В Северной столице реновировали оперу Римского-Корсакова. По сравнению с предыдущей постановкой, с успехом шедшей много лет в Концертном зале Мариинки, изменилось немногое.

Пятая опера великого музыкального сказочника во время премьеры в 1895 году вызвала грандиозный скандал: Римский-Корсаков осмелился вывести на сцену представительницу правящей династии Романовых. Екатерина Вторая у него запела, что было расценено некоторыми представителями императорского дома как оскорбление. В отместку годом позже следующую оперу композитора «Садко» Николай Второй собственноручно вычеркнул из репертуарных планов Мариинского театра. Колоритная малороссийская рождественская сказка, изложенная поэтичным языком великого Гоголя и омузыкаленная мастером фольклорной звукописи Римским-Корсаковым, и скандал — что может быть нелепее этого соседства?

Мариинский периодически обращается к этой опере: предыдущая постановка 2008 года продержалась в репертуаре двенадцать лет, причем играли ее довольно часто. У маэстро Гергиева Римский-Корсаков в почете. Сегодня в репертуаре главного петербургского музыкального театра двенадцать из пятнадцати опер гения, а три оставшиеся, традиционные «падчерицы» оперной сцены («Млада», «Сервилия» и «Пан воевода»), периодически даются в концертном исполнении.

Нынешний сезон открывался в Мариинке премьерой «Снегурочки» того же автора, а новый календарный год решили отметить премьерой рождественской оперы классика, тем более что повод всегда превосходный – сам праздник Рождества. Новинка оказалась с подвохом: вместо принципиально новой работы театр предложил некий комбинированный вариант, когда старый спектакль меняет свою локацию и режиссера-постановщика, но постановка сохраняет неизменным стиль, а также берет прежние декорации и костюмы.

Спектакль Ольги Маликовой шел на сцене Концертного зала театра (Мариинка-3) с 2008 года, теперь же его дают на Основной (Исторической) сцене. В старый антураж режиссер и хореограф Илья Живой вписывает действо, чем-то напоминающее прежнюю работу, а в чем-то с ней не согласующееся. Правда, повтор сценографии Ксении Пантиной и костюмов Варвары Евчук оказывается не буквальным. В отличие от Концертного зала историческая Мариинка обладает всеми возможностями полноценного театрального пространства. Следовательно, появились боковые кулисы, расписанные в малороссийском стиле прежней сценографии, появился задник, на который проецируют сказочное видео Виктории Злотниковой, есть возможности более эффектного показа чудес и превращений, что для сказки архиважно.

В партитуре раскрыли все купюры — спектакль стал протяженнее, поэтому режиссеру в нем еще важнее было удерживать внимание зрителей. Отсюда введение многочисленных танцевальных эпизодов и даже целых сцен. Отрадно, что знаменитый полет Вакулы на Чёрте решен не банальной в сегодняшних условиях компьютерной анимацией, а как хореографический номер. Получился чудесный ансамблевый танец ночных звезд и снежинок. Нечистая сила в виде колоритных чертиков присутствует на сцене постоянно – то пугает кокетливую Оксану, то кормит галушками невозмутимого Пацюка, то помогает хитроумной ветренице Солохе. Но есть и принципиальные изменения по сравнению с прежним спектаклем: исчез сказитель Рудый Панько (вместо него в финале на заднике выплывает огромный портрет самого Николая Васильевича), петербургский прием более не трактуется как представление, разыгранное в самой Диканьке, теперь он самый что ни на есть настоящий — с придворными в париках и камзолах и с царицей при всех инсигниях.

По стилю спектакль во многом повторяет прежнюю постановку — максимально демократичную, рассчитанную на самую широкую аудиторию. Сцена затянута бело-голубыми полотнищами, говорящими о декабрьских морозах. Небольшие хаты стоят укутанные снежным покровом, люминисцентные звезды и месяц спускаются с колосников — так выглядит большая часть картин новой-старой постановки. Важную роль играет беленая печь, которую периодически выкатывают на сцену. За ней Солоха прячет мешки со своими кавалерами, на ней Пацюк уписывает самозапрыгивающие в рот галушки, на ней, превратившейся в причудливый «лайнер», нечистая сила пытается помешать Вакуле достичь Петербурга. Герои в традиционных малороссийских одеждах — парубки в шальварах, дивчины с венками на головах и лентами в косах и в неизменных красных сапожках. Все в этом действе узнаваемо, все так или почти так, как вы себе представляли диканьские приключения по книжкам или старым фильмам.

Наверное главное достоинство новой-старой работы — ее музыкальная проработанность, добросовестная слаженность звучания всех компонентов. Оркестр под управлением маэстро Гергиева звучит не только стройно, но поэтично. И морозное утро, и зажигательный пляс в сцене колядования, и мерцание звездного неба, и разгул нечисти — все передано коллективом очень выразительно. Хоровой ансамбль, составленный из солистов Академии молодых оперных певцов театра, на моей памяти впервые сливается в настоящий хор —монолитный, сбалансированный, звучащий именно по-хоровому, где не вылезают гвоздем отдельные голоса.

Солистам в этой опере непросто: здесь мало показать бельканто (без которого в ариях, конечно, никуда) — здесь нужно владеть искусством потешного речитатива, лукавой скороговорки, насыщать красками даже короткие реплики. Опера комическая — на ней должно быть как минимум не скучно, а лучше, чтобы смешно, задорно. И не только актерской игрой это достигается, но и работой со звуком, который должен быть стократ разнообразнее, нежели в привычных операх страдальчески-драматической направленности. Справиться с этим получается не у всех: великолепное меццо Юлия Маточкина (Солоха) поет прекрасно, но выпуклую фразу дает не всегда, оттого ее героиня часто получается не комической, а играющей в комедию. Жанне Домбровской (Оксана), напротив, не хватает примадонской значительности в звуке — ее героиня мила, но не доминантна: а ведь вокруг любви к первой диканьской красавице закручен весь сюжет.

Многочисленные мужские партии-роли сделаны куда интереснее. Великолепен Вакула Сергея Скороходова — его яркий пронзительный тенор буквально царит в зале, полноправно создавая образ отважного парубка. Залихватской комедийностью блеснули бас Станислав Трофимов (Чуб), баритон Александр Никитин (Голова) и тенор Евгений Акимов (Дьяк): сцены с каждым из них были невероятно аппетитны.