Максим СОКОЛОВ, публицист

16.07.2020

Есть способ занять режиссеров-новаторов, стремящихся переиначить по нынешней моде старые пьесы. Им не надо давать классику, но можно упражняться на почти забытых авторах второго и третьего ряда.

Недовольство современным театром — довольно распространенное — во многом связано с гипертрофированной режиссерской самобытностью, когда не только актеры, это давно уже, но и сам исходный текст пьесы (либретто оперы) не более, чем пластилин в руках мастера, который, следуя своей причудливой фантазии, лепит из него что хочет.

Иногда (и даже все чаще) такая режиссерская лепка порождает критическое отношение публики — «Ось, бач, яка кака намалевана». Или, как говорят простодушные баварцы, welche Scheisse. Доходило до того, что при обсуждении публикой дела режиссера Серебренникова все время возникала тема голых задниц и прочих аналогичных режиссерских приемов, хотя судейские и прокурорские задницами совершенно не интересовались.

Возможно, это было связано не только с обобщенными задницами как таковыми, а с тем, что современное театральное искусство все время стремится применять их к классике. Или впрямую — «Маленькие трагедии», «Борис Годунов», «Чайка», — или по мотивам — тут и Гоголь, и Достоевский, весь школьный учебник литературы.

Поскольку в случае с классикой есть традиция, а также просто остаточный пиетет, смелые режиссерские находки могут вызвать сварливое к себе отношение:

«Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери».

Моцарт, правда, хохотал, но не все Моцарты. К тому же одно дело — вскользь посмеяться, другое дело — когда этого юмора чрезмерно много, а сам слепой скрипач в трактире считает это вовсе не юмором, а истинным художеством.

Между тем есть средство оставить в покое Рафаэля с Алигьери, при этом нимало не посягая на свободу художественного творчества. Литература смертна, и к драматургии это также относится. Выживают очень немногие творения, а большинство поглощает медленная Лета. Это печально, но неизбежно.

Пушкин писал:

«Волшебный край! там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш Катенин воскресил
Корнеля гений величавый;
Там вывел колкий Шаховской
Своих комедий шумный рой», —

но многие ли помнят хоть кого-нибудь, кроме, может быть, Фонвизина. О чтении я уже не спрашиваю. Тем более, видел ли кто-нибудь Катенина или Озерова на театре. Здесь граждане даже и не виноваты, ибо древних авторов давно никто не ставит.

Но если цель режиссера — с максимальной хлесткостью самовыразиться, замыслы же автора хоть волки кушай, то вот, лежат несметные драматургические сокровища. Их можно ставить, и никто не будет в обиде на режиссерскую интерпретацию. Авторских, кстати, платить тоже не надо. К. С. Серебренников может поставить «Дмитрия Самозванца» А. П. Сумарокова, а его друг-соперник К. Ю. Богомолов — принадлежащую перу В. А. Озерова трагедию «Фингал» с хорами и пантомимными балетами. Заодно можно колкими гэгами обыграть созвучие «Фингал — Фургал».

Причем эпохой классицизма сокровищница не исчерпывается. Чего стоит комедия Козьмы Пруткова «Фантазия», где у богатой, но самолюбивой старухи Чупурлиной потерялась собачка Фантазия, а женихи ее воспитанницы Лизаньки ищут разных кобелей, чтобы снискать расположение старухи. Комедия, правда, с треском провалилась, но ведь в 1851 г. в Александринском театре не было режиссеров нынешней мощи.

Наконец, советская эпоха знает много забытых шедевров. «Бронепоезд 14-69», драматическая трилогия Н. Ф. Погодина о Ленине и революции, пьеса А. П. Рубинштейна (Штейна) «Закон чести», разоблачающая космополитизм в академической среде, драматургия В. М. Киршона («Рельсы гудят» и «Чудесный сплав»), воспевающая социалистическое строительство etc.

Для такого несметного богатства даже режиссеров-новаторов не хватит. Но пусть осваивают постепенно — главное, чтобы классиков не трогали.

По сравнению с драмтеатром, где проблем нет, в музыкальном театре есть некоторые сложности — люди по старинке ходят в оперу не смотреть изыски, а слушать музыку. Число же партитур, пригодных для слушания, ограничено. Именно этим объясняется феномен режоперы — новаторам приходится изгаляться на ограниченном наследии.

Но, во-первых, говоря по-обкомовски, мы это дело поломаем; во-вторых, и здесь есть забытые шедевры. Для начала знаменитые режиссеры могут поставить оперы В. И. Мурадели «Великая дружба» и «Октябрь» — пускай у них Ленин поет басом.

Если же кому-то нет сил, как хочется переиначить старинные образцы, то вместо «Жизни за царя» пусть ставят «Ивана Сусанина», написанного капельмейстером Катерино Альбертовичем Кавосом. Опера оптимистическая, и чудесно спасшийся Сусанин поет в финале:

«Пусть злодей страшится
И грустит весь век,
Должен веселиться
Добрый человек».

Как раз для наших новаторов.