Светлана КАЛЮТА, Сочи

27.11.2014

155 лет назад мир потрясла книга английского ученого Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Автор, напомним, увязывает в ней появление homo sapiens с его постепенной эволюцией из обезьяноподобного существа. Сторонники и противники этой версии до сих пор ломают копья. В то время как братья наши меньшие — приматы — помогают ученым в борьбе с болезнями, тем самым оказывая посильную помощь всему роду человеческому.  

Ни одно направление врачебной науки не может развиваться без экспериментов с лабораторными двойниками человека. Несмотря на это, памятник обезьяне у нас в стране всего один — на территории НИИ медицинской приматологии РАМН, в селе Веселое на окраине Сочи, у самой границы с Абхазией. В иллюминаторы побывавшей на орбите капсулы выглядывают две обезьянки. «Космическая работа» мохнатых путешественников Дремы, Ероши, Жакони, Кроши, Мультика, Лапика (названного так в честь директора института Бориса Аркадьевича Лапина), а также еще шестерых их сородичей с 1983 по 1996 год помогла ученым расшифровать сложнейшие физиологические сдвиги и функциональные изменения, происходящие в живом организме в безвоздушном пространстве. Кроме того, в подземном бункере, где смоделированы условия дальнего космоса (где исчезает защитное действие земной магнитосферы), с помощью обезьян удалось понять, какие скафандры понадобятся людям для полетов на Марс. 

— История НИИ приматологии берет начало в 1927 году. Сначала в Сухуми по распоряжению наркома здравоохранения Николая Семашко был открыт питомник, — рассказывает Олег Вышемирский, заместитель директора института. — Для того, чтобы стареющим большевистским вождям подсаживать семенники обезьян. Потом была идея создать универсального строителя коммунизма — существо-гибрид человека и обезьяны. Но и она ушла в небытие. 

Какое-то время питомник находился в ведении Института эндокринологии, затем МГУ. А когда в конце войны была образована Академия медицинских наук, в Сухуми на базе питомника возник НИИ экспериментальной патологии и терапии. В 1981 году основали его филиал в Адлере — здесь «поселились» 1500 обезьян. Сюда же в начале 90-х из-за грузино-абхазского конфликта перебралась значительная часть сотрудников во главе с академиком Борисом Лапиным — они воссоздали НИИ медицинской приматологии уже на сочинской земле. К сожалению, почти 5000 обезьян, размещенных тогда в Сухумском питомнике, лишившемся электричества, погибли от зимнего холода: вывезти их в Россию не было возможности...

Борис Лапин — настоящая легенда, он награжден всеми мыслимыми наградами. Лауреат Госпремии и премии правительства РФ, академик РАМН, профессор, член старейшей в Европе Германской академии естествоиспытателей «Леопольдина», Нью-Йоркской академии наук, Международной академии астронавтики, Международной академии наук, Международного приматологического общества и т.д. Его заслуги перед наукой отмечены государственными и отраслевыми орденами и медалями. Дело в том, что сочинский НИИ сыграл решающую роль в создании вакцин от столбняка и дифтерии, азиатской холеры, газовой гангрены, сыпного тифа, полиомиелита, вирусного энцефалита, кори, вирусного гепатита и других опасных болезней. 

Например, во всем мире считалось, что инфаркт миокарда возникает из-за атеросклеротических бляшек на стенках сосудов. А сочинский ученый Евгения Чиркович установила еще и другую причину. С помощью обезьян. Для этого павиана-вожака оградили от остального стада сеткой. Несколько дней молодые самцы соблюдали иерархию, побаивались его окриков, рыков. Но, как говорится, кот из дома — мыши в пляс, вскоре молодежь начала устанавливать свои порядки. Вожак не вынес стресса и погиб от инфаркта. 

— Вообще у обезьян то же, что и у людей, — любовь, ревность, ненависть, предательство, подхалимаж. Одни особи охотно подсаживаются на алкоголь, если предложить, другие отказываются наотрез, — объясняет Валерий Чалян, еще один заместитель директора НИИ. 

А сочинский ученый Надежда Гончарова, в свою очередь, доказала, что реакция на стресс зависит не только от возраста, но и от психотипа конкретной особи. Обезьяны с депрессивным складом характера более подвержены стрессу и переносят его последствия тяжелее, нежели мохнатые холерики да сангвиники. Обезьяны помогли ученым понять и важную позитивную роль стволовых клеток при лечении последствий инфаркта, а также при противораковой химиотерапии. «Лекарство» же от старости, называемое эпиталамин, в разработке которого участвовал НИИ приматологии, уже можно купить. «Оно, конечно, не сделает пожилого человека молодым, — улыбается Вышемирский, — но под его воздействием укрепляются кости, увеличивается мышечная масса, что очень необходимо для повышения качества жизни в преклонном возрасте. Ведь изначальные резервы человеческого организма рассчитаны на 100–120 лет». 

Академик Лапин подтверждает эту установку на личном примере. В свои 93 он, правда, оставил должность директора НИИ, но до сих пор в строю — числится научным руководителем. А когда спрашивают о достижениях, скромно отмечает: самое главное — сумел сохранить институт в сложное для страны время. Поговорить с Борисом Аркадьевичем не удалось. Он находится на плановом лечении, но вскоре, по словам сотрудников, собирается вновь «встать на крыло». Работы действительно непочатый край. Недавно в НИИ с успехом завершены испытания нескольких противораковых препаратов, которые скоро поступят в продажу. Запланированы исследования, касающиеся такого опасного заболевания, как вирусная лихорадка Эбола. Обезьяны помогают искать способы лечения многих напастей. Не будь приматологии, пришлось бы поставить крест на разработке отечественных препаратов, закупать вакцины и лекарства за границей или заказывать их разработку втридорога за рубежом, а эксперименты с приматами проводить, допустим, в Китае, Вьетнаме или Африке. Но, с другой стороны, братья наши меньшие принесли человечеству такую страшную болезнь, как вирус иммунодефицита человека. 

— ВИЧ-1 мы получили от шимпанзе, а ВИЧ-2 — от дымчатого мангобея. Мало того, в Африке у 35 видов обезьян есть свои вирусы иммунодефицита. И нет никакой гарантии, что сегодня-завтра к нам не попадет ВИЧ-3, ВИЧ-4 и так далее, — выдает секреты Олег Вышемирский. 

После этого совсем по-другому начинаешь смотреть на приматов в клетках питомника. Их здесь 4500 — целый легион, большинство не ручные, полудикие. Одни, чтобы напугать, широко открывают рот, другие издают угрожающие звуки, третьи носятся, как угорелые, а те, что посмелее, висят на сетке и протягивают черные лапки за «подарком». «Осторожно, могут втянуть вашу руку и укусить», — предупреждает Валерий Чалян. 

Впрочем, туристы — нечастые гости питомника. Очень уж далеко, разбитую дорогу переложили совсем недавно. Денег, конечно, не хватает, а огромное, раскинувшееся на 100 га, сложное хозяйство их требует — вольеры, лаборатории, кормоцех, административные корпуса, котельная, теплоцентрали. С научными кадрами легче. Этот вопрос решается за счет сотрудничества с сочинским институтом РУДН, который ведет научно-учебную деятельность на базе НИИ и сюда же поставляет  свежие силы. Но помимо ученых нужны зоотехники, ветеринары, рабочие по уходу за животными. А кто пойдет на такую зарплату? Базовые ставки рабочих, определенные государством, — 6–7 тысяч, труд грязный, опасный, тяжелый. Ставка научного сотрудника с кандидатской за плечами — 9–10 тысяч. По счастью, пришедший два года назад новый директор НИИ Сергей Орлов, профессор, хирург-онколог, оказался эффективным управляющим. При нем средняя зарплата по институту поднялась до 28 000, к концу года, по его словам, достигнет 32 000. Выход нашелся в выполнении заказов фармфирм по исследованию эффективности медицинских препаратов, вакцин. Приступили также к опытам по вживлению (пока под кожу) сердечных клапанов «свиного» происхождения и анализу реакции организма. «Это наши первые пробы, — рассказывает Сергей Орлов. — Но все тормозится недостаточностью технической базы». 

И все-таки поводы для оптимизма есть. НИИ приматологии попал в федеральную целевую программу. Предстоит расширить многие направления исследований, заняться новыми, увеличить количество обезьян в питомнике до 6500. Пока в мечтах инициатива академика Лапина по созданию Национального междисциплинарного центра клинических испытаний — она, хотя и находит поддержку в Минздраве, РАМН, правительстве, но до официального придания статуса дело пока не дошло. А подобный статус – это не только прибавка к престижу, но и деньги иного порядка.