Елена ФЕДОРЕНКО

26.07.2017

Мировой премьерой спектакля «Старик и море» по повести Эрнеста Хемингуэя завершился XIII Международный театральный фестиваль имени А.П. Чехова, отметивший четвертьвековой юбилей. Летняя программа собрала немало мастеров — Москва увидела лучшие постановки мира.

«Старик и море» объединил трех художников — режиссера Анатолия Васильева, композитора Владимира Мартынова, актрису Аллу Демидову. Он посвящен 100-летию со дня рождения Юрия Любимова, с которым у каждого из авторского коллектива складывались свои отношения. Мартынов сочинял удивительную, почти сакральную музыку для любимовских спектаклей. Демидова — актриса-аристократка — отдала Таганке более трех блистательных творческих десятилетий. Васильев оказался в театре в начале 1980-х, когда тот собрал вокруг себя молодых режиссеров. Райхельгауз, Вилькин, Кучер, Погребничко, Арцибашев — работы хватало всем. В репертуар Малой сцены быстро вошли васильевские постановки: первый вариант «Вассы Железновой» и «Серсо», театралы со стажем помнят их невымышленный успех. 

Один из героев другой знаменитой работы Васильева, «Взрослая дочь молодого человека», вышедшей ранее и на иной сцене, признавался, что ничего лучше Хемингуэя не читал. Хэм был кумиром советской интеллигенции. Острый взгляд смелых глаз, борода с ранней сединой. Участник военных действий, борец за свободу, любитель женщин. Жесткая проза, мужественные герои. Они увлекали и звали на подвиги. Премьера прошла на сцене Театра имени Вахтангова, где начинал Любимов как актер и где после трагического разрыва с Таганкой сочинил свой последний драматический спектакль «Бесы». Поставил его как «концертное исполнение романа» — с уважением к слову, длинными «цитатами», подаваемыми размеренно и спокойно. Ту же интонацию подхватили в «Старике и море».

Сюжет повести можно пересказать двумя предложениями. Кубинскому рыбаку удается поймать огромного марлина — такая добыча не выпадала за все 85 лет его жизни. В «корриде» с гигантской рыбиной победил человек, но стая акул вынудила его на отчаянную схватку и оставила от трофея одни кости. Ясно, что речь не о конкретном бытовом случае. В притче показана настоящая жизнь, где сильные люди идут в сражение, отстаивают свое дело, принимают вызовы судьбы, не пасуют перед опасностями, знают цену человеческому достоинству и смиренному послушанию. Рассказ о верной дружбе, что связала старика с мальчиком, о божественной красоте родной земли, далеких звезд, величественного океана, чистого воздуха, пения птиц. О том, что удача — гостья редкая и непостоянная. В общем, философская история, казалось бы, совсем не подходит для сцены. А потому режиссер предостерегает: не воспринимайте увиденное как обычную постановку. Это — поклон, приношение учителю. Откровенная читка с элементами перформанса. Предостерегая, лукавит. Получился моноспектакль. 

На подмостках — за столом Алла Демидова в широких черных брюках, пиджаке и мужских ботинках. В руках актрисы — напечатанная на стандартных листах А4 повесть. Вокруг — голубое пространство: морские волны слились с небесными далями. Иногда она слегка меняет позу, взмахивает руками, обозначая ласточку или черепаху, и читает, читает рукопись, то наизусть, то заглядывая в текст. Не перевоплощается и не играет роли. Только голос густеет, когда говорит старик, расцвечивается звонкими и чуть капризными интонациями, когда отвечает мальчик. Весь основной «повествовательный» массив произносит просто и глубоко — как будто перед ней Писание: «Господи, помоги мне выдержать! Я прочту сто раз «Отче наш» и сто раз «Богородицу». Только не сейчас. Сейчас не могу... у старика перед глазами прыгали черные пятна, соленый пот заливал и жег глаза, жег рану над глазом и другую рану — на лбу... Старика одолела слабость и дурнота; он почти ничего не видел». Актриса произносит слова с такой внутренней силой, что цепенеешь и вжимаешься в кресло, переживая многодневную честную схватку двух благородных бойцов: изможденного усилиями старика и исполинской рыбы с фиолетовыми полосами на спине. 

В «Добром человеке из Сезуана» Любимова звучала такая фраза: «Раз летчик не летает, значит, он — мертвый летчик». Старик Васильева и Демидовой хочет быть живым рыбаком. Он верит, что давно покинувшее его везение вернется. Пускай родители мальчика запретили сыну ходить в море с неудачником, он — прорвется. И доказать это нужно прежде всего самому себе. Лирический театр одного актера — сценическая модель первой половины спектакля. Действительно, похоже на читку (и временами от нее устаешь) или открытую репетицию. Такой формат Любимов уважал: актеры — на сцене, а в зрительный зал может заглянуть любой, кто оказался в театре, если ему интересно.

Когда победа одержана и старик признается: «Я старый человек, и я очень устал, но я все-таки убил эту рыбу, которая мне дороже брата», а затем привязывает марлина к корме и к сиденью, «будто он прицепил лодку к борту большого корабля», то спектакль резко меняет курс. Апофеоз минимализма сменяется театральным космосом. Яркими лучами вспыхивают ряды расположенных вдоль рампы софитов, цитирующих знаменитый таганковский световой занавес, придуманный Давидом Боровским и Юрием Любимовым. Замирает актриса с гарпуном в руках. Волосы ее напоминают шлем с открытым забралом, лицо застывает, как маска. На запах крови к лодке подплывает стая акул. Рассказ о яростной неравной борьбе старика и хищников звучит в записи. Грозно, отрывисто, паузы делают его лапидарным и ранящим, как удары ножа. Образ происходящего поддерживает трагически неистовая музыка Мартынова. Сцена вздымается острыми акульими плавниками и искрит брызгами. Все выражают звуки: и нервные атаки, и смертельную усталость, и всплески воды, и чьи-то далекие голоса...

В спектакле есть непостижимо прекрасные фрагменты. Из оркестровой ямы поднимается металлический каркас, обтянутый белым полотнищем, — сказочную рыбу «вытягивает» подъемный механизм, которым управляет рабочий сцены. Или, когда старику снятся львы, то большущая игрушка, звеня бубенчиками, кокетливо сгибает лапы в кедах, забавно вытягивает шею, всматриваясь в зрительный зал, и медленно, в каком-то ритуальном танце проходит из кулисы в кулису. Рифмуются смыслы: в упрямом и смелом старике Хемингуэй видел себя, а не абстрактного персонажа. Умный спектакль шире одной судьбы, он навевает мысли о том, как достойно пройти по дороге жизни и сохранить до последних границ созданный художественный мир. Когда-нибудь другой мальчик превратится в старика и возьмет к себе в лодку юного помощника. Возможно, оба станут участниками Международного турнира по ловле марлинов имени Эрнеста Хемингуэя, который проходит на Кубе и сегодня. Или создадут новый театр, и тот овладеет умами поколения, как случилось в середине прошлого столетия с любимовской Таганкой. 

Следующие показы «Старика и моря» состоятся 30 сентября (в день рождения Юрия Любимова) и 1 октября, в сопровождении ансамбля Opus Posth Татьяны Гринденко.

Фото на анонсе: Павел Антонов