В Новосибирском музыкальном театре ставят мелодраму по мотивам пьесы Островского. С автором музыкальной партитуры — Ефремом Подгайцем — театр сотрудничает впервые, а само произведение выходит на музыкальные подмостки во второй раз за всю историю существования. Премьера состоится 9 и 10 июня.

Новосибирский музыкальный театр умеет удивлять зрителя. Традиционный опереточно-мюзикловый репертуар здесь смело разбавляется нестандартными проектами: от сценических версий культовых кинолент до байопика о легенде русского рока. Под занавес нынешнего сезона продюсерская кривая вывела труппу на мюзикл Ефрема Подгайца «Бесприданница» по мотивам одноименной пьесы Александра Островского.

На счету композитора более десятка сценических произведений, поставленных московскими музыкальными театрами, в том числе балет «Мойдодыр» на сцене Большого театра, а также номинация фестиваля «Золотая маска» за проект «Ангел и психотерапевт» (на сцене Камерного музыкального театра им. Б. А. Покровского, 2011 год).

Пьеса и стихи для новой инсценировки созданы давним соавтором Ефрема Подгайца, московским поэтом и драматургом Львом Яковлевым. Впервые драматический мюзикл «Бесприданница» был поставлен на сцене Магаданского музыкально-драматического театра в 2014 году. В Новосибирске мюзикл обретет второе сценическое воплощение.

Зачем музыкальному театру привычное скорее для драматической сцены название и что дает «Бесприданница» современному зрителю, «Культуре» рассказывает режиссер-постановщик мелодрамы Василий Заржецкий.

— Постановка «Бесприданницы» на сцене Новосибирского музыкального театра — это предложение, от которого нельзя было отказаться или все-таки можно?

— Островский — это такая глыба, от работы с которым нельзя отказываться никогда. В моей жизни были Шекспир, Мольер, Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов, а вот с Александром Николаевичем при всей моей любви к нему встречи ни в музыкальном, ни в драматическом театре не было. Тем более «Бесприданница» — его «лебединая песня» и одна из самых сложных и загадочных пьес в русской литературе.

— Чем вас как материал привлек мюзикл по мотивам Островского?

— В этой «Бесприданнице» удачно сконцентрировалось все — хорошая музыка, удивительный материал для артистов, напряженные драматические сцены на базе пьесы Островского и темы, которые меня волнуют. Для меня это прежде всего история о непомерном человеческом эго и катастрофических последствиях, к которым зацикливание на собственном «я» может привести. В нашей концепции все мужчины «Бесприданницы» влюблены в Ларису, но каждый в силу своего природного эгоизма не может полноценно отдать себя этой любви. Карандышев не может поступиться своими комплексами, Кнуров — семейным положением, Вожеватов — успехом в бизнесе. Ни один из них не готов ради другого человека потерять в своих планах и благах. И эта проблема внематериального, высшего толка для меня намного страшнее социальной проблемы превращения человека в товар, которая в пьесе Островского, безусловно, тоже присутствует.

— «Бесприданница» ловко «легла» на труппу Новосибирского театра?

— Обычно советуют не ставить Гамлета без Гамлета. В Новосибирском театре в этом смысле карты легли сразу. Александр Николаевич — очень благодатный автор, и артисты семимильными шагами устремились в этот материал. Работа была принята с большим энтузиазмом. Пьеса, конечно, называется «Бесприданница», но королеву делает свита. В нашем спектакле акцент смещен на мужскую часть состава. Именно мужчины подчеркивают трагичность образа Ларисы и катастрофу ее гибели. И делают это ясно, четко, с той ноткой жестокости, которая не может не лить воды на нашу мельницу и не вызвать сочувствия к персонажам.

— Композитор атрибутировал «Бесприданницу» как мюзикл, однако в плане жанровой характеристики с ним можно было бы поспорить. Вы соглашаетесь или уводите ваш спектакль в другой жанр?

— Конечно, перед нами не совсем мюзикл. По структуре это музыкальная мелодрама. Разговорная сцена, подводка, выход на номер — и мы в своем решении четко соблюдаем каноны этого жанра. Никаких противоречий я в этом не вижу. «Бесприданница» Островского, как ни верти, мелодрама чистой воды. Один из самых лучших, искренних и самых востребованных публикой жанров.

— Музыкальные критики утверждают: какие бы бури ни происходили в музыке Ефрема Подгайца, в конечном счете всегда побеждает мелодия. А что, на ваш взгляд, побеждает у Островского?

— У Александра Николаевича всегда побеждает человечность, что у раннего комедийного Островского, что у зрелого сатирического, что у позднего трагического. Эта победа может быть неявной: Ларису застрелили, Счастливцева и Несчастливцева выгнали из имения с позором… Но подспудно ты понимаешь, что автор все равно остается на стороне настоящего человека. Он болеет и переживает только за него. Драматург доводит до предела нерв нелюдей, сволочей, эгоцентриков, и в эти моменты в читателе или зрителе просыпается человечность. Именно с подачи Островского у тебя сердце обливается кровью, когда ты видишь, как купцы унижают Карандышева. Ты с ума сходишь от того, как на твоих глазах двое мужчин разыгрывают женщину в орлянку. Тебе хочется схватить их за руку, остановить, сказать: «Стоп, что же вы, господа, делаете?» В этом и заключается победа Островского.

— «Бесприданница» анонсируется как проект, находящийся на пересечении двух успешных творческих векторов театра — мюзикловой интерпретации литературной классики и отсылки к шедеврам кинематографа. Какими вы видите взаимоотношения спектакля с известной экранизацией?

— Фильм Эльдара Рязанова, который когда-то многие приняли в штыки, сегодня воспринимается как классика жанра, неугасимый шедевр. Ты смотришь и понимаешь, что каждая актерская работа — бриллиант, что режиссерские решения настолько фантазийны, не каждому и в голову придет. Все хорошо, когда немножко отлежится. Но театр в отличие от кино — продукт скоропортящийся. И тут, конечно, нужно сразу бить «в десяточку». Никто и никогда на сцене не повторяет чужих шедевров. Это не комильфо и вообще запрещено законом об авторском праве. Мы не только не вступаем в борьбу с кинолентой, но и сознательно дистанцируемся: создаем оригинальный спектакль со своими проблемами, позициями, темами, диалогами, избегаем аллюзий и реминисценций.

— «Жестокий романс» во многом повлиял на восприятие текста и эпохи, наделив тем глянцем, который сегодня тщательно пытаются избежать в драматических спектаклях. Как с этим обстоят дела на музыкальной сцене?

— Место и жанр, в котором ты работаешь, диктуют свои правила игры. Мы работаем в музыкальном театре, а это, несмотря на то, что перед нами трагическая история, предполагает определенную праздничность для глаз и ушей. Без «вкусной» картинки праздник невозможно создать, и мы, конечно, обыгрываем старую добрую русскую театральную школу. У нас на сцене старинные предметы интерьера, вещи, детали, костюмы покроя той эпохи. При этом мы даем зрителю понять, что это не глянец рязановского фильма, не пафос Малого академического театра, а своеобразная игра в Островского и классику.