Фолькер Шлёндорф: «У терроризма есть причины»

Андрей ЩИГОЛЕВ

24.12.2012

Главным гостем прошедшего в Москве фестиваля «Французское кино сегодня» стал автор «Жестяного барабана» и «Поруганной чести Катарины Блюм» Фолькер Шлёндорф. Его последняя работа «Штиль» рассказывает об одном из символов французского Сопротивления, семнадцатилетнем юноше Ги Моке. Почему события Второй мировой войны остаются актуальными сегодня, режиссер рассказал в интервью «Культуре».

Шлёндорф: Первый раз я был в Москве с «Молодым Терлессом» в 1967 году — помню показ в Доме кино. Сорок пять лет назад! Сейчас ваш город нравится мне гораздо больше, хотя и тогда произвел огромное впечатление. Я повторяю в каждом интервью: жду новой волны культурного ренессанса, которая должна прийти из России и накрыть собой всю Европу. Очень надеюсь, что смогу это еще увидеть.

культура: Вы впервые услышали историю Ги Моке в возрасте семнадцати лет. И снова вернулись к ней 55 лет спустя.

Шлёндорф: Слишком поздно...

культура: Кто для Вас Ги Моке?

Шлёндорф: Для Франции он персонаж героического мифа. Его неоднократно использовали в политических целях — сначала коммунисты, затем Саркози. Это ужасно. Моей задачей было вернуть мифу человеческую составляющую. Для меня Моке, конечно, жертва. Живой человек, а не политическое знамя. Я очень люблю этого мальчика и в каком-то смысле отождествляю себя с ним. Его мужество не имеет идеологии. Хотя «мужество» в данном случае неверное слово — как и все, он тоже боялся умирать.

культура: Много лет назад Луи Маль заглянул за фасад героического мифа, сняв картину о юноше, который добровольно становится коллаборационистом, — «Лакомб Люсьен».

Шлёндорф: Я ее продюсировал.

культура: Мне кажется, эти фильмы можно рассматривать как своеобразную дилогию.

Шлёндорф: Да, эти два мальчика очень похожи.

культура: Вы вынашивали эту историю всю жизнь?

Шлёндорф: Нет. Просто с возрастом мы всегда вспоминаем о том, что было самым важным в детстве.

культура: Почему фильм называется «Море на рассвете» (в русском прокате — «Штиль»)?

Шлёндорф: Потому что нужно было дать какое-то название (смеется). Нет, конечно. Море на рассвете — это состояние Франции в 1941 году. Расстрел Ги Моке и еще ста пятидесяти человек в ответ на убийство немецкого коменданта Нанта послужил толчком к началу Сопротивления. Море разбушевалось. Название я позаимствовал из стихотворения Робера Десноса. Есть еще одна причина — мне хотелось отдать должное своему учителю. Первая картина Жан-Пьера Мельвиля называлась «Молчание моря». Это драма о немецком офицере, который во время войны живет в доме французской семьи. Те вынуждены его терпеть, однако отказываются разговаривать с оккупантом. Я использовал ту же метафору: море как состояние народа.

культура: Мировая война и фашизм — тема Ваших лучших картин. Об этом и «Молодой Терлесс», и «Жестяной барабан», и «Огр». Но если раньше Вы предпочитали иносказательную форму, то в «Девятом дне» и «Штиле» используете язык реализма.

Шлёндорф: Временная дистанция меняет все. Когда мы были ближе к войне, пытались найти объяснения, понять, как такое вообще могло произойти. «Девятый день» и «Штиль» — это, скорее, метафизическое созерцание человеческой природы. Война может быть Второй мировой или последней римской. В этих картинах конкретное историческое событие — пространство для раздумий о человеке.

культура: Несколько поколений немцев выросли с чувством вины за то, в чем не принимали участия. Сколько должно пройти времени, чтобы боль ушла окончательно?

Шлёндорф: Время проходит, но тема не исчезает. Думаю, спустя еще сто лет будут делать фильмы о войнах в Европе. Сейчас мы живем в период мирного сосуществования. Но как только начинается какой-нибудь экономический кризис, снова возникают национализм и нетерпимость. И сегодня тема войны, как ни странно, остается актуальной. Я сделал «Штиль», чтобы напомнить всем, на чем основывается мир в современной Европе. Худшие вещи происходят именно тогда, когда люди слепо исполняют приказы. Человек не вправе забывать о личной ответственности. Хотя это происходит повсюду, каждый день — так уж устроен мир. Но именно такие истории демонстрируют нам, к чему приводит нежелание брать ответственность на себя.

культура: В семидесятых Вас упрекали в симпатиях к РАФ, западногерманской террористической организации. В каком-то смысле «Штиль» тоже ведь о терроризме.

Шлёндорф: Сопротивление и терроризм в немецком языке — синонимы. Оправдать терроризм невозможно, но мы должны понимать: он существует и, значит, на то есть причины. Движение Сопротивления никак не повлияло на стратегическое положение Франции. Десятки тысяч, если можно так сказать, погибли ни за что. Это не было чьим-то указанием: бороться и умирать — индивидуальное решение каждого. И именно Сопротивление сохранило Франции достоинство. Я не знаю, вероятно, то же самое сегодня можно сказать о палестинцах, например. У РАФ тоже была причина, очень ясная и понятная для нашего поколения. Но это, конечно, не оправдывает тот финал, к которому они пришли. В молодости я был гораздо большим идеологом. А сегодня вернулся к старому доброму гуманизму.