Почему наша литература должна оставаться «русской»?

Петр ВЛАСОВ, главный редактор газеты «Культура», писатель

21.01.2021

Два года назад одна из моих детских книг — про Петербург и эрмитажных котов — выиграла грант в Великобритании, о чем я получил официальное уведомление. После многоуровневого отбора, жюри влиятельной британской организации Book Trust рекомендовало перевести ее и презентовать местным издателям. Впрочем, радость была недолгой. 

Видимо, перевод увидел кто-то из спонсоров Book Trust. Уже переведенную на английский книгу решили никому не показывать. «Ваше произведение слишком русское для нас», — бесхитростно сообщила мне пиарщица, чья политкорректность, видимо, не распространялась на представителей России (можно только вообразить, какой скандал случился бы, напиши она какому-нибудь афроангличанину — «ваше произведение слишком африканское для нас»).

С англичанами все понятно. На них, переиначивая детскую пословицу, вообще «не обижаются». Однако на днях я получил похожий отзыв на вышедший недавно, написанный в соавторстве с Ольгой Власовой роман-антиутопию о России уже от вполне отечественного критика, который входит в жюри нескольких национальных литературных премий и напрямую влияет на то, как выглядит олимп современной отечественной литературы. «Категорически не согласен с главным месседжем. Если в двух словах — вот это постоянное топтание вокруг идеи русскости, подчеркивание уникальности, исключительности, особого пути, возвеличивание или уничижение именно и конкретно русских разными персонажами», — пишет он. При этом никак не отзывается о литературных достоинствах или недостатках романа. Видимо, пресловутая «русскость» пугает его так сильно, что говорить о прочем, в его глазах, смысла уже не имеет.

Почему же вершителей наших литературных судеб и законодателей вкусов так выводит из равновесия попытка понять, в чем уникальность, ценность, неповторимость собственно русского взгляда на жизнь? В чем причины, корни подобного отторжения? На мой взгляд, прежде всего это бессознательно сформированное еще в 90-е представление, как выглядит «стратегия жизненного успеха». Она никоим образом не должна опираться на уже имеющийся российский опыт (он же отсталый, совковый, тупиковый и т.д), а, наоборот, призвана копировать «продвинутые» западные модели. Даже несмотря на то, что за последние 20 лет страна достигла ощутимых успехов в своем самостоятельном развитии и вроде бы освободилась от второстепенности девяностых, в гуманитарных областях, и в частности в литературе, самобытность по-прежнему воспринимается почти как бранное слово и ассоциируется в лучшем случае с отсталым русофильством, а в худшем — с советской пропагандой.

Нашими культурными и околокультурными институциями продолжает выбираться кажущаяся и более легкой, и гораздо более прибыльной стратегия копирования и адаптации. В самом деле, почему можно с процессорами и автомобилями, но нельзя с книгами и фильмами? Потому вместо новых своих авторов мы получаем массу переводной литературы. Поэтому плодятся следом уже наши, отечественные поделки и клоны на западные образцы. По этой причине появляются планы «захватить мировые рынки», производя некий «глобальный», оскопленный от всего национального «творческий продукт». Когда я слышу победные реляции об «успехах российской анимации», то сразу вспоминаю один шокировавший меня факт — компания Wizart, флагман этой самой российской анимации, производит свои мультфильмы сразу на английском языке. Ее продукция выглядит так, что снять это могли с таким же успехом в Китае или Бразилии. Почему тогда это называют «российской» анимацией и ее «успехом»?

Спору нет, владельцы Wizart, продавшие такого добра за границу уже на 80 млн долларов, останутся в плюсе. Но можно ли считать подобную «глобализированную» анимацию достоянием русской культуры? Вспомнит ли кто-то о ней через 10, даже 5 лет? Ведь уже наштампуют новой, с более крутыми спецэффектами и технологическими достижениями, с новыми стандартами политкорректности и героями. Век штамповки недолог. Штампованный мультфильм живет не дольше, чем китайский смартфон.

Парадокс заключается в том, что востребованным — даже за рубежом — остается то, что как раз отражает нашу уникальность, «русскость», наш собственный взгляд на мир. Что мы сами о себе думаем и пытаемся про себя понять. Общее место, но, повторюсь, из русской литературы для внешнего мира вот уже более 100 лет представляют главную ценность Толстой и Достоевский, авторы, творчество которых было сконцентрировано на постижении и выражении смысла жизни русского человека. Да и глобальный успех мультсериала «Маша и медведь» тоже вполне себе аргумент. Уникальное всегда на порядок интереснее даже самой вычурной штамповки. Наша культурная уникальность, «русское» восприятие мира, «русские вопросы» и ответы на них и есть на самом деле главное конкурентное преимущество отечественной культуры в долгосрочном плане.

Как же так, скажут некоторые, автор начинал с того, что рассказал, в какие штыки воспринимают сейчас все русское. Но ведь Толстой, Достоевский и Чехов вовсе не думали о том, как их воспримет англичанин или француз. Они писали для своего читателя о проклятых русских вопросах, которые, как потом оказалось, были общечеловеческими. Но подняли их и выразили именно русские писатели, думая о своем и о своих. Вот и нам надо вновь научиться уважать собственную уникальность. Признать, что «русскость» — главный дар для творческого русского человека, с помощью которого он способен понять и выразить действительно что-то важное для других. Что без «русских вопросов» в принципе невозможна национальная большая литература, которая потому и называется «национальной». Что пока мы боимся стать собой, пока занимаемся копированием и адаптациями, никогда не покинем пределов нынешней однообразной и скучной резервации.

Автор: Петр Власов — главный редактор газеты «Культура», писатель 

Материал был опубликован в печатном номере газеты «Культура» за февраль 2020 года