Алексей КОЛЕНСКИЙ

25.02.2019

Преодолев десять тысяч километров по проторенному Семеном Дежнёвым маршруту, фотохудожник и путешественник Леонид Круглов развернул панорамную фреску заповедных русских земель и поделился с «Культурой» впечатлениями своей одиссеи. В прокате — ​«Великий северный путь».

культура: Как возник замысел фильма-похода?
Круглов: Во время работы над телепроектами о русских путешественниках Никитине, Булатовиче, Пржевальском, Миклухо-Маклае и Арсеньеве, представленными на Первом канале в 2014 году. По образованию я историк, всегда готовлюсь к съемкам в архивах. Но с Дежнёвым мне не везло — ​оригинальных свидетельств о его походах сохранилось мало, что неудивительно, поскольку Семен Иванович не владел грамотой и надиктовывал послания писарю. Основная часть текстов относится к позднему, сибирскому периоду биографии. Но как помор Дежнёв очутился в Тобольске? Реконструкция малоизвестного ныне пути из Архангельских земель задала нам общероссийский масштаб, а фильму — ​формат жизнеописания великого путешественника, соразмерного Колумбу и Магеллану. Биография Дежнёва созвучна эпохе становления российского государства — ​за время его странствий Московия стала крупнейшей страной мира.

культура: При каких обстоятельствах затерялись реляции первопроходца?
Круглов: Это детективная история. Оригиналы записок сгорели в пожаре в якутском остроге. При этом неясно, зачем их скрывал под спудом местный воевода, отправивший в Москву лишь копии нескольких докладных записок. Любопытно, что последние были знакомы европейским послам, описавшим походы Дежнёва в XVIII веке — ​член экспедиции Беринга историк Миллер обнаружил их в якутском архиве. Истории об открытии будущего мыса Дежнёва и дальнейшем странствии казака в Китай имеются в западных странах. У нас же сохранился подлинник последней челобитной, записанной со слов Дежнёва дьяком московского приказа. В ней он просит царя компенсировать расходы и подводит итог странствий — ​на одной страничке докладывает, как шел в Тобольск через Большой Камень (Урал), бывал на сибирских реках, открыл Анадырь, был изранен (больше десяти колотых ран), а в конце — ​кроме награды — ​присовокупил просьбу: отпустить из крепостного тягла племянника в Великом Устюге. Сам же Семен Иванович, скорее всего, был уроженцем поморского села Пинега. Оттуда мы и стартовали, слабо представляя, что ждет впереди.

культура: Путешествие растянулось на четыре года…
Круглов: Мы планировали зимой перевалить через Урал, встретить весну в Сибири, а осень — ​в Якутии, Новый год же отметить на Чукотке. Подвела сложная логистика арктических регионов и метеоусловия. Попутных самолетов, вертолетов и вездеходов мы дожидались порой месяцами, а выбраться из этих «зимовий» было не проще.

Стартовали лихо — ​за две недели вместе с Федором Конюховым преодолели 600 километров Архангельской области на собачьих упряжках. Затем на снегоходах проехали тысячу километров вдоль Северной Двины и перевалили полярный Урал. Со стадами ямальских оленеводов добрались до Обской губы и по зимникам Оби — ​через Салехард и Тюменскую область — ​дошли до Тобольска. В пути останавливались в казачьих селениях, участвовали в царской охоте с гончими и борзыми… Очень труден был переход до Якутска. Пришлось воспользоваться самолетами малой авиации и сильно задержаться на плато Путорана — ​планировали снимать две недели, а просидели месяц при штормовом ветре без малейших творческих вариантов. Наиболее экстремальным и стремительным стал спуск от Якутска на надувных катамаранах — ​серьезная экспедиция, подготовленная сотрудниками МЧС. Без них мы бы никогда не прошли Индигирскую трубу — ​километры ревущей реки, стиснутой отрогами Верхоянского хребта. В низовьях спасатели оставили нас, предупредив: «Если что, выживайте как можете, в лучшем случае придем на помощь в течение месяца!» К счастью, почти без приключений, мы дошли до села Русское устье, где Семен Иванович построил свои кочи. Там до сих пор говорят на языке Дежнёва.

культура: Схожем с церковнославянским?
Круглов: Скорее, созвучным. Это удивительный замес из старославянской речи и сленговых слов северных народов. Без переводчика ничего не разберешь. Раньше местные жители промышляли пушниной, сейчас выживают за счет рыболовства — ​зимой собирают рыбу в ледники, а летом ее забирает сухогруз. Оттуда на морских катамаранах добрались до мыса Дежнёва и Колымы и на собаках с оленеводами прошли две тысячи последних чукотских километров до Берингова пролива.

культура: Изменилось ли Ваше отношение к Арктике?
Круглов: Да, я ожидал встретить суровый, аскетичный и однообразный край. Оказалось, здесь есть места невероятной красоты и эмоциональной силы, словно собранные с разных планет. Останцы, камни и напоминающие окаменевших зверей горы образуют нерукотворные храмы под открытым небом, почитаемые кочевниками. Некоторые из них украсили нашу картину.

культура: Вы использовали постановочные кадры?
Круглов: Нет, хотя и пытались. Дирижировать северными народами невозможно — ​чтобы снять что-то стоящее, нужно кочевать вместе с ними. Кстати, чукчи редко ездят на оленьих упряжках, предпочитают собак, как и наш герой, возвращавшийся с Чукотки на собаках.

культура: Удалось ли Вам разобраться в личности Семена Дежнёва?
Круглов: Отчасти. Прежде всего — ​это великий выживальщик и предприимчивый политик. Большинство сибирских первопроходцев были алчными коммерсантами, жестко конкурировавшими в сборе ясака и захвате аманатов (представителей местной знати, которую предлагалось выкупать за дань). Они постоянно грызлись и ябедничали друг на друга воеводам и царю. Семен Иванович был иной породы — ​опытный мореход и воин, он предпочитал договариваться с малыми народами. Умел превращать врагов в союзников и проводников, нередко выручавших его команду из беды. И автохтонам Дежнёв платил той же монетой — ​просил царя не обижать инородцев, без которых оскудеет и казна, и край. Харизматичный, справедливый, не суетный, демократичный и открытый — ​Семен Иванович задал верный тон отношений с туземцами Севера.

культура: Но он не вдруг стал народным героем?
Круглов: Да. Прежде всего Дежнёв возжелал казацкой вольности и прибился к служивым людям на Ямале. Завоевал авторитет, так как был мастером на все руки. Затем сделал карьеру в Тобольском остроге, исполняя поручения воевод — ​как в сказке, одно труднее другого. Утихомирил бунт кочевников на реке Оленек, одним из первых добрался до Оймякона и, выяснив, что водится на землях, где еще не ступала нога русского человека, отправился дальше. Едва выжил, потерял спутников, достиг края земли и нашел небывалую награду — ​неизвестное кочевникам лежбище моржей. Он бил их три года, добывая бесценную кость. Около пяти тонн умудрился доставить в Москву и обогатиться. Судьба Семену Ивановичу благоволила невероятно — ​еще сто лет никто не мог пройти его маршрутом. Даже экспедиция Беринга не знала, что между Россией и Америкой пролегает водный путь.

культура: А Вас изменила эта одиссея?
Круглов: Да. Главным образом ледовитое море. Возникало ощущение, что оно, будто мифическое чудовище, высасывало из тела тепло и волю к жизни. Случись что с катамараном, мы продержались бы на воде от силы пару минут. Путь через эту космическую бездну удавалось проложить немногим смельчакам, становившимся легендарными героями, как Семен Дежнёв или сказочный Василий Буслаев.

культура: Когда наиболее остро почувствовали эмоциональную близость с лирическим героем?
Круглов: Как раз у его мыса, близ которого Семен Иванович потерял пять из шести кочей. Мы долго не могли обогнуть утес, а когда это удалось, поняли выражение Дежнёва «река пала в море». С самой вершины извергался неприметный мощный водопад, закручивавший стремнины. Разглядев и миновав его, мы пришвартовались в единственном доступном месте — ​очевидно, том самом, где сошел на сушу первопроходец.

культура: Что сохранилось с легендарных времен освоения Сибири и Севера?
Круглов: Очень немногое, ведь дерево недолговечно, а природа сурова. Но вечная мерзлота порой неожиданно делится с человеком своими тайнами. Неподалеку от Русского устья мы остановились переночевать на руинах исчезнувшего города Зашиверска. Здесь остались лишь сгнившие руины нескольких изб, тундра и топь. С трудом нашли ровное место, разбили палатку. Утром, расчистив дерн, обнаружили, что обосновались на лиственничных могильных плитах.

культура: «Великий северный путь» завораживает панорамными съемками девственных просторов.
Круглов: Оператор Владимир Филиппов освоил паралет — ​двухместный «мопед», летающий на парашютном крыле, и дрон ручной сборки. Это отдельная история: минус сорок градусов на высоте — ​примерно то же, что минус шестьдесят, приходилось утепляться, но и это едва спасало. Наш пунктирный маршрут мы одолели вдвоем, но почти на каждом этапе нам помогали кочевники, проводники, специалисты МЧС. Всего в съемках участвовало более 120 человек.

культура: Как принимали фильм на фестивалях?
Круглов: Аплодировали стоя. Я завален предложениями снять продолжение картины, побывать в Пустозерске или пройти на восстанавливаемых энтузиастами поморских кочах три тысячи километров от Архангельска до златокипящей Мангазеи. Но сейчас готовлюсь снять фильм о Новой Земле — ​так называли поморы не только одноименные острова, но и архипелаг Земля Франца-Иосифа и другие северные осколки суши. Путь вглубь российских арктических территорий также займет около четырех лет. Это будет более приземленная детализированная картина, исследующая места, где, вероятно, покоятся корабли и стоянки арктических экспедиций — ​с участием уникальных водолазов и археологов.

культура: Какой главный жизненный урок Вы вынесли из экстремальных путешествий?
Круглов: Не спорь с реальностью, природа не терпит суеты. Мир гораздо больше и разумнее, чем рисует человеку воображение.

культура: Какая автобиографическая страница проиллюстрирует эту сентенцию?
Круглов: Случай на съемках ленты о тувинцах «Сшитые стрелы». Мы преодолевали труднодоступный горный регион Тоджу на лошадях. Спускались в долину, на горизонте вырастал новый горный хребет, и я поинтересовался у проводников-кочевников, сколько дней до него добираться. Как ни пытал, все уходили от ответа. Думал — ​издеваются, позднее начал их понимать. Судьба путешественника зависит не только от прихотей ландшафта и погоды; трезвые планы и расчеты сбивают внутренний компас. Лучшим попутчиком служит иррациональное ситуационное мышление — ​неподдающееся логике ощущение пребывания в правильном месте в правильное время, знакомое людям, сохраняющим близость с природой.