Дама Революции

Александр МАТУСЕВИЧ

16.11.2016

Премьера «Пиковой дамы» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко — одно из главных событий начавшегося оперного сезона.

Причин как минимум две. Во-первых, к этой петербургской по духу опере в Москве всегда самое внимательное отношение — каждое новое обращение к ней ожидается с нетерпением и нескрываемым интересом. Правда, результат не всегда получается адекватным: вспомним хотя бы неудачи в «Новой опере» (постановка Ю. Александрова в 2013-м) и Большом (перенос парижского варианта Л. Додина в 2015-м) — но тут уж, что называется, как карта ляжет. Во-вторых, для самого Музтеатра взяться за «Пиковую» — риск, ибо всем еще памятна эпохальная постановка Льва Михайлова (1976), шедшая здесь до недавнего времени, где звучали все великие имена этой сцены. 

Не меньший риск это и для Александра Тителя. Ученик Михайлова, он шел к своей «Даме» очень долго. Возможно, откладывать собственную интерпретацию одной из главных и, безусловно, гениальных русских опер его провоцировал именно пиетет к произведению учителя. Впервые Титель подступился к ней осенью 2013-го в Одессе. Увы, по известным причинам мало кто имел счастье увидеть эту постановку. Конечно, в декабре спектакль покажут в Минске в рамках VII Рождественского оперного форума, однако московская версия — случай особый, знаковый и для режиссера, и для театра, и для столицы.

За 126 лет существования «Пиковая дама» знала множество подходов, порой достаточно радикальных. Работу Тителя радикальной не назовешь, хотя это, безусловно, ярко выраженный режиссерский спектакль со своей концепцией. Действие оперы перенесено в военный Петроград, живущий предчувствием крушения старого мира, великой империи. Обмундирование офицеров времен Первой мировой, Лизины подруги, одетые сестрами милосердия, и даже марширующие в шинелях дети в Летнем саду, — все недвусмысленно намекает на эпоху. Графиня — едва ли «осьмидесятилетняя карга», скорее элегантная, кокетливая немолодая хозяйка модного декадентского салона. 

На образ эпохи работает даже пастораль «Искренность пастушки», разыгрываемая гротескными коломбинами и арлекинами. Персонажи комедии дель-арте — излюбленные темы того времени, достаточно вспомнить Дягилева, Прокофьева и Стравинского. Столица приговоренной к гибели империи изображена очень условно (незавершенные, бесконечно кружащиеся колоннады многочисленных храмов Северной Пальмиры формируют пространство спектакля), но ее дух — сумрачный, неуютный, мистический — угадывается сразу: строгие, скупые линии, дымчатый свет (Дамир Исмагилов), сине-серый колер.

Концепция авторская, с ней можно соглашаться или спорить, но ее правомерность коренится в партитуре Чайковского. Прозревал ли Петр Ильич будущую великую трагедию страны, нам остается только гадать, но что ему точно удалось, так это выразить суть петербургского куска нашей истории и культуры, его апофеоз и грядущее падение. Не случайно полную обреченности арию-хит «Что наша жизнь?» Герман исполняет при зажженном в зале свете и темной сцене — он обращает ее не к соратникам по кутежу в игорном доме, а к публике, намекая на хрупкость сегодняшнего мира. 

Концептуален новый продукт и музыкально: таких бодрых темпов, вихревых кульминаций, отсутствия малейших вздохов-пауз между сценами, такой сумасшедшей динамики, стремительности, что предложил Александр Лазарев, «Пиковая дама», пожалуй, еще не знала. Огромная опера проносится, пролетает как увлекательное кино (благо все играется в одной декорации Сергея Бархина). Подумать, поразмышлять, сосредоточиться на своих ощущениях в этом музыкальном потоке у публики нет никакой возможности. В этом подходе дирижера много напора, но мало проработанности. Энергетический выплеск из оркестровой ямы огромный, но исполнители и хор едва успевают пропевать фразы, захлебываются.

Крепкий вокальный уровень «Стасик» гарантировал двумя составами. Правда, Лизу два вечера подряд героически поет лирическое сопрано Елена Гусева, которую на втором спектакле уже откровенно жаль — и вовсе не из-за несчастной судьбы ее героини. Мировая звезда Елена Заремба также играет ежевечерне: актерски она — незабываемая Графиня, но ее сочное контральто звучит устало и экономно. Безупречна Полина Ксении Дудниковой и пока еще далека от совершенства у второй исполнительницы — Натальи Зиминой. Очень хороши оба Елецких — Евгений Качуровский и Станислав Ли. У Антона Зараева Томский более элегантен по звуку, нежели у брутального Алексея Шишляева, но зато последнему верхние ноты удаются гораздо лучше. Самое главное, у театра два разных, но равноправных, интересных Германа (что само по себе сенсация) — утонченный неврастеник с отточенной фразировкой и разнообразием акцентов у Нажмиддина Мавлянова и грубоватый и стихийный, с атлантовской роскошной природой голоса у Николая Ерохина.