и Кручёных. Драматург Анна Рулевская, помощник Артура Питы, поясняет: «Поэты-авангардисты придумывали свои зауми, считая, что привычные слова уже не выражают смысла».
Публику, входящую в зрительный зал, окуренный ладаном и другими благовониями, встречают какие-то зловещие существа в черном — то ли нечисть, то ли хранители языческого алтаря. Их лица закрыты, на головах — шлемы с рогатыми ветвями.
На сцене — солнечное лето. Жизнь после апокалипсиса продолжается. Резвится задорная молодежь, девушки и юноши обмениваются цветастыми юбками и шортами, заходятся в прыжках и трюках, отбивают чечетку, сплетают тела в поддержках, бегают по кругу с алыми лентами в руках, повторяя рисунок традиционной масленичной «Карусели». Игрища завершаются выбором пар — этим процессом руководит Глава общины (Светлана Краснова), связывая партнеров атласными лентами.
Радость счастливых парочек прерывает лютая зима. Их разлучают: парней и девчат разводят по разным сторонам решетки с колючей проволокой. Ворожит над огнем строгая надсмотрщица, но когда она, отогревшись, задремала, одной паре удалось воссоединиться. Анастасия Пешкова и Григорий Сергеев исполняют трогательный лирический дуэт, нежное признание в любви. Печальное адажио, тусклый свет, исстрадавшиеся в разлуке люди — кажется, впереди — безысходность, природа не очнется никогда.
И все же праздник Весны священной наступает, и он должен завершиться жертвоприношением — ритуалом для задабривания богов, и без него возрождения к новой жизни не случится. Этот обряд приснился Стравинскому, сон стал основой замысла. Артур Пита в картине «Весна священная» следует за мыслями композитора, чья музыка звучит в непривычной интерпретации. Из сотен трактовок Фрэнк Мун остановился на записи конца 1960-х, где маэстро Богдан Водичко дирижирует Большим симфоническим оркестром Польского радио. Это прочтение профессионалы считают «необузданным и диким» — все быстрые части захлестывает всепоглощающий экстаз скоростей, а медленные звучат подчеркнуто неспешно, почти медитативно.
Тела выразительных и ловких танцовщиков взволнованно отзываются на каждый мелодический поворот. Артисты работают с полной отдачей и внутренней сосредоточенностью, лихо справляются со звериной пластикой и скорописью движений. Языческий обряд дает возможность разыграться буйному воображению хореографа. Обнаженные торсы мужчин перепачканы кровью, на девушках — светлые праздничные платья, головки украшены венками из цветов и трав. Безумные хороводы, акробатические поддержки, головокружительные прыжки, духи животных, рогатых и мохнатых и кровавая чаша в руках Избранницы. Ею стала та «зимняя» — тоненькая и бесстрашная — влюбленная (очаровательная Анастасия Пешкова), перелезавшая через колючую проволоку на свидание. Даже исполняя свое прощальное соло, простодушная девочка с широко распахнутыми глазами не верит в свой конец. И оплакивать ее будет только жених.
Жертва принесена, и первобытные судороги отпустили людей. Как голубки милуются парочки, высаживают цветочки, поглаживая проклюнувшиеся ростки. Красивый и сладкий финал завершает этот яркий и страстный спектакль, давший отличный старт новому сезону «Балета Москва».
Перед премьерой «Культура» встретилась со знаменитым британским хореографом, которого называют «Дэвидом Линчем современного балета». Артур Пита вопреки ожиданиям оказался не высоколобым рефлексирующим мыслителем, уже пережившим кризис среднего возраста, а молодым, высоким, улыбчивым оптимистом.
— Вы предпочитаете балет «нарративный», и фабулы ваших танцевальных историй пересказать не сложно.
— Наверное, но новый сюжет изложить не так уж просто. Группа людей, некая коммуна или какое-то сообщество, оказалась в очень тяжелом, экстремальном положении, и теперь все они ищут опору, уповают на надежду. Все происходит в постапокалиптическом мире, пережившем грандиозный катаклизм, где потеряно все, забыт даже язык. Нужно выходить из ситуации, возрождать себя и планету. Это, конечно, имеет отношение и к передаче новым поколениям определенных традиций прошлого.
— Ситуация, описанная вами, корреспондируется с тем, что переживает сейчас человечество, охваченное пандемией. Не она ли спровоцировала идею спектакля?
— Идея родилась раньше, еще до локдауна. Но, естественно, когда пандемия разразилась, то смыслы вызрели, оформились, развились, подверглись невольной трансформации и привели к тому результату, который получился.
— Ваши балеты полны мистики и ужасов. Для «Матери» выбираете мрачную, душераздирающую сказку Андерсена, которую и читать-то жутко. Даже в «Факаде», где все начинается со смешных и нелепых сцен, появляется Смерть и льется кровь. Вам необходима беспросветность?
— Разве ее нет в жизни? Ведь чтобы открылся свет, нужно пройти через тьму. Добро и сияние являются нам со всей очевидностью только тогда, когда они оттенены мраком и темнотой. Знаете, я чувствую, что танцовщики довольно легко погружаются в атмосферу отчаянной мглы, но для того, чтобы они также органично начали представлять чистую радость, им необходимо пройти некоторый путь.
— Надеюсь, вы имеете в виду свет и добро на этой земле?
— Конечно, на нашей прекрасной и грешной планете. А разве театр — это не начало и конец? Вообще-то театр — процесс, который наблюдает за жизнью и смертью. Вы сидите в неосвещенном зале, как в темной комнате, и вдруг на сцене вспыхивает свет и появляется видение — спектакль, что позволяет вам пережить некий опыт, а потом все заканчивается. И снова тот же самый опыт вы никогда не получите, потому что сценическое искусство — живое и следующий спектакль принесет иные впечатления, он не повторит предыдущий показ. Его вообще больше не будет. Так что зрительский театральный опыт сравним с рождением, жизнью и смертью. Думаю, когда авторы постановки работают с такими понятиями, как начало и конец, первый вздох и последний миг, то обогащается не только спектакль, но и зрители, которые впитывают ощущения и откликаются на увиденное.
— Почему «Весну священную» вы решили воплотить в «Балете Москва»?
— Меня как хореографа порекомендовали Елене (Елена Тупысева — директор театра «Балет Москва». — «Культура») для создания нового спектакля, и я узнал, что она хочет в одной постановке соединить артистов, владеющих классикой, и танцовщиков, работающих в современных стилях (в театре — две труппы: современная и классическая. — «Культура»). Мне показалось, что для «Весны священной» это отличная установка, да и мне нужно было много людей, чтобы собрать образ человеческой массы.
— Как вам работалось?
— Знал, что русские артисты профессиональны и дисциплинированы, и все-таки был потрясен ими. Все они — люди творческие, креативные, эмоциональные, азартные, им нравится принимать вызовы и справляться с ними. Они просто покорили меня заинтересованностью быстро и правильно решать поставленные задачи. Мы искали в себе языческие инстинкты, и их фантазия обескураживала. Это была для меня (надеюсь, что и для них) очень интересная работа.
— Это ваша первая постановка в российской труппе?
— Да, хотя Москва мои спектакли видела. Мне важно, что я создал этот спектакль с русскими артистами, ведь он рожден их соотечественниками: Игорем Стравинским, Вацлавом Нижинским, Николаем Рерихом и Сергеем Дягилевым.
— Вы любите удивлять: артисты говорят, что вы до сих пор не решили, кого принесут в жертву.
— Партию «избранной жертвы» репетировали несколько танцовщиц и танцовщиков. Теперь я определился: приносить в жертву будут и женщин, и мужчин. Интересно, на какой спектакль попадете вы?
Фото: предоставлены пресс-службой театра «Балет Москва»; Владимир Луповской