Режиссер Борис Павлович: «Спектакли в онлайне — меньшее из зол»

Денис СУТЫКА

29.04.2020



Союз театральных деятелей России в партнерстве с фондом «Alma Mater» и при поддержке фестиваля «Точка доступа» запустили новый проект в условиях карантина — театр по телефону «Алло».

«Культура» поговорила с режиссером проекта Борисом Павловичем о новом театральном формате, последствиях онлайн активностей для театров и попытках найти плюсы в карантине. Спойлер — их нет.

— Алло!

— Алло!

— Ну вот мы и произнесли кодовое слово, и, можно сказать, внутри нашего спектакля-интервью. А что ждет зрителя дальше в вашем проекте?

— Драматург Элина Петрова специально для этого спектакля сочинила пьесу на двух персонажей — зрителя и девушки, которая случайно ошибается номером и попадает к незнакомому человеку. Они вдвоем читают по ролям пьесу, которую слушатель получает за десять минут до начала по электронной почте. Конечно, тут возможны любые импровизации, и никогда не знаешь, куда может завести этот разговор.

— Сегодня можно посмотреть лучшие спектакли со всего мира в интернете бесплатно. Готов ли зритель, а в вашем случае — слушатель платить, пусть и не большую, сумму за театр по телефону?

— Есть принципиальная разница между тем, чтобы посмотреть спектакль в онлайне, и вживую пообщаться с актером. Почти то же самое, что просто посмотреть на еду в каталоге или заказать на дом. Думаю, 500 рублей — это низкая цена за такой вот личный спектакль для одного зрителя. Продолжительность разговора зависит от процесса и составляет от 50 минут до полутора часов. То есть это такой полноценный спектакль. Очень важно, что мы позиционируем его не только на Санкт-Петербург и Москву, а на всю Россию. Судя по электронным адресам, среди зрителей — жители Сибири, Удмуртии и даже из стран СНГ. Для них 500 рублей — уже недешево.

— Знаете, чем-то этот проект напоминает горячую линию психологический помощи для людей, сидящих в заточении.

— Думаю, здесь нет смысла заранее проговаривать такие вещи, хотя бы потому, что у вас есть возможность присоединиться к проекту и самому сделать выводы. Все-таки это спектакль, у него есть разный спектр воздействия. Аристотель использовал вполне медицинский термин «катарсис» для описания драматического эффекта. То есть очищение в результате некоторых действий. Если для кого-то от данного проекта будет некий терапевтический эффект, то и слава Богу. В принципе, это не было самоцелью. Целью является художественный опыт человеческого переживания. Хотя по большому счету отделить одно от другого достаточно сложно.

— Проект стартовал больше недели назад, и, наверное, у артистов уже накопился опыт общения с людьми по телефону? Возникали яркие курьезы из серии, когда игра в театр превращалась в откровения на том конце провода, о непростой судьбе на самоизоляции или попытке знакомства с актрисами?

— Важный момент, что с вами ведет диалог не актриса, а ее персонаж. Собственно, как и в театре, зритель может, что называется, вылезти на сцену и начать что-то говорить актерам. Но тогда нарушатся правила игры, и такого зрителя администратор выведет из зала. Здесь никаких администраторов нет, все тет-а-тет. Я не помню случая, чтобы зритель не понимал, что он общается в первую очередь с художественным персонажем в заданных предлагаемых обстоятельствах. Конечно, есть более добродушные люди, есть те, кто пытается троллить, но это не касается лично актрис, скорее, их героинь.

— В нынешних обстоятельствах подобные проекты для деятелей театра — шаг отчаяния?

— Отчаяние  не единственная реакция на сложившиеся обстоятельства. Да, конечно же, форма спектакля продиктована условиями, в которых мы оказались. Безусловно, если бы могли продолжать делать то, что ежедневно делали в своих коллективах, то такая история бы не случилась, хотя бы потому, что она очень энергозатратна. С другой стороны, все участники проекта — драматург, я, актеры — говорят, что это очень важный человеческий и профессиональный опыт. Реагируя на спонтанные обстоятельства, ты открываешь что-то, являющееся важным опытом, и ты благодарен обстоятельствам, что они тебя вывели на этот опыт. 

— Сегодня театры предлагают огромнейший выбор дистанционных проектов — онлайн-трансляции спектаклей, архивные записи, видеодискуссии и интервью, мастер-классы... По вашим ощущения, как эта интернет-активность отразится в дальнейшем на театре?

— Тут же не онлайн-активность отразится на театрах, а новая социально-экономическая и политическая реальность. Не надо, что называется, перекладывать с больной головы на здоровую. Театры в онлайне — меньшее из зол. Большее — многомесячные простои, отсутствие материальной компенсации и так далее. Мы должны понимать, что именно это разрушительно для театра, а не трансляции спектаклей. В принципе, вся эта ситуация резко изменит возможность платежеспособности населения, а значит, когда все резко откроют свои залы для показа, то высока вероятность увидеть их почти пустыми. На самом деле тут целый букет проблем, и нужно отделить эстетические вопросы от социальных.

Какие-то вещи по природе своей могут быть только в офлайне. Например, это показал коллапс дистанционного обучения в школах. Математика, возможно, даже лучше существовала бы в формате дистанционного обучения. А есть физкультура, которой в принципе невозможно полноценно заниматься в комнате. То же самое касается и театра. Сегодня европейские театры выкладывают очень хорошо снятые версии своих спектаклей, архивация у них безупречна. У нас же, как выяснилось, мало какие театры, кроме федеральных, могут себе позволить качественную съемку. То есть архивация — важная задача, и она не решена. 

Что касается поиска новых форматов, он происходит. Например, в спонтанной программе фестиваля «Точка доступа» есть много интересного, что предлагают молодые режиссеры в новых условиях. Так что говорить о том, что нет новых идей, тоже нельзя.

— То есть в этой истории и свои скромные плюсы?

— Нет плюсов. В этой ситуации только минусы. Все те люди, которые сейчас делают под эгидой «Точки доступа» интересные вещи, создавали их и раньше без какого бы то ни было внешнего давления. Я категорически против той концепции, что художнику должно быть плохо для того, чтобы он сделал что-то хорошо. Это абсолютная профанация идей искусства. Пушкин хорошо писал и в плохих условиях, и в хороших. Говорить о том, что вот там Болдинская осень родилась благодаря карантину, это передергивание. Болдинская осень родилась не благодаря карантину, а благодаря Пушкину. Многие люди в подобной ситуации ничего не создали. Поэтому говорить о том, что если бы не эта ситуация, то не было бы новых форматов и идей, неверно. Было бы много всего хорошего, но другого. У меня на старте было несколько проектов, которые по понятным причинам не получилось сделать, но получилось сделать «Алло». Это говорит лишь о том, что если человек хочет заниматься театром, то будет это делать в любых условиях. Конечно, хорошо бы, чтобы эти условия были более пригодными.

Фото на анонсах: www.anturagstudio.ru и www.twitter.com