Елена ФЕДОРЕНКО

25.11.2015

Московский академический театр имени Евгения Вахтангова поставил кассовую трагикомедию, обреченную на зрительский успех.

Пьеса современного американского драматурга Айвона Менчелла называется «Кладбищенский клуб», но отечественный театр, приняв текст в крепкие репертуарные объятия, все время норовит ее переименовать. Превращает то в «Осенний чарльстон» или «С тобой и без тебя», то в «Девичник Club», теперь — в «Девичник над вечным покоем». Пьеса — качества сомнительного, с душко́м. Рассчитана на тех, кому по нраву плоские шутки и двусмысленные остроты, пускай и с длинной седой бородой. «Ну и что — бегает за юбками? Собаки тоже бегают за машинами, но их за руль никто не пускает»: зал заходится. «Ты боишься, если мы опоздаем на кладбище, покойники убегут?» — хохот. «Когда я подстригаю куст на твоей могиле, вспоминаю, как стригла тебя» — особый успех. Из перлов, менее ценных, зато узнаваемых: «слаба на передок», «разливать по булькам», «меня будет пучить». Самое неприятное во всей этой затее, что автор призывает смеяться над людьми, попавшими в положение незавидное. Три вдовы постбальзаковского возраста раз в месяц посещают кладбище, могилы их мужей — рядом. Чуть поодаль упокоена жена мясника, — с ним и встречаются подружки. Женский клуб под угрозой — одна из дам увлекается незнакомцем, две другие пытаются помешать их роману. План, конечно же, терпит крах. 

Зачем, дабы разыграть весь этот нехитрый сюжет, призвали постановочную команду из Литвы во главе с тонким литовским артистом и режиссером, руководителем Вильнюсского молодежного театра Альгирдасом Латенасом, — не ясно. Сам он утверждает, что его привлекли образы «женщин, которые, пережив горе, находят силы начать полноценную, полнокровную жизнь». Не верю.

И все-таки одно достоинство у пьесы есть — автор обеспечивает ролями трех актрис среднего поколения. В Вахтанговском, таким образом, складывается бенефис Юлии Рутберг (Ида), Марины Есипенко (Люсиль) и Ольги Чиповской (Дорис). Характер каждой прочерчен одной краской и сводится к шаржированной маске. Фабула настолько банальна, что финал считывается  минут через пятнадцать после начала. Эксцентричная Люсиль — модница, чья особая гордость — леопардовой окраски шуба, парики, сумочки и прочие дамские атрибуты. Особа легкомысленная, бурная, любит поговорить о новом кавалере, который ей якобы встретился и не дает покоя своими вожделениями. Тут ясно: несчастная в браке, в обществе подруг она реализует собственные фантазии, потом именно ей дается монолог, сдобренный беспроигрышными сантиментами о нерожденном ребенке и муже, постоянно ей изменявшем. Ида — существо тихое. Немного старомодная и по характеру, и по одежде, одинокая и смиренная. Кому, как не ей, определить в ухажеры единственного мужчину, включенного драматургом в состав действующих лиц пьесы? Она достойна счастья. А вот разумная Дорис — верная вдова, рассудительная мать и чадолюбивая бабушка — «под занавес» упокоится рядом с мужем. Довести до логического финала мысль о том, что прошлое надо отпускать, а жить в любом случае прекраснее, чем лежать на погосте (даже с любимым), — все равно, что вывести детским почерком по разлинованному листу незамысловатую мораль.

Спектакль летит от репризы к репризе. Играются они по большей части наотмашь, карикатурно, по принципу «кто во что горазд». Будто у популярных и мастеровитых актрис нет единого вахтанговского бэкграунда, но есть объединяющая цель — ублажить публику. Это им удается вполне, и реакция зрителей им приятна. В финале, по замыслу режиссера, веселье должно зашкалить — и охмелевшие от вина вдовы пускаются в пляс. Музыку заглушают рукоплескания. Жаль, потому что мелодии Фаустаса Латенаса — замечательные, летящие, немного космические. 

Во время трехчасового «Девичника» критического наблюдателя не оставляет вопрос: можно ли эту развесистую клюкву из банальных реприз и скетчей с подкладкой из верных и хорошо известных истин сервировать достойно? Как наделить плоскую шутку печалью, а печаль — юмором? Тут надобно искусство высоких комедиантов, а не фиглярство «Кривого зеркала». Но хорошие актрисы, озабоченные штрихами и деталями на полях своих ролей, обходных троп не ищут. При этом преуспевает в нюансах лишь Юлия Рутберг — ее героиня в нелепом ощипанном седом паричке лукаво картавит, складывает ладошку утиным клювом в знак прощания, меняет походку и пластику, как клоун на детском утреннике.

Две недели назад в Театре Вахтангова произошло событие чрезвычайное. За несколько дней до объявленной премьеры спектакля «Подросток» по роману Достоевского, показ отменили без объяснения причин. В кулуарах поговаривают, что продукт показался скучноватым, подробным, устаревшим. Вполне возможно. Но неужели нестрогая развлекуха от Менчелла более современна? Впрочем, спору нет, «Девичник» способен прокормить. С ним легко организовать тур по провинции и можно быть уверенным, что наша добрая публика примет содеянное благосклонно.