17.06.2025

Кто побывал на первом Пушкинском празднике? О чем говорилось в статье Сталина «Марксизм и вопросы языкознания»? Как проходил исторический Парад Победы? На эти вопросы отвечает журнал «Свой».

145 лет назад, 17 июня 1880 года (н. ст.), в Москве начался первый Пушкинский праздник, продолжавшийся четыре дня.

Именно тогда открылся знаменитый памятник Опекушина на Тверском бульваре. В те дни Достоевский прочел свою знаменитую речь, объяснив соотечественникам смыслы литературного существования таких персонажей, как Алеко и Земфира, Онегин и Татьяна, Скупой рыцарь и Дон-Жуан...

О главном предназначении России и миссии своего великого предшественника Федор Михайлович в заключение речи сказал: «Я говорю... о братстве людей и о том, что ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено, вижу следы сего в нашей истории, в наших даровитых людях, в художественном гении Пушкина. Пусть наша земля нищая, но эту нищую землю «в рабском виде исходил благословляя» Христос. Почему же нам не вместить последнего слова Его? Да и сам Он не в яслях ли родился? Повторяю: по крайней мере, мы уже можем указать на Пушкина, на всемирность и всечеловечность его гения... Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем».

Кроме Достоевского, которому оставалось жить немногим более полугода, Пушкинский праздник из нашей творческой интеллигенции посетили Иван Тургенев, Александр Островский, Иван Аксаков, критики Николай Страхов и Павел Анненков, историк Василий Ключевский, композитор Николай Рубинштейн, а также некоторые другие известные личности.

75 лет назад, 20 июня 1950 года, в «Правде» была опубликована статья Сталина «Марксизм и вопросы языкознания».

Многие соотечественники об этой работе «отца народов» знают благодаря четверостишию Юза Алешковского: «Товарищ Сталин, вы большой ученый, / В языкознанье знаете вы толк, / А я простой советский заключенный, / И мне товарищ — серый брянский волк».

Несмотря на сквозящий между строк сарказм автора стихов, вышеуказанная статья генсека имела немалое значение для нашей национальной культуры. Проблема была в том, что последователи языковеда-самоучки Николая Марра и до войны, и в послевоенные годы стремились доказать всем, что национальный язык представляет собой не более чем «надстройку», а «базисом», основой всего и вся являются социально-экономические отношения, то есть родная речь якобы должна неминуемо и кардинально изменяться со сменой общественного строя (дескать, при капитализме — одна, при социализме — другая, ну а в коммунистическом обществе заговорят на таком языке, который нам и не снился). Взявшийся опровергнуть эту марровскую «теорию» Сталин утверждал: «Язык... коренным образом отличается от надстройки. Взять, например, русское общество и русский язык. На протяжении последних 30 лет в России был ликвидирован старый, капиталистический базис и построен новый, социалистический базис. Соответственно с этим была ликвидирована надстройка над капиталистическим базисом и создана новая надстройка, соответствующая социалистическому базису. Были, следовательно, заменены старые политические, правовые и иные учреждения новыми, социалистическими. Но, несмотря на это, русский язык остался в основном таким же, каким он был до Октябрьского переворота.

Что изменилось за этот период в русском языке? Изменился в известной мере словарный состав русского языка, изменился в том смысле, что пополнился значительным количеством новых слов и выражений, возникших в связи с возникновением нового, социалистического производства, появлением нового государства, новой, социалистической культуры, новой общественности, морали, наконец, в связи с ростом техники и науки; изменился смысл ряда слов и выражений, получивших новое смысловое значение; выпало из словаря некоторое количество устаревших слов. Что же касается основного словарного фонда и грамматического строя русского языка... то они после ликвидации капиталистического базиса не только не были ликвидированы и заменены новым основным словарным фондом и новым грамматическим строем языка, а, наоборот, сохранились в целости и остались без каких-либо серьезных изменений... Язык порожден не тем или иным базисом, старым или новым базисом внутри данного общества, а всем ходом истории общества и истории базисов в течение веков. Он создан не одним каким-нибудь классом, а всем обществом, всеми классами общества, усилиями сотен поколений. Он создан для удовлетворения нужд не одного какого-либо класса, а всего общества, всех классов общества. Именно поэтому он создан как единый для общества и общий для всех членов общества общенародный язык. Ввиду этого служебная роль языка как средства общения людей состоит не в том, чтобы обслуживать один класс в ущерб другим классам, а в том, чтобы одинаково обслуживать все общество, все классы общества».

Другими словами, какие бы метаморфозы в общественной жизни страны ни происходили, мы обязаны хранить основы нашего «великого и могучего, правдивого и свободного», завещанного нам Пушкиным языка.

Далее генсек вольно или невольно коснулся проблемы, которая сегодня на территории бывшего СССР приобрела небывалое значение:

«Говорят, что многочисленные факты скрещивания языков, имевшие место в истории, дают основание предполагать, что при скрещивании происходит образование нового языка путем взрыва, путем внезапного перехода от старого качества к новому качеству. Это совершенно неверно...

На самом деле при скрещивании один из языков обычно выходит победителем, сохраняет свой грамматический строй, сохраняет свой основной словарный фонд и продолжает развиваться по внутренним законам своего развития, а другой язык теряет постепенно свое качество и постепенно отмирает... Так было, например, с русским языком, с которым скрещивались в ходе исторического развития языки ряда других народов и который выходил всегда победителем».

Тут Сталин очень точно подметил фатальную для националистов бывших советских республик закономерность: покуда на территории «независимых стран», и прежде всего на Украине, миллионы людей по доброй воле говорят на русском, никакие «мовы» конкурировать с ним не могут. Они «постепенно теряют свои качества и постепенно отмирают».

80 лет назад, 24 июня 1945 года, в Москве состоялся один из двух главных парадов XX столетия.

В историческом шествии участвовали 24 маршала, 249 генералов, 2536 офицеров, 31 116 рядовых и сержантов, зрителям показали 1850 единиц боевой техники. По умытой дождем брусчатке шли, печатая шаг, еще недавно бившиеся с лютым врагом батальоны, гордо алели полковые стяги, отсвечивали холодным блеском штыки. Ритмично цокали по легендарной брусчатке копыта породистых скакунов, мерно стучали колеса бронемашин, негромким лязгом дополняли эту стройную мини-симфонию гусеницы танков.

Лица солдат и офицеров были преисполнены торжествующей гордости: по Красной площади шагали те, кто форсировал Днепр и Одер, штурмовал кавказские перевалы, возвращал свободу Киеву и Минску, освобождал Севастополь, Одессу, Донбасс, сражался на улицах Будапешта, Кёнигсберга, Вены, Берлина...

Решение провести большой военный парад Верховный главнокомандующий приняло вскоре после Дня Победы. Директива о подготовке к шествию была направлена в войска в конце мая, а точная дата определялась временем, необходимым для пошива парадного обмундирования.

При отборе участников предпочтение отдавалось Героям Советского Союза, полным кавалерам ордена Славы, обладателям иных высоких государственных наград. Немаловажное значение имел внешний вид воинов — рост, стать. Следовало продемонстрировать всему миру, что могучего и жестокого врага победили истинные русские богатыри, которым перед маршем по главной площади страны предстояло основательно заняться строевой подготовкой. (Мероприятие продолжалось недолго, зато получилось эстетически безукоризненным, а главное — незабываемым.)

Послевоенная кинохроника запечатлела не только Парад 1945 года, но и его прелюдию — то, как подходили к Красной площади гости: гражданские, военные, представители Церкви, ветераны, молодые люди, подростки. Их лица на черно-белых кадрах светятся восторгом, ликованием: такую войну пережили, такого врага одолели!

Когда большая стрелка на часах Спасской башни указала на римскую цифру «десять», с последним ударом курантов раздалась команда «Смирно!». В центре всеобщего внимания оказались главные действующие лица, Маршалы Советского Союза, два самых прославленных военачальника Великой Отечественной Константин Рокоссовский и Георгий Жуков. Первый на вороном коне командовал парадом, другой — на белом — его принимал.

Вдоль длинной шеренги войск под звуки марша и ликующие возгласы «Ура!» помчались всадники с обнаженными клинками; достойная кисти великого художника картина стала поистине былинной.

После сигнала «Слушайте все!» военный оркестр исполнил песню «Славься» Михаила Глинки. Прозвучал государственный гимн СССР, загрохотали пушки, Красную площадь окутал пороховой дым. Но это были уже мирные залпы — в честь Великой Победы и начала новой жизни могучей, несокрушимой страны.

На кадрах кинохроники — стоящие на трибуне Мавзолея руководители Советского Союза. Сталин о чем-то переговаривается с Буденным, в эту беседу вступает Ворошилов, Молотов пребывает в задумчивости, Берия молчалив, чуть поодаль виднеется Калинин, прямо перед собой смотрит Жданов...

Некоторые из них выглядели озабоченными, возможно, вспоминали Великую Отечественную или думали о неподъемной махине проблем, которые предстояло решить: страна лежала в руинах, надо было залечивать раны, восстанавливать разрушенное...

По Красной площади должны были провезти Знамя Победы, которое водрузили над поверженным Рейхстагом Герои Советского Союза Михаил Егоров и Мелитон Кантария. Однако предполагаемый знаменосец Степан Неустроев не оправился от тяжелых ранений, а другого на замену ему назначить не рискнули...

И вот она — кульминация Парада! Под барабанный бой летят наземь фашистские знамена, штандарты, бывшие реликвии вояк Третьего рейха. Трибуны взрываются громом аплодисментов.

В слайдере — гравюра «Открытие памятника Пушкину в Москве», 1880. В анонсе — картина Михаила Хмелько «Триумф победившей Родины», 1949