Елена ФЕДОРЕНКО

25.05.2016

Премьера кровавой трагедии состоялась в МХТ на Камергерском.

У пьесы Уильяма Шекспира «Макбет» репутация недобрая. Пошло все с того, что после одной из постановок внезапно скончался юный актер. Суеверия, заставляющие англичан не произносить это слово, а называть пьесу «шотландской трагедией», не беспочвенны: скажешь не так и накличешь беду. То на сцене лилась настоящая кровь, то во время представления начиналась буря, то падали декорации, а то — случались сердечные приступы и травмы. МХТ имени Чехова предрассудки отбросил и принял предложение польского авангардиста Яна Кляты поставить ночную трагедию Великого барда, — так герои «Макбета» впервые за всю историю вышли на легендарную сцену. Режиссер, как теперь водится, приехал не один, а с соавторами: художником Юстыной Лаговской, хореографом Доминикой Кнапик, композитором Робертом Перниковским. 

На родине спектакли Яна Кляты называют «возмущающими спокойствие». Две первые сцены и правда показались многообещающими — по-театральному красивыми и емкими по смыслам. Три хорошенькие девушки с длинными светлыми косами, все — в голубых легких платьицах, дурачатся на поле, усыпанном надувными зелеными шариками: «то — пузыри, которые рождает земля, как и вода». Да-да, это ведьмы (Светлана Колпакова, Софья Райзман, Мария Карпова), чьи предсказания разрушили мир главного героя и залили землю кровью. 

Идиллическая картинка меняется резко. Изогнутся в пляске тонкими торсами новобранцы (студенты Театральной школы Олега Табакова) — будущее бойни. Мальчишки превратятся в героев и предателей, отчаянных борцов и пушечное мясо. На констатации того, насколько милыми могут быть женские образы, воплощающие зло, и как ужасны войны, в коих без разбора уничтожаются хрупкие жизни людей, метафорический язык режиссера исчерпывается. Все дальнейшие сценические приемы родятся из шоу, китча, триллера и балагана. Отовсюду понемногу. 

Зрители подвергаются мощным шумовым и световым атакам. Ушные перепонки трещат от децибелов музыки, выстрелов и взрывов петард, софиты ослепляют. В потоке плясок, стоек на голове, разнообразных кульбитов и пения о шекспировском тексте впору забыть. Одну из самых коротких пьес драматурга не переиначили, но сильно поджали. Сокращениям попытались найти визуальный эквивалент, но он оказался беднее авторского текста. А многое и вовсе осталось непонятным. Например, почему леди Макбет потеряла рассудок или почему столь нелепым вышел положительный Малькольм. Огромный по фактуре герой Александра Семчева удерживает килт на необъятных бедрах, на ногах у него — детские гольфы с помпончиками. Такому точно не крикнуть «Скорей в седло!».

Под колосниками летает беспилотник — посланец иных миров, а происходящее «внизу» фиксируют кинокамеры, фрагменты транслируются на экран, вписанный в форму глаза. Так «соединяются» будущее и настоящее. За прошлое «отвечают» вещие сестры: ведьмы меняют одеяния и нравы, соблазняют пикантными танцами, беременными фигурами, намалеванными черными бровями. 

В предпремьерных интервью режиссер напоминал, что пьеса написана после Порохового заговора 1605 года, угрожавшего английской монархии. Эту потерпевшую крах попытку государственного переворота с хитросплетениями преступных интриг и жестоких убийств Клята срифмовал с покрывшим мир современным террористическим мороком. Воины в камуфляже, представители служб безопасности, агрессивное поведение молодежи — наглядными приметами, и слишком в лоб, выводится диагноз человеческому сообществу нашего времени. Своим «Макбетом» Клята выстраивает «социальный мост» через четыре столетия. 

Спектакль поставлен так, словно режиссер получил последнюю возможность высказаться, отчего напичкал действие спецэффектами и не удержал — все рассыпается. Как сбитому с толку зрителю понять, почему звучит именно «Скайфолл», зачем леди Макбет изображает мужчина, а Дункана — женщина? Гомосексуальных мотивов искать, впрочем, не стоит. Роза Хайруллина — король, эдакий «мальчик-старичок», маленький и беленький в стихии насилия и жестоких игр. Игорь Хрипунов играет леди Макбет, конечно, не потому, что в шекспировском театре женские роли вели мужчины. Просто дьявольское зло — бесполо, к тому же женская душа давно умерла в этой даме. Заявляя, но не развивая темы и образы, постановка неизбежно превращается в набор формальных приемов, причем — не новых. Вот и смена полов, увы, воспринимается поверхностным эпатажем. Зрители откликаются достаточно эмоционально, но есть и такие, кто покидает зал посреди действия (2 часа без антракта), устав разгадывать ребусы. 

Хотя в режиссерской суете спектакля нельзя не выделить титульного героя —  умного, живого и многомерного. Стоит увидеть виртуозную и убедительную трансформацию Макбета в исполнении Алексея Кравченко, устраивающего своему персонажу трансфер по маршруту разрушения личности. Ведьмы — нашептали, жена — подтолкнула. Сначала — могучий воин-профессионал, что чувствует себя на поле битвы в родной стихии, потом — признание собственного избранничества, позволяющего предавать друзей, убивать покровителей и захлебываться в крови. А дальше — темный финал с опрокинутой судьбой. Актер показывает талантливого человека, поглощенного злом. Строит роль, концентрируя эмоции не только на пороках, но и на той силе, что дана герою от природы. Легко представить, как Кравченко мог бы сыграть Макбета без внешних наворотов: дредлоков, разрисованного лица, сковывающего мимику, и музыкально-пластических аттракционов. Тут и Шекспир бы поверил.