Пандемия внесла значимые коррективы в планы знаменитого Зальцбургского фестиваля, отмечающего в этом году вековой юбилей. Часть программы отменена, антрактов не будет, а зрителям предписано надеть маски. Но главное, что одно из главных музыкальных событий года все-таки состоится.

Изначально столетний юбилей планировался с грандиозным размахом, однако мировой локдаун поставил под вопрос сам факт проведения фестиваля в этом году. В результате в конце мая было объявлено, что юбилейный форум все же состоится, но его продолжительность сократится на треть, уместившись в период с 1 по 30 августа, а количество мероприятий будет ровно уполовинено, как и количество театрально-концертных площадок, где развернутся события.

Особенно пострадала оперная составляющая — главная и самая востребованная у публики; да и в сознании мирового сообщества Зальцбургский фестиваль прежде всего — оперный или как минимум музыкальный. Вместо семи первоначально запланированных спектаклей будет дано только два. Правда, оба — знаковые для этого места.

Полноценная премьера, сохранившаяся из первоначальной программы юбиляра, — штраусовская «Электра», естественно, отсылающая к фигурам отцов-основателей Зальцбурга — Штраусу, Гофмансталю и Рейнхардту, в постановке Кшиштофа Варликовского, где будут заняты литовские дивы Аушрине Стундите и Асмик Григорян. Вторая премьера — моцартовская, но компромиссная: вместо планировавшихся полноценных «Дон-Жуана» и «Волшебной флейты» решено дать облегченную версию «Так поступают все» в инсценировке Кристофа Лоя. В ней будет занят и наш соотечественник — тенор Богдан Волков, который поделился с «Культурой» своими мыслями о предстоящем участии в фестивале:

«Изначально я должен был дебютировать на фестивале в спектакле «Борис Годунов» (в партии Юродивого), но после изменения программы меня пригласили спеть Феррандо в «Так поступают все». Я пел партию Феррандо в Глайндборне и Большом театре. Это одна из самых требовательных моцартовских партий. Но это моя первая новая постановка этой оперы, поэтому я открываю роль для себя заново.

Кристоф Лой любит минимализм, это часть его режиссерской эстетики. Облегченной может показаться только сценография, но никак не концепция или подход к репетиционному процессу. В нашем спектакле акцент смещается на психологию персонажей, на их взаимоотношения. Обычно репетиционный период длится шесть недель. В нашем случае он займет чуть меньше пяти. Но в спектакле будут купюры, чтобы мы смогли сыграть его без антракта, поэтому отведенного времени вполне достаточно».

Если обратиться к истории, то музыкальные фестивали в Зальцбурге начали проводить не во взятом организаторами точкой отсчета 1920 году, а почти на полвека раньше. В 1877-м дирижер Ханс Рихтер предложил дать «австрийский ответ» открывшемуся за год до того Байройту, учредив в городе Моцарта монографический фестиваль, посвященный австрийскому гению. Однако фестиваль не стал в тот период столь же масштабным явлением, каким получился в Германии Байройт. Предприятию не хватало не только живого гения-катализатора, каким в Байройте был сам Вагнер, но и эстетической оправданности: в эпоху позднего романтизма барочно-классицистская фигура Моцарта уже не так сильно воодушевляла.

После крушения Австро-Венгрии возрождением фестиваля, точнее, созданием его заново, занялся гениальный режиссер Макс Рейнхардт. Вместе с драматургом Гуго фон Гофмансталем он видел фестиваль прежде всего как театральный, с упором на драматический театр, где бы обрел новые черты дух германского единства, лишенный имперских замашек и сосредоточившийся на своей австро-немецкой идентичности. Благородная идея была обречена на провал с самого начала: поверженный германский гений требовал реванша, а не местечковой умиротворенности, и идеям фашизирующегося германского мира в большей степени соответствовал грезивший о тевтонском величии Байройт, нежели скромный рефлексирующий интроверт Зальцбург. Режиссерские эксперименты и скромная музыкальная компонента фестиваля сделали межвоенный Зальцбург местом эстетским и маргинальным.

Настоящее рождение Зальцбурга, таким, каким мы его знаем, произошло после Второй мировой войны, когда музыка пришла сюда полноценной хозяйкой. Драматический театр не был изгнан, а тема австро-немецкого искусства по-прежнему занимала почетное место, однако акцент явно сместился. Гениальные дирижеры Вильгельм Фуртвенглер, Карл Бём и в особенности Герберт фон Караян, руководивший фестивалем более тридцати лет, вдохнули в него подлинную жизнь: музыка стала главным искусством, а фигура дирижера — непререкаемой. При Караяне было достигнуто невероятное музыкальное качество фестивального продукта — за счет таланта и организаторских способностей самого маэстро, который собирал на своих постановках самые звездные исполнительские составы на планете. Именно при Караяне слава Зальцбургского фестиваля стала мировой, а город — Меккой меломанов.

Пришедший после него Жерар Мортье попытался вернуть фестиваль к идеям Рейнхардта: от музыкальной составляющей он отказываться не собирался, но сместил акценты в сторону театра и фигуры режиссера. Музыкальное качество стало снижаться, а Зальцбург все больше приобретал скандальную славу экспериментальной площадки. Наследники Мортье, включая нынешнего интенданта Маркуса Хинтерхойзера, продолжают метаться между необходимостью обеспечивать музыкальное качество, желанием оставаться лидером театральных новаций и стремлением заработать, приглашая самых громких и высокооплачиваемых звезд.

Меры безопасности, которые вменены нынешнему Зальцбургскому фестивалю новыми санитарно-эпидемиологическими реалиями, жестки: обязательные маски и перчатки для публики, рассаженной в зале шахматно, никаких антрактов и буфетов, дабы не создавать дополнительных возможностей для контактов, измерение температуры на входе, социальная дистанция. Артисты будут работать без масок, однако многие службы — с оными. Все занятые в фестивальном процессе будут постоянно находиться под пристальным контролем у медицинских служб. Купившим билеты заранее вместо отмененных мероприятий будут предложены варианты посещения тех или иных спектаклей и концертов, а в свободную продажу на днях поступило то, что осталось — очевидно, что совсем немного.

Однако это все же лучше, чем ничего: стартовавший в 1920 году после эпидемии испанки и страшной мировой бойни, самим фактом своего учреждения Зальцбургский фестиваль нес колоссальный гуманистический, возрожденческий посыл. Нынешний юбиляр, проводимый несмотря на экономический и гуманитарный кризис и вопреки пандемии, в этом смысле прекрасно рифмуется со своими истоками.