Северный поток

Александр МАТУСЕВИЧ

03.08.2018

Крупнейший, старейший и самый известный оперный фестиваль Скандинавии да и, пожалуй, всей Северной Европы в этом году предлагает своим поклонникам богатую и интересную программу.

Впервые оперный праздник в шведской крепости Олавинлинна посреди озерного края восточной Финляндии состоялся еще в Российской империи — в 1912-м, когда звезда императорской оперной сцены финская сопрано Айно Акте, восхитившись акустикой древних стен, учредила здесь музыкальный форум. С 1967-го смотры стали регулярными, превратившись из скромной, почти семейной радости Акте в событие международного масштаба — сегодня звучание Савонлинны весьма заметно на музыкальной карте мира. В последние годы, когда художественное руководство фестивалем осуществляет известный финский тенор Йорма Силвасти, международные связи смотра значительно расширились. В гостях у финнов за это время побывали мадридский «Реаль», лондонский «Ковент-Гарден», московский Большой, а в следующем году ожидается приезд миланского «Ла Скала».

Некоторый итальянский уклон имеет и фестиваль этого года. Два спектакля на нем покажет знаменитый пуччиниевский фестиваль из Торре-дель-Лаго («Тоску» и «Турандот»), а среди собственной программы Савонлинны — «Мадам Баттерфляй» Пуччини и «Отелло» Верди.

Первый спектакль — работа режиссера Хенри Акины — отличается добротным, красивым традиционализмом. Легкие ширмы домика гейши из Нагасаки, привычные восточно-азиатские ярко-красные фонарики, обильно рассыпанные по сцене (сценография Дина Сибуи), жизнерадостные этнографические одеяния японцев и «говорящие» (например, Пинкертон в первом акте появляется в белом кителе, в последнем — в темно-синем) костюмы людей западной цивилизации (художник по костюмам — Анне Намба) создают для публики комфортный видеоряд без сюрпризов. Лишь черные безмолвные самураи-ниндзя, постоянно присутствующие на сцене и выполняющие функциональные задачи, — относительное новшество, привносящее в спектакль с самого начала гнетущую краску обреченности. Музыкально савонлиннская «Баттерфляй» оставляет сильное впечатление прежде всего мощной экспрессией оркестровой игры под управлением молодого финского маэстро Калле Куусава. Корейской сопрано Се Кен Рим, с голосом сильным, несколько резковатым и тембрально однообразным, тем не менее удается создать за счет тонкой нюансировки запоминающийся образ Чио-Чио-сан. Достойный ансамбль с протагонисткой поддерживают Гастон Риверо (Пинкертон), Клаудио Отелли (Шарплес) и Марейке Янковски (Судзуки).

Вторая итальянка Савонлинны — опера «Отелло» — совсем скоро будет гостить в Москве. Постановка француженки Надин Дюффо является копродукцией с фестивалем в Оранже и в целом также решена весьма традиционно. Главная визуальная доминанта (сценография Эмманюэль Фавр) — огромное разбитое зеркало с декором в виде крылатого венецианского льва, укрепленное на темно-серой, грубой кладки крепостной стене замка. В нем зритель иногда видит некое подобие кинохроники — то кричащее от ужаса лицо главного героя под звуки морской бури, то счастливую, невинно загубленную его супругу под грустные переливы Песни об иве. Весь венецианский двор художница по костюмам Катя Дюфло одела в роскошные наряды мышиного цвета — он словно сливается со стенами Олавинлинны, являя собой неразрывное единство с этим брутальным средневековым антуражем. Единственное исключение — кроваво-красные одежды Отелло, говорящие одновременно и о его инородности, и о фатализме. Кстати, шекспировская драма прекрасно вписалась в контекст древней северной крепости, напоминающей полуразрушенные теперь стены дворца венецианского правителя в кипрской Фамагусте — того самого, где, по преданию, ревнивый мавр и задушил Дездемону. Лидеры спектакля — фееричный рижанин Александр Антоненко, поющий мощно и захватывающе, за что ему прощаешь несколько одномерный образ Отелло, а также итальянец Элия Фаббиан, создающий тонко градуированный, даже изощренный портрет коварного Яго. Интерпретация финского маэстро Ханну Линту соответствует духу лучшей партитуры Верди, хотя его работу с фестивальными оркестром и хором безупречной не назовешь.

В «Фаусте» финского режиссера Вилппу Килюнена нетривиальных находок больше, хотя далеко не все из них радуют: спектакль в целом получился весьма жестким, акцентирующим не самые приятные моменты драматической истории Гёте — Гуно. Прилюдное абортирование Маргариты или костюм Мефистофеля, имитирующий человека без кожных покровов, с выставленными напоказ сплетениями окровавленных мышечных тканей (художник Киммо Вискари), неадекватный Валентин, явно вернувшийся с войны с посттравматическим синдромом и бросающийся на всех и каждого, лицемерная блудница Марта, показно утешающая на своей груди картинно рыдающего Зибеля — все в этом спектакле, формально следующем канве либретто, призвано зрителя удивить и поразить. Такая брутальная интерпретация идет несколько вразрез с духом французской лирической оперы, каковой, по сути, является «Фауст». Видимо, отсюда и несколько тяжеловесный, хотя и яркий вокал Петри Линдрооса (Мефистофель) и Томми Хакалы (Валентин), убедительно в драматических сценах, но не слишком изящно в колоратурах крепкое сопрано Марьюкки Теппонен (Маргарита). Впрочем, эти недостатки в известной степени компенсирует очень музыкальное, выразительное и разнообразное прочтение французского маэстро Филиппа Огена, в чьих руках оркестр звучит завораживающе.

Новинка нынешнего фестиваля — первое обращение к безусловному русскому шедевру, «Пиковой даме» Чайковского. Режиссер Ере Эрккиля попытался прочитать оперу в несколько гротескном стиле: обилие танцевального украшательства (с эпатажной хореографией Рейя Вяре и чудаковатыми костюмами Эрики Турунен), утрированно комедийное решение образов Томского или Полины, равно как и приятелей-игроков, молодцеватый облик Графини, в которой совсем нет тайны, но очень много кокетства, и как апофеоз — явление ряженых детей в костюмах императорской четы в сцене бала, — все это вместе взятое несколько сбивает мистический пафос с величайшего высказывания гения. Перенос времени действия в Петербург Достоевского, а локации всех семи картин на гранитные набережные Невы — ходы далеко не новые, хотя не лишенные логики и визуальной привлекательности (сценография Яни Ульяса). Но самый главный недостаток спектакля — его музыкальное наполнение: маэстро Александр Ведерников не только не дает опусу никакого интересного прочтения, но даже не обеспечивает минимума точности оркестровой игры. Украинский тенор Миша Дидык — актерски интересен, но его вокальные кондиции едва ли соответствуют эталонным представлениям о партии Германа. Елена Заремба (Графиня), Елена Гусева (Лиза), Константин Шушаков (Елецкий), Кирил Манолов (Томский) звучат гораздо убедительнее, но их неплохой ансамбль в итоге не складывается в единую картину драматически мощного высказывания по причине отсутствия музыкального лидерства соответствующего партитуре уровня.


Фото на анонсе: maestroyhtiot.fi