Предстояние

Анна ЧУЖКОВА Тамара ЦЕРЕТЕЛИ

11.07.2014

Миновала первая неделя учебы в Летней киноакадемии-2014 Никиты Михалкова. Впереди много работы. Студенты знакомятся с мастерами — ежедневно в школу приходит новый преподаватель, и каждый именит и авторитетен. Месяц, плотно сочетающий теорию с практикой, станет для сорока студентов серьезным испытанием: надо доказать всем, и самому себе в первую очередь, чего ты стоишь в деле, перед лицом высоких профессионалов. Корреспонденты «Культуры» побывали на творческих встречах с Константином Райкиным, Сергеем Гармашем и, конечно, Никитой Михалковым. 

Мастер-класс руководителя Киноакадемии, открывавший учебную страду, собрал больше всего слушателей. Слова мэтра старательно записывали новички на первых рядах, а в дверях толпились выпускники прошлых лет. Ответы на вопросы зал встречал аплодисментами. Михалков пожелал уже третьему набору своей Академии успехов в учебе и, разумеется, в работе над короткометражными фильмами.

После мастер-класса начинающие режиссеры представили свои проекты. Теперь ребята целыми днями заняты кинопробами и репетициями. 

— Хотелось показать многогранного Чехова, — признается Георгий Солдатов. — Мне понравился рассказ «Месть», актерский, с живыми характерами. Хороший анекдот. Но как сделать второе дно, чтобы он не выглядел плоским? Решил, основную мысль позаимствую у Станиславского: «Любить искусство в себе, а не себя в искусстве».

Место действия — бедный провинциальный театр. У главной героини бенефис, в котором принимает участие комик, тщеславный и завистливый. Его костюм испорчен, поэтому актер просит у бенефициантки одолжить роскошный халат, чтобы блеснуть перед публикой. У актрисы как раз имеется подходящий — от бывшего «почти любимого почти человека», но ей жаль расстаться с дорогой вещью. И обиженный комик обдумывает коварный план мести... Георгий Солдатов обещает: в фильме непременно будут актерский драйв, чеховский юмор и даже первая в истории Киноакадемии сцена с обнаженной натурой. Режиссер хочет обыграть контраст мелочности персонажей и их излишнего самомнения — комбинировать съемки в гримерке с кадрами на большой сцене, освещенной яркими софитами. 

Другой студент — Иван Перекатов — намерен снять кино серьезное, с сентенциями из Достоевского. За десять минут экранного времени его психологический триллер перерастет в драму. На съемки вдохновил рассказ Чехова «Пари». По пьяной лавочке банкир поспорил с молодым юристом: «Проживешь пятнадцать лет взаперти — получишь все мое состояние». Короткометражка Ивана откроется сценой на излете условленного срока. Банкир, не желая терять богатство, решает убить отшельника. В сообщники он берет охранника, сторожившего юриста. Когда злодеяние совершено, преступники обнаруживают видеозапись, которую сделал затворник перед смертью. На ней юрист рассказывает, что за время добровольного заточения он прочитал много книг, «понял все про этот бренный мир» и решил отказаться от пари за час до истечения срока, потому что деньги ему больше не нужны. Здесь для режиссера начинается самое интересное — нравственная дилемма героев: заявить в полицию или нет? «Мне хочется разделить фильм на два мира. Первый — холодный, с прямыми линиями коридоров и подвалов, строгие костюмы. Второй — уютный беспорядок комнаты затворника», — рассказывает об изобразительном ряде Иван.

Выпускница Высших режиссерских курсов Александра Орехова решила снимать по мотивам рассказа «Калхас». Главным героем Александра сделала не старого актера, как у Чехова, а танцора пластического театра. На закате карьеры он устраивает бенефис, а затем широко празднует с друзьями и поклонниками. Но во время пирушки засыпает. В полном одиночестве танцор приходит в себя и понимает, что приятели не захотели возиться с пьяным, а отправились веселиться дальше. Хмельной, бродит по темным коридорам в поисках товарищей и оказывается на пустой сцене, где находит только осветителя. Но эта встреча позволяет артисту переосмыслить жизнь. Он исполняет последний танец без зрителей — ради искусства. Острые ракурсы, субъективная камера и тонкая работа со светом — короткометражка Александры обещает быть визионерской. 

Четвертый фильм будет полностью посвящен пластике. Работу хореографов курирует Егор Дружинин, на создание танца его вдохновили песни Окуджавы. 


Никита Михалков: право на паузу

Главные имена

— Наша задача — расширить представления о великой русской актерской школе. Станиславский — гений, потому что придумал систему для людей со средними способностями. Это как зайца научить играть на барабане. Михаил Чехов — вот высшая математика. Конечно, не забудем и Вахтангова. Глубочайшего знатока Питера Брука. И Шарля Дюллена, который однажды сказал, если у актера есть недостаток, он должен сделать его любимым для зрителей. 

Наш подход таков: на сцене и на съемочной площадке для актера нет ничего, что можно обойти вниманием, пропустить. Это возможно на двух постулатах: энергия и атмосфера.

Время открывать чакры

— Атмосфера — это воздух, запах, температура, свет. Вам необходимо знать, что произошло с персонажем десять минут назад, двадцать, час, вчера. И что будет с ним завтра. Можно, конечно, и не думая играть. В конце концов это сегодня вообще никого не волнует. Скажешь иному режиссеру: «Я размышляю, что было полчаса назад». Он ответит: «Офигел? Давай играй, пошел!»

Ко мне приехал Дюжев, спрашиваю: 

—  Чем занимаешься?
—  Снимаюсь.

— У кого?
—  Да маленький такой, в кепке...

Режиссер даже не остался в памяти актера. Такой сейчас кинопроцесс!

Если вы сами не испытываете неудобства от предложенных методов, когда приходится играть на скорость, просто произносить текст с листа — вам не вырваться из порочного круга. Отказывайтесь от наработанного, привычного и выгодного — открывайте новые чакры, физические и психологические возможности.

Слово и молчание

— Слово не значит ничего. Так считал Михаил Чехов. Он был на спектакле Михоэлса, не понимал ни одной реплики на иврите. А ушел весь в слезах, как и другие зрители. Потому что значение имеет не слово, а энергия, с которой оно произнесено.

Большая ошибка думать, что если ты владеешь телом, классно фехтуешь и танцуешь, то владеешь психологическим жестом. Жест рождает внутреннее состояние. Это — осмысленно. 

Пауза — термоядерная концентрация энергии. Чем концентрированнее молчание, тем больший эффект произведет первая произносимая после нее реплика. Какой бы она ни была: «Дождь идет», «Здравствуйте», «Пошел вон». Но на паузу надо иметь право. 

Точность в деталях

— Режиссер должен знать, как помочь актеру. Может, кто-то из вас видел мою картину «Без свидетелей» с Ульяновым и Купченко? Двое в одной квартире, ночь. Ни натуры, ни музыки. Как заставить зрителя смотреть? Главный герой по сценарию из милого научного работника постепенно превращается в омерзительного монстра, карьериста, шантажиста. Снимали последовательно — это удобно актеру. Но еще вот для чего: мы на сотые доли миллиметра увеличивали Ульянову зубы и меняли форму головы. Он превращался в гориллу. Но нужно было сделать так, чтобы никто не понял, откуда это ощущение берется. 

Счастье так работать, когда понимаешь — владеешь неким секретом. 

Другой пример. Пьеса «Живой труп». Там есть потрясающая фраза: «...так стыдно, так стыдно... И, только когда выпьешь, перестанет быть стыдно». Как сыграть, что герой опускается? Костюм, грим. Но что придумал Николай Гриценко? Он брал носовой платок и склеивал его лаком для бород в гримерной. А на сцене начинал с хрустом разворачивать. И зритель понимал: платок не стиран месяцев эдак шесть. Маленькая деталь, но как действует. Вот это класс! Интересно!

Но, конечно, не всегда продуманный образ приходится к месту. Я работал с Крамаровым в картине у Миклоша Янчо про белогвардейцев («Звезды и солдаты». — «Культура»). Янчо пять часов репетировал, пятнадцать минут снимал длинными потрясающими панорамами — такой почерк. Выбирал лучших актеров. Но Крамаров прошел только на роль приговоренного к расстрелу — без слов. Едем на съемки в Кострому. Савелий рассказывает: «У меня все готово. Придумал роль офигенную!» Оказывается, всю ночь его исписывали мелким почерком — грудь, плечи. То ли Библию, то ли что. 

— Представляешь, рву рубашку перед расстрелом, а офицер начинает читать...

— А ты уверен, что режиссер захочет?

— Идея ведь чумовая!

На следующий день, только Янчо командует «Мотор!» — залп. Крамаров падает.