Образцовый вечер

Игорь КЕДРИН

12.11.2015

В Большом театре России Фонд Елены Образцовой провел Оперный бал — посвящение своей основательнице. Впервые без нее — королевы и примадонны.

Сначала на сцену, декорированную Пьером Лакоттом под дворцовую залу эпохи итальянского Возрождения, выбежал хор из «Кармен», одетый не в пестрые испанские одежды, а во фрачные пары и вечерние платья. И спел, как начертано в партитуре Жоржа Бизе: «Но, скажите вы нам, где Карменсита?» И раздался голос Елены Образцовой — страстный и нежный, яростный и победительный, чарующий неземным притяжением. Голос, кажется, навсегда слитый с «Хабанерой» — песней, торжествующей над временем. 

Вечер открыл Николай Цискаридзе. Ректор Академии русского балета оказался немногословен, напомнив, что впервые на сцену Большого театра Образцова вышла в 1963 году, прослужила здесь 51 сезон, покорила весь мир. Но всегда стремилась сюда, домой, где год назад в последний раз исполнила романс Графини из «Пиковой дамы». 

Про Образцову можно сказать строками Александра Блока, восхвалявшего Кармен: «Сама себе закон — летишь, летишь ты мимо, / К созвездиям иным, не ведая орбит, / И этот мир тебе — лишь красный облак дыма, / Где что-то жжет, поет, тревожит и горит!». 

У режиссера-постановщика вечера Ильи Ильина (судя по манере, ученика и последователя Дмитрия Бертмана) и его сподвижников (симфонический оркестр театра «Новая опера» под управлением Яна Латама-Кёнига, хор театра «Геликон-опера») получилось найти верную интонацию и превратить вечер памяти Образцовой в роскошный оперный бал. Можно только догадываться, чего стоило заезжим знаменитостям, восходящим звездам и солистам Большого удержать интонацию: спеть так, чтобы добиться эффекта «двойной экспозиции», когда за каждым номером видится образ той, кому предназначается алмазный венец из шедевров Шарпантье, Моцарта, Россини, Доницетти, Оффенбаха, Сен-Санса, Дворжака, Бойто, Массне... Лучше всех получилось у коллег и друзей Образцовой — Маквалы Касрашвили, исполнившей арию Флории Тоски как восходящую к небу молитву, и Зураба Соткилавы, сумевшего в сцене смерти Отелло подняться и тембром, и сердцем до шекспировских высей, пропев гимн утраченной любви. Без них оперный бал рисковал остаться без присмотра, и мотив «золотого века» Большого театра мог бы не прозвучать столь победно.

Образцова особо ценила чувство партнерства и радовалась, когда спектакль складывался в ансамбль, где все участники слышат и понимают друг друга с полуслова. Блестящие певцы-актеры — в ролях благородных рыцарей и неистовых любовников, невольных злодеев или обманутых страдальцев — склоняли перед ней колени и покорно уходили в тень, чтобы она по праву оставалась единственной, главной, недосягаемой в любой оперной саге или истории. Похожее случилось и на сей раз, когда обладатели блестящих голосов падали ниц перед своими героинями, тем не менее признаваясь в любви Образцовой. Широким дыханием, скульптурной фразировкой и полетом преображенной в звук страсти сложил монолог короля Кастилии Василий Ладюк (речитатив и ария Альфонсо из «Фаворитки» Доницетти); уверенными и размеченными дифирамбами вывел ариозо Роберта «Кто может сравниться с Матильдой моей» из «Иоланты» Илья Сильчуков; стремительно и пылко исполнил две арии Альфреда из «Травиаты» Верди Дмитрий Корчак; расшевелил и едва не загнал в угол маэстро Кёнига даровитый Ариунбаатар Ганбаатар с арией Фигаро из «Севильского цирюльника» Россини. 

Посвятили Елене Васильевне свои соло и балетные артисты. Прима Мариинского театра Юлия Махалина созвучно виолончельному соло Борислава Струлева представила «Лебедя» Сен-Санса. А Николай Цискаридзе, преобразившийся в мамашу Симону из балета «Тщетная предосторожность», броско и жизнерадостно исполнил острохарактерный «Танец в сабо».

Но правили бал, естественно, певицы. Изумительно тонко вокальные портреты оперных героинь проштриховали Ольга Бородина и Екатерина Семенчук (меццо-сопрано), Асмик Григорян, Ирина Лунгу и Екатерина Сюрина (сопрано). Бородина безукоризненно спела третью арию Далилы из оперы Сен-Санса «Самсон и Далила»; Семенчук превратила рассказ Леоноры ди Гусман из «Фаворитки» в исповедь страдающего сердца и, наоборот, упрятала страсти в тайники души у принцессы Эболи из «Дон Карлоса» Верди; Григорян пленила импрессионистическими красками в музыке Антонина Дворжака («Русалка»); Лунгу блеснула в дуэте с Ладюком из «Таис» Массне, а Сюрина — в вальсе Мюзетты из «Богемы» Пуччини. Суперприма мировой оперной сцены Анджела Георгиу увенчала бал арией Валли из одноименной оперы Альфредо Каталани.