Борис Соколов: «Кейтель вел себя высокомерно. Но потом его повесили»

Дмитрий КАРПЮК

19.12.2013

На торжественном приеме в Кремле по случаю празднования Дня Героев Отечества Владимир Путин подчеркнул: «Героизм нашего народа — это героизм особого рода. Не показной, а искренний, и идет от сердца, от любви к своей земле, основывается на высоких моральных ценностях, которые дороги для каждого из нас, которые прочно вошли в нашу генетическую память, в наш национальный характер. Счастье — жить и побеждать для своей Родины, быть ее гражданином и патриотом». 

Корреспондент «Культуры» встретился с героем Великой Отечественной Борисом Соколовым — последним живущим в России кинооператором — из 260, снимавших войну на войне.

культура: Чем запомнилось 22 июня 41-го?
Соколов: Я проходил практику на Московской студии кинохроники в качестве ассистента оператора. Готовились к съемкам документальной ленты «Город в обороне». В тот день приехали в Коломну. Светило солнце. В окно гостиницы видел, как по улице ходили люди, готовившиеся к учебной тревоге — с носилками и красными повязками. Начальство задерживало выезд на натуру. Через несколько часов услышали по радио выступление Молотова. Вернулись в Москву. У меня и нескольких студентов ВГИКа в качестве дипломных зачли курсовые работы. Но практика официально не закончилась, мы задержались в столице. Потом с другими работниками студии кинохроники были эвакуированы в Алма-Ату. Туда же перебрались «Мосфильм», «Ленфильм»... Всех объединили в ЦОКС — Центральную объединенную киностудию. 

культура: В Алма-Ате Вы проработали три года.  
Соколов: Стал профессиональным оператором, много снимал. В 1941 году там формировалась Панфиловская дивизия. Казахстан и Киргизия собирали новогодние подарки и отправляли с ней на фронт. К «обозу» присоединилась киногруппа, с ней в качестве ассистента оператора отправился мой приятель Миша Посельский. Встретились под Варшавой в 44-м, он успел пройти Сталинград, Курскую дугу. Помог войти в курс дела. Стали работать вместе.

культура: Парные операторские группы — обычная фронтовая практика?
Соколов: В основном да, но были исключения. Нас подвозила машина, а к месту боя все тащили на себе. Пленку рассовывали по карманам — 30-метровые катушки, каждая на минуту съемок 8-миллиметровой камерой. Работали короткими планами. Завода камеры хватало на полминуты. Из-за этого не получалось вести панорамную съемку.

культура: Как встретили 45-й год?
Соколов: На Висле. В компании польских офицеров из 1-й Варшавской польской пехотной дивизии имени Тадеуша Костюшко в разрушенном доме. Поставили елочку, поручик играл Шопена на разбитом пианино, тосковал по Варшаве, семье, оставшейся на том берегу, где гремели взрывы. Мы еще не знали, что немцы уничтожают город — квартал за кварталом...  

культура: Существовал запрет на съемку тех или иных вещей?
Соколов: Нет. Цензура сидела на студии, мы снимали, что считали нужным. Работали для киножурналов, искали яркие моменты. В Москве проявляли пленку, читали монтажные листы, сопровождавшие каждый материал. В них были указаны места событий, фамилии военнослужащих, их приметы. Тогда нам и в голову не приходило, что наши кадры  войдут в историю.

культура: Страшно было?
Соколов: Конечно, глупо отрицать. Но профессионализм, ответственность, чувство долга подавляли страх. Мы настолько увлекались  работой, что он уходил на второй план. Бывало, с Мишей возвращались на базу и удивлялись: «Зачем, куда лезли?» Но представлялся случай — и снова вперед. Иначе не снимешь. Надо рисковать.

Один раз, правда, было особенно страшно, в Берлине — не во время уличных боев, а уже после взятия Рейхсканцелярии. Поехали снимать труп двойника Гитлера, который нашли во дворе. Пошли получать разрешение коменданта. Для этого пришлось лезть через подвал, весь пол которого был завален ранеными немцами. И тут вспомнился эпизод, произошедший в Познани. Там была цитадель, немецкий гарнизон держался почти месяц. После того как ее взяли, приехал летчик, Герой Советского Союза, хотел посмотреть укрепления. Поднялся на второй этаж, где лежали раненые фрицы. Один из них бросил гранату — убил себя и его. 

культура: Солдатский быт снимали?
Соколов: Очень мало. Мы работали для тыла, важно было показать, что такое бой, поднять дух населения. Пленку экономили.

культура: Постановочные сцены имели место?
Соколов: Редко. Приезжали, например, в артиллерийскую часть, просили пострелять — по нашей просьбе батареи били по врагу. Классический случай — соединение двух фронтов под Сталинградом — снято по просьбе операторов.

Знамена над Рейхстагом водружали ночью — во время штурма. Здание горело, его отвоевывали этаж за этажом. Отправленные на крышу операторы — Миша Шнейдеров и Ваня Панов — работать не могли, не было пленки. Они попросили командующего позволить им снять водружение знамени на рассвете — с теми же бойцами, которые участвовали в штурме. Тогда и запечатлели сцену с развевающимся полотнищем. Как вам кажется — это инсценировка или документальная реконструкция событий? 

культура: А в игровых картинах есть нерв войны? 
Соколов: К художественному кино отношусь критически. Отталкиваясь от достоверных фактов, авторы придумывали сюжеты, что-то сглаживали или утрировали... Скажем, аэродром в «Небесном тихоходе» Семена Тимошенко показан трогательно, но примитивно.

Эпопею Юрия Озерова «Освобождение» снимал оператор-фронтовик Игорь Слабневич. Он знал обстановку, но строил кадр с точки зрения эффекта воздействия. Редко в наступление идут сразу много бойцов. Обычно группами, поодиночке. Одно дело — тысяча танков на Курской дуге. Но обычно фронты тянулись на многие километры. Приходилось порой снимать наступление с наблюдательного пункта — почти ничего не было видно. Шел танк, за ним второй, поднимались люди, бежали и падали. Невыразительные кадры, никакого ощущения боя. 

культура: Самое яркое воспоминание о войне?
Соколов: Подписание Акта о безоговорочной капитуляции Германии. До сих пор стоит перед глазами, как высокомерно себя вел Кейтель, как поднимал маршальский жезл, выходя из самолета, и в зале, где подписывался исторический документ! Его поведение вызвало сильную неприязнь. Складывалось ощущение, что не немцев побили, а он победил. Но как только Акт был подписан, я почувствовал: все, конец нашим лишениям. А Кейтеля потом повесили.

культура: Кадры с камерами пыток, снятые Вами в Познани, были использованы в фильме Андрея Тарковского «Иваново детство». Часто узнавали свою работу в чужом кино?
Соколов: Случалось. В фильме «Берлин» Юлия Райзмана много моей хроники. В основном материалы шли на экранах во время войны. Главные мои ленты — «Прага-Варшава» (не столица Чехии, а правобережное предместье польской столицы), «От Вислы до Одера», «В Померании», «Знамя Победы над Берлином водружено». 

Многие кадры использованы в 20-серийной «Великой Отечественной» («Неизвестной войне») Романа Кармена. Это лучшее документальное полотно о войне. 

культура: На дорогах войны с ним пересекались?
Соколов: В день вступления в Варшаву проходил парад польских войск. Когда мы везли сдавать отснятый материал, случайно встретили знакомого польского офицера. Он сказал, что его солдаты навели понтонный мост через Вислу и занимают город. Это был наш участок, в ночь выехали на съемку — Миша Посельский, шофер и я. Не знали, что территория еще занята немцами. Приехали, начали снимать, и тут появился Роман Кармен. Он, кстати, работал один, без пары. Все обошлось. Потом в Берлине встречались. После войны трудились вместе на ЦСДФ. Когда начал сотрудничать с телевидением, вместе с Карменом снимали визит Хрущева в Индонезию.

культура: Вы и на «Мосфильме» работали с 55-го года, снимали «Бессмертный гарнизон» по сценарию Константина Симонова. 
Соколов: Захар Аграненко делал картину, вторым режиссером был Эдуард Тиссэ, оператор Эйзенштейна, который подписывал мой вгиковский диплом. Там много деталей верно передано, например, как воду собирали, когда дождь шел. Захар постоянно расспрашивал о войне, хотел, чтобы все было по-настоящему. Некоторые вещи мне показались немного наивными, но, безусловно, правда жизни есть. 

культура: Как Вам современные фильмы о войне?
Соколов: Сегодня стремятся представить ее как аттракцион из спецэффектов. Безжизненно. Впрочем, последние годы почти ничего не вижу — дистрофия сетчатки, возраст не позволяет делать операцию.

культура: Что посоветуете операторам, работающим в горячих точках? 
Соколов: Не «поливать» камерой все подряд. Чаще включать голову. Знать свой маневр. 

культура: Как обычно встречаете 9 Мая?
Соколов: В Доме кино, среди ветеранов-кинематографистов. В прошлом году на сцену вышло 25 человек. Мой последний товарищ, оператор Семен Школьников из Таллина, не приехал. 

культура: Как оцениваете отношение молодежи к Великой Отечественной?
Соколов: Она по-прежнему знает о войне очень мало, все больше прислушивается к западной пропаганде. 

культура: Откуда пошли разговоры, что Вторую мировую выиграли американцы?
Соколов: Союзники, вернее друзья-соперники, тянули со Вторым фронтом, старались обескровить Красную Армию. Они же заявили свои права на нашу Победу в Реймсе 7 мая, где акт о капитуляции Германии подписал Йодль. Поторопились. Сталин настоял на подписании в Берлине 8 мая, и они были вынуждены признать свой меморандум предварительным соглашением.

культура: Чем сегодня живете?
Соколов: Навещают друзья, бывшие сослуживцы с телевидения. Выхожу из дома редко. Хорошо, что помогает Союз кинематографистов. Бываю в Союзе журналистов Москвы и во ВГИКе. Поработал консультантом на съемках «Белого тигра» Шахназарова — развеял миф о присутствии иностранных журналистов на подписании Акта о капитуляции. Мало кто знает, а ведь там была только советская пресса и мы, фронтовые операторы.